Мое тело уже собрало какой только можно мусор. Каждая соринка, каждый волос все липло к измазанной синей краской коже. Она разъедала, щипала и чесалась так сильно, что хотелось выть во весь голос. К счастью, покончив наконец с окнами, я взялась за раствор ацетона. Сначала оттерла им свою одежду, потом ей же попыталась отмыть рубашку коменданта и пол, а затем лицо и туловище С рубашкой, кстати, я боялась больше всего. Ведь если дыру сделаю или прожгу что-нибудь он меня этой же рубашкой и удавит.
Полностью краску с пола отмыть все же не удалось, зато с рубашкой повезло. Да, осталось немного, но все равно он ведь носит ее под кителем.
Стою посреди комнаты и смотрю на чуть голубоватый пол. Думаю, что с ним делать. Еще отдраивать? Но дальше уже некуда. Да и не слишком заметно. Так, если не приглядываться
А ведь комендант будет приглядываться, обязательно будет!
Я вздыхаю, беру свою воняющую ацетоном блузку и яростно тру пол. До того дотрудилась, что руки совсем не чувствуются, ну словно бумажные! А спину как не разгону так на всю квартиру хрустит! Эх, была б здесь баба Катя Лучше нее в массаже никого нет! И руки вправляла, и синяки лечила Как же ее сейчас не хватает
Снова вздыхаю.
За окном уже вечер. Люди в окне лениво работают, еле шевелятся, да и надзиратели за ними особенно не следят, лишь между собой переговариваются.
Натягиваю прилипающую блузку и пропитанную ацетоном юбку. Прощальным взглядом окидываю свои труды.
И вдруг замираю.
На комендантском столе лежат красивые карманные часы. Вот только циферблат у них весь залит синей краской.
Кидаюсь к ним. Хватаю, оттягиваю краешек блузки и начинаю активно тереть. Не отскабливается! Даже цифр не видать!
Это конец Мне точно конец А если еще и поцарапаю
Сглатываю. Пытаюсь ногтями отскоблить краску. Немного получается Ну-ка, а если посильнее
Дверь хлопает.
От неожиданности я чуть-чуть не роняю часы, но в последний момент успеваю спрятать их под кофту и прижать рукой.
Ты все еще здесь?
Оборачиваюсь.
Комендант выглядит уставшим. Полузакрытые глаза, опущенные руки и медленное, тяжелое дыхание. Мундир слегка помят, а краешек кителя запачкан в пепле.
Киваю.
Покрасийт?
Снова киваю.
Все отмыйт?
Да, товарищ комендант.
Он неприязненно морщится.
Ну тогда пошла вон отсюда.
Бросаю взгляд на стол. Сглатываю. Прижимаю часы к телу посильнее и медленно, бочком протискиваюсь к выходу.
Покидаю здание.
Прислоняюсь к дереву и медленно выдыхаю.
Кажется, что в часах бьется маленький пульс. Или он бьется во мне?..
И что теперь делать? Я знаю что. Пойти в барак и попытаться отскоблить краску там. А потом Зайти к коменданту в квартиру и незаметно ему подкинуть? Но как? Как я зайду к нему?
Интересно, он заметит пропажу? Наверное, нет Он такой уставший вернулся. Вряд ли начнет выискивать и считать все свое имущество. Выглядел он так, словно вот-вот завалится спать, стоит ему только добраться до кровати.
А даже если заметит разве помнит, куда и зачем их брал? Раз часы карманные, значит, он их носит с собой. Мало ли, где потерять мог. Я подброшу их возле его дома. Если сам комендант найдет чудесно. Если кто-то другой ему вернут. А даже если и не вернут, это будут уже их проблемы. Мои краску отскоблить.
Марлин вчера распустила нас по баракам, едва зарумянилось небо, а Ведьма держит почти до самой темноты.
В баню бы сходить Но мылась я позавчера. Так часто топить вряд ли станут хоть и чистоплотные до мозга костей. А ведь тело все еще липкое, и волосы застывшими сосульками свисают.
Захожу в барак, взбираюсь на свою койку и замираю.
Ко мне тут же подсаживается Васька.
Ты, начинает она без всяких экивоков, говорят, у коменданта сегодня была?
Киваю.
Васька щурится.
И как? улыбается она слишком уж ехидно.
Ничего. Окна ему красила.
Угу, ухмыляется она. Молодец.
Я вздыхаю. Мнусь и осторожно спрашиваю:
Вась Ты Ты не поможешь мне?
Чего такое?
Я колебаюсь и наконец вытягиваю из-под рубашки часы.
Васька аж чуть ли не зеленеет. Вздергивает брови, пучит глаза и протягивает:
Да за какие такие заслуги комендант тебе с царского плеча часы подарил?! Как говорится, даром только птички
Ничего он мне не дарил! Я сама их стащила.
Ага, как Тоня винишко
Все вдруг замолкают.
Тоня была упомянута зря.
Тоня была упомянута зря.
И Васька это быстро понимает и захлопывает рот.
А мне неожиданно становится как-то слишком мерзко от Васьки, ее зависти и бездумных реплик. Я даже сжимаю губы от тошноты, беру часы и молча начинаю их царапать.
Дура ты, Васька, однако, вдруг подает голос женщина с мелко трясущейся головой. Про ребенка такие вещи говоришь Самой-то не стыдно?
Ей тут часы не пойми за что дарят, а стыдно должно быть мне?! мгновенно крысится Васька.
А чего это мы такие смелые, однако? Ты же это Поговорок у нас знаешь много? Ну так и про себя скажи, что по себе людей не судят. А еще такая есть: завидуй молча.
Васька психует, срывается и идет на свою койку.
А женщина подсаживается ко мне.
Что с часами? она заглядывает мне в руки.
Я морщусь и без лишних слов протягиваю их ей.
Она крутит, всматривается, любуется.
Замарала? спрашивает.
Я киваю.
А как возвращать думаешь?
Пожимаю плечами. Беру со стола фляжку с водой и жадно к ней присасываюсь.
Она пытается оттереть краску подолом юбки.
Да не получится вяло говорю я. Я пробовала Царапать надо.
Циферблат поцарапать хочешь? Ацетоном надо.
У меня юбка и блузка в ацетоне. Не оттирается.
Значит, сильнее надо! Пробуй!
Я шоркаю часы краешком кофты. По крайней мере, цифры уже видно. Но стекло все еще синее, все еще мутное.
К нам подсаживается еще одна женщина. Огромная, лет пятидесяти, с маленькими утонувшими в лице глазками и безобидной улыбкой.
Это каво? гундосит.
Симка, иди, шей! Шей свои наряды! Ради бога, только к нам не лезь!
Симка не обижается.
Ну-у, протягивает, ночью шить не положено
Спи тогда. Керосинку свою гаси и ложись.
Она не уходит. Стоит около нас, долго так на часы смотрит и выдает:
А можно я поскребу? У меня ногти длинные, черные. Смотрите
Симка, иди спи!
Она еще долго стоит и на нас смотрит. Медленно разворачивается и как-то заторможенно ковыляет до койки.
Почти получается, однако, вздыхает женщина. Помню, дочка моя руки в краске извозюкала, так я ей целый день отмывала И как тебя угораздило-то?
Я пожимаю плечами:
Да сама не знаю. Накапало, видать, а я и не заметила.
А чего там не оттерла?
Комендант уже вошел. Увидел бы грязь.
Она молчит. Помогает мне оттирать.
А часы-то красивые. Видно, что дорогие. И оформлены под стать комендантским! А краску, кажется, смыть получается
Вот только возимся мы до поздней ночи. Все уж спят, только наша керосинка тускло-тускло светится, как будто там пара светлячков спит
Но оттираем. До конца. И даже не поцарапав! Вот только подбросить бы их куда-нибудь незаметно Мол, сам обронил
Засыпаю я мгновенно, положив очищенные часы под подушку. И даже голода почти не ощущаю. И сны никакие не снятся. Видать, настолько я устала за день, что всю ночь спала как убитая.
А утром просыпаюсь не от крика Марлин, а от зверской боли в мышцах рук. На сгибах они настолько отвердели и горят, что полностью разогнуть их вообще невозможно. А голод перестал быть тягучим и навязчивым теперь он тяжелый, грузный, коварный и очень режущий. Я беспомощно сглатываю и прижимаю колени к пустому животу.
Но Марлин все же появляется. Как всегда зовет на построение. Я с большим усилием поднимаюсь с кровати и плетусь за всеми.
Сегодня холодно как-то. Небо все в тучах, ветер сильный дует а у меня одежда до сих пор ацетоном воняет. В ушах звенит птицы правда, чирикают. Чего им в такую холодину в гнездах не сидится?
А после переклички Марлин почему-то говорит нам ждать, пока еду принесут. Кажется, комендант сдержал свое слово
Комендант! Часы! Я совсем про часы забыла! Я оставила их в бараке!
Бегу назад, изо всех сил дергаю дверь. Заперто. Но там же Симка и другая швея! Они же должны работать в бараке! Так Марлин говорила! Может, попросить ее открыть?
Сбиваясь, ищу Марлин. Да где она, где?! Почему ее нет всегда, когда так нужно?!
А, вот она Спешит откуда-то
Марлин! кричу. Марлин, можно вас кое
Вера! выбрасывает она так, что я замираю.
Что-то Что-то не так?
Уж не знаю я, что вы там не поделили вчера, но комендант как с цепи сорвался. Орет, тебя к себе требует.
Я на подкашивающихся ногах пячусь назад.
Сердце бьется в глотке. Я впиваюсь ногтями в шею и сипло выдавливаю:
Я Не Я не пойду.
Нет, пойдешь! кричит Марлин тычет в здание. Хочешь, чтобы нам всем влетело?