Ну, и как служилось в Войсках Дяди Васи? интересуется Димов.
Как служилось А как в той старой десантной поговорке: «Не попал в ВДВ радуйся, а попал гордись!» Словом, мы крылатая пехота, сто прошли, еще охота!
Не слабо свинчено! усмехается Димов. А у нас служба не бей лежачего, отдежурил смену и гуляй себе! Своя присказка тоже была: приписаны мы были к Стратегической авиации, но поскольку имели кое-какое отношение и к ПВО, к Войскам противовоздушной обороны, то расшифровывали эту аббревиатуру так: «Погоди выполнять отменят!»
Дружно смеемся. И Кузаков тоже смеется, он сегодня вообще веселый. Доволен, что свел, наконец-то, двух литературных недорослей. Глядишь, и помогут чем-нибудь друг дружке. А наш с Олегом разговор всё свободнее, всё доверительнее. Задалось, судя по всему, знакомство. И почва для дальнейшей дружбы более чем подходящая и основательная: оба мы мечтали стать писателями и целеустремленно следовали к этой цели. Правда, на этом тернистом пути Димову было значительно проще он заочно окончил Московский литературный институт, получил мощное базовое литературоведческое образование. Мне же до бесчисленных литературных тонкостей приходилось в основном доходить самому.
***
Отложив незадавшуюся рукопись о пилотах Гражданской авиации, я взял продолжительный тайм-аут. Надо было дать отдых перенапряженным мозгам и систематизировать все то, литературное, что накопилось за последний год. А отдохнув, вдруг неожиданно для самого себя, принялся за дело и за сравнительно короткое время написал повесть о своей службе в Воздушно-десантных войсках. Сочинять и фантазировать почти не пришлось, я просто рассказал на страницах рукописи о том, что довелось испытать и пережить, будучи разведчиком ВДВ.
Работая над текстом, я вдруг ощутил нечто доселе незнакомое: авторучка бежала по бумаге легко, быстро и непринужденно, образы главных и второстепенных героев получались выпуклыми и яркими, картины природы вырисовывались как бы сами по себе. На профессиональном языке это явление называется довольно загогулисто: «беллетристическая легкость пера». Наверное, в то время я понял, что именно так появляется и нарабатывается литературное мастерство.
Первым читателем этой рукописи стал Димов. К этому времени он уже работал редактором в Читинском филиале Восточно-Сибирского книжного издательства. В литературных кругах Читы поговаривали, что Димов редактор весьма строгий и придирчивый и когда дело касается литературы, то приятельские отношения для него мало что значат. Рукопись, если она его чем-то не устраивает, может «зарезать», не взирая ни на чины, ни на авторитет автора. Поэтому со все возрастающим нетерпением и тревогой я ждал его мнения.
И вот встреча. Олег в приличном костюме, при галстуке, деловито восседает за редакторским столом. Он отчужденно строг и в меру официален. Такое поведение весьма характерно для молодых, начинающих свой профессиональный путь, чиновников.
Здравствуй, Николай Александрович, присаживайся, (то самое звонкое «р» так перекатывается у него во рту). Он традиционно крепко стискивает мою ладонь. Долго мучать не буду книга есть!
При этих словах он увесисто прихлопывает ладонью по кипе бумаги на столе.
Вчера допоздна читал и, не буду скрывать, потрясен! Ты такой кирпич сварганил Разумеется, кое-что надо будет подчистить в редакторском плане, но в основном замешано густо. Короче, я снимаю шляпу, молодец! Только вот название, на мой взгляд, никуда не годится: ну что это такое «Зеленые призраки»? Прямо Голливуд какой-то Я тут покумекал малость Димов нарочито медленно ерошит свою густую шевелюру, тянет с ответом.
Не интригуй, Олег Афанасьевич, выкладывай уже!
Вот кто главный герой твоего произведения?
Лейтенант Березкин, призванный из запаса, заместитель командира разведывательно-диверсионной группы «Гамма», прообраз моего взводного Воронина.
Ну, вот и чудненько! Олег снова пристукивает ладонью по раскрытой папке. Стало быть, книгу мы и озаглавим «Лейтенант запаса»! Как смотришь на такой вариант?
Да у меня просто нет слов: этим названием сказано абсолютно всё! ликую я.
То-то же! Учись у ветеранов литературного фронта, дружище! насмешливо и снисходительно роняет Димов. Совсем недавно увидела свет его первая книга «Маршруты вдоль светлой реки», посвященная геологам, поэтому Олег чуточку важничает. Книга, надо отметить, мгновенно нашла своего читателя и была на слуху.
Да у меня просто нет слов: этим названием сказано абсолютно всё! ликую я.
То-то же! Учись у ветеранов литературного фронта, дружище! насмешливо и снисходительно роняет Димов. Совсем недавно увидела свет его первая книга «Маршруты вдоль светлой реки», посвященная геологам, поэтому Олег чуточку важничает. Книга, надо отметить, мгновенно нашла своего читателя и была на слуху.
И вот еще что: буквально перед твоим появлением я позвонил Митричу, поздравил его с твоей победой. Если бы ты слышал, как отреагировал «дед»! «Я знал, что у него получится! Я нисколько в этом не сомневался! Я верил, что бросаю зерна в благодатную почву!» Ну, и все такое прочее, ты же его знаешь Он ждет нас к себе, так что пошли. Но через магазин! Писательскую традицию нарушать не будем.
Полчаса спустя мы перешагнули через порог квартиры Кузакова. Могучий человек стиснул меня своим медвежьим объятием. В темных глазах влага и отцовская гордость:
Поздравляю, Старик, я всегда верил в тебя. Это твоя первая литературная высота! И, уверен, не последняя!
За его широкой спиной возникает белокурая красавица Евгения Герасимовна, высоким голосом говорит, почти поёт:
Николай Александрович, я присоединяюсь к Диме! (Кузаков от рождения наречен Никодимом, но почему-то в паспорте записан как Николай. А для жены всегда и везде он Дима).
Рукопожатие Евгении Герасимовны, искреннее и горячее, от души! Но еще более неожиданные ее слова, произнесенные почти официально:
Как директор Облкниготорга извещаю, что буквально завтра дам задание художнику Потепалову на создание рекламного буклета, посвященного выходу книги.
Какой книги? совершенно искренне недоумеваю я, растерянно всматриваясь в улыбающиеся лица окружающих меня людей.
Твоей книги, чей же еще! победно провозглашает Олег. Она вне очереди внесена в тематический план издательства и будет выпущена в Иркутске уже через полгода. С Шавельской вопрос решен, она двумя руками «за»! Более того, вызвалась редактировать рукопись лично, а это, поверь, дорогого стоит.
Тамара Николаевна Шавельская, главный редактор Читинского отделения Восточно-Сибирского книжного издательства. Ответственный, строгий, глубоко порядочный человек с блестящим филологическим образованием и с энциклопедическими знаниями. С ее именем будет связано очень многое в моей писательской жизни. Также огромное влияние она окажет и на творческий рост Димова.
Это правда, Олег? уже окончательно ошарашенный, я поворачиваюсь к нему.
Истинная! кивает он. Мне не доверила, говорит, сама все сделаю как надо. Так что гордись! А я, с твоего разрешения, напишу рецензию, у меня уже черновой набросок текста имеется, вот послушайте начало: «Семеро десантников бегут по раскаленной от нестерпимого зноя земле»
Рецензию озвучите чуть позже, Олег Афанасьевич, все так же напевно произносит хозяйка. А сейчас всех прошу к столу.
Старик как-то озадаченно разводит своими громадными ручищами:
Ну вот, опять нет повода не выпить!
Этот день я запомнил на всю жизнь.
***
Держу в руках свою самую первую книгу, любуюсь ей. Точно так же молодая мать, взволнованная, потрясенная и бесконечно счастливая, кохает на руках ребенка-первенца, принесенного на первое кормление грудью Теплый, попискивающий, беспомощный, розовый комочек это её тревожное девятимесячное ожидание, её кровь, плоть, боль и мука, её бесконечные мысли о настоящем и будущем крохотного существа
Женщине, в общем, как-то даже проще: забеременев, она знает, что через девять месяцев, если все пройдет благополучно, она станет матерью. И это незыблемо! Писатель же, особенно начинающий, понимает, что его «беременность» задумками, сюжетами, героями, фабулами, может длиться не девять месяцев, а все девять лет и закончится абсолютно НИЧЕМ! Сочтя работу бесперспективной, худсовет, редактор, издатель, цензура и прочая литературная челядь, просто-напросто «зарубят» это еще не родившееся дитя. И поэтому, ощущения автора, чьё произведение все-таки увидело свет, трудно передать словами: вот в этой, небольшой по формату книжке, между двумя картонными обложками, сосредоточены упорядоченные, выстраданные, отшлифованные тобой самим, редактором и корректором мысли. И люди будут прочитывать эти самые мысли, оценивать уровень и качество твоего текста. Кто-то, пробежав глазами по десятку страниц, презрительно усмехнется и забросит книгу куда подальше, а кто-то прочтет от корки до корки, а потом перечтет и порекомендует книгу приятелю. Но всё это впереди, так как моя книга в продажу еще не поступила.