Нет ещё, но скоро должен быть. Он ведь пешком со Стрелки ходит, всегда после тебя появляется, когда ты в день работаешь.
Мам! Я завтра пойду в отдел кадров, буду увольняться, сообщил Мишка. Получу расчёт, надо будет прикупить водки.
Сколько человек собрался приглашать?
Сейчас сяду с бумажкой, прикину. Но человек двадцать с гаком получится, никак не меньше.
Что-то много ты насчитал, расстроилась мать. Где мы их всех усадим? Если бы летом можно было накрыть во дворе, а сейчас мороз на улице.
Ты, мам, не переживай. У отца на чердаке я доски видел. Разберём и вынесем кровати из комнаты, расставим по углам табуретки, положим на них доски по всему периметру, успокоил Мишка. И столешницу соорудим из досок. Лишь бы было, что на стол выставить.
Так то, оно так, и всё же лишние люди тоже ни к чему, заметила мать.
Лишних не будет, пообещал Мишка и принялся составлять список.
В доме наступила тишина, лишь в топке печи приглушённо потрескивали смолистые еловые дрова.
«Как быстро летит время, подумала Василиса. Мишке уже восемнадцать лет, не мальчик уже. Как он сейчас похож на Ивана. Тот же овал лица, те же большие любознательные глаза и озорная улыбка. Только вот нос и губы отцовские, да голос разве что более басовитый, чем был у Ивана. Ивану в 42-ом было тоже восемнадцать»
Мам, как ты думаешь, Верка сможет приехать? нарушил тишину голос Мишки.
Миша, о чём ты говоришь? Твоя сестра только-только устроилась на работу, кто же её отпустит? Василиса тяжело вздохнула. Потом представь, в какую даль она укатила.
Подумаешь Владивосток! Самолётом можно добраться за полдня.
А денег на поездку сколько уйдёт? Ты подумал? озабоченно проговорила мать. И всё это ради одного дня? Двух месяцев не прошло, как вы расстались, соскучиться ещё не успели.
Ладно, убедила. Не буду ей отправлять телеграмму. А Люба? Люба приедет?
Обязательно, убеждённо заверила Василиса. Она сейчас свободна от учёбы, работает над дипломом.
Тогда двадцать три человека получается, подвёл итог Мишка. Придётся ящик водки закупать.
Ты не торопись с водкой-то, одёрнула сына Василиса. С отцом лучше посоветуйся.
Ха! А вон и батя шклякает! воскликнул Мишка, высмотрев в окно отца. Лёгок на помине!
Миша, что за слово нехорошее ты говоришь? Разве можно так про отца?
Почему же нехорошее? Слово, как слово. Ласковое, с юмором. Как раз характеризует походку бати. Идёт уставший, еле тащится.
По снегу, наверно, брёл, по целине. Начальство наше не особо торопится трактор пускать, чтобы дорогу пробить.
Прошло некоторое время, хлопнула дверь в сенях, затем открылась входная дверь в избу, на пороге появился отец.
Миша дома? спросил он первым делом, потирая ладонью пробившуюся за день щетину на лице.
Дома, ответила Василиса. Сидит вон, список друзей на проводы составляет.
Какие ещё проводы?
Повестку получил наш сын, в армию его забирают, сообщила Василиса и посмотрела на мужа.
Кацапов старший отреагировал на новость спокойно. Вешая свою телогрейку на крючок, он изрёк будничным голосом, будто речь шла о чём-то обыденном и незначительном:
Ну, что ж? Настал, значит, и его черёд отдать долг Родине. Все мужики проходят через это, и он должен отслужить.
Из комнаты выглянул Мишка, в руках у него был исчёрканный листок бумаги.
Вот, пап, прикинул я тут, кого пригласить. Получилось двадцать три человека, торжественно произнёс он.
Никого не забыл?
Вроде, нет.
Когда тебя отправляют? спросил отец, ставя мокрые валенки на приступок печи.
Через две недели.
Есть ещё время обо всех вспомнить. Торопиться не надо. Проводы дело серьёзное, никого из близких нельзя забыть, чтобы не было потом обид. Но и случайных людей в этот вечер не должно быть.
Пап, мама сказала, чтобы я с тобой посоветовался, Мишка вопросительно взглянул на отца.
О чём?
Сколько водки закупать, сколько вина.
А чего со мной советоваться? поднял брови отец, направляясь к умывальнику. Твои проводы, сын, тебе и решать. Я ведь не знаю, кто из твоих друзей пьющий, а кто и капли в рот не берёт.
Уже брякая носиком рукомойника, добавил:
Когда меня призывали в армию, мать поставила на печь бочонок браги вот и вся недолга. Да и провожающих у меня было в три раза меньше.
Ха! Когда это было? усмехнулся Мишка. Доисторический период в деревне. Сейчас всё по-другому. Я ведь и девчонок хочу пригласить. Будем пластинки крутить, танцевать, петь. Одной брагой тут не обойтись. Некультурно и несовременно.
Я своё слово сказал, а тебе решать, сказал отец, присаживаясь к столу. Молодёжь нынче больно грамотная пошла, мне её не понять.
Лучше посижу на печи, погрызу калачи, понаблюдаю со стороны.
Василиса выставила сковородку с жареными макаронами, залитыми яйцом, поставила крынку с молоком, придвинула тарелку с хлебом, сама пристроилась сбоку.
Мишка справился с ужином быстрее всех. Выпив залпом стакан молока, он сорвался с места, ушёл в комнату.
Через пару минут уже одетый он стоял в дверях.
Ты куда это собрался? поинтересовалась мать.
Гулять, мама. Надо оповестить ребят. Буду поздно, не теряйте. Всё, родители. Пока-пока.
К кому хоть понёсся, сломя голову? спросил отец.
Сначала к Стасику Чернову, потом вместе с ним к Игорю Ледину пойдём, сообщил Мишка скороговоркой и закрыл за собой дверь.
И остались старик со старухою у разбитого корыта, сказал невесело Александр Кацапов, обращаясь к жене. Так, что ли?
Не такие уж мы с тобой старики, чтобы печалиться, возразила Василиса. И корыто у нас, слава богу, не расколотое. Не бедствуем.
Это я так, взгрустнулось что-то, Александр вытер усы, поднялся из-за стола, прошёл в большую комнату. Через минуту вернулся, сел на лавку под вешалкой, раздумчиво заговорил:
Это ты у меня молодая, а я ведь уже старик. Седьмой десяток по второму году покатился. Вот проводим Мишку в армию уйду я, пожалуй, на пенсию. Хватит мантулить. Да и ходить пешком стало далековато. Раньше, бывало, не замечал, как до дома добегал. А сейчас иду, иду, а дорога всё не кончается. Будто на несколько вёрст длиннее она стала. Двоим-то нам много ли надо? Как считаешь?
Ты прав, Саша, ответила Василиса, наливая в чашку воду для мытья посуды. Сплавной сезон закончился, а быть зиму на побегушках за копейки негоже в твои годы. Увольняйся, конечно.
Александр Кацапов уже несколько сезонов трудился в сплавной конторе на сплаве древесины. Заработки были хорошие, это нужно было для начисления пенсии. На зиму его переводили на пилораму пилить лес. После начисления пенсии отношение к нему резко изменилось. Сменился мастер, новая метла стала мести по-новому. На пилораму его уже не определили, использовали, как разнорабочего. Оплата труда значительно опустилась. Александр переждал до весеннего паводка и вновь отправился на лесосплав.
С началом этой зимы всё повторилось. Оставаться на затычках Александр больше не желал.
Не хочу я больше быть холопом у начальства, сказал Александр в своё оправдание. Лучше уж шабашки где-нибудь посшибаю, если вдруг копейки не хватит.
Саша, ты думаешь, я против? Василиса заглянула в лицо мужа. Не надо передо мной оправдываться. Я сама собиралась предложить тебе, чтобы ты уходил из сплавной конторы.
Значит, одобряешь моё решение?
Конечно. Я ведь продолжаю работать. Мне до пенсии долго ещё, проживём. И Мишу ещё успеем поднять после армии.
Василиса закончила на кухне дела, они перешли в большую комнату. Большой она только называлась, поскольку в доме было всего две комнаты, одна из которых была крохотной. Сели рядышком на объёмистый деревянный сундук у печи. Это было их излюбленное место, где они коротали долгие зимние вечера, слушая радиопередачи.
Так, что ты сказала насчёт Мишки после армии? спросил Александр, как только они прислонились спинами к печи.
Выучить надо Мишу, глядя перед собой сказала Василиса. Дочерей выучили, и сын должен институт закончить. Чем он хуже своих сестёр? Будем ему помогать.
Александр засопел недовольно, затем проговорил:
Зачем ему институт? И без института можно в люди выйти. Вернётся из армии, пойдёт обратно на завод. Он у нас парень толковый, его заметят, мастером поставят, на курсы какие-нибудь отправят.
Нет, Саша, возразила Василиса. Мастера без образования могут в любое время турнуть с должности, поставить на его место того, у кого есть корочки. Сын обязательно должен получить образование.
Они поспорили ещё некоторое время и Александр, в конце концов, нехотя сдался. В душе он был согласен с женой, но ему очень хотелось, чтобы Мишка оставался дома. Если же сын окончит институт, то станет для них оторванным ломтем, уедет по распределению куда-нибудь к чёрту на кулички, как дочь Вера, и останется там навсегда. Вот почему из его уст вырвались слова про старика и старуху, оставшихся у расколотого корыта. После того, как за Мишкой захлопнулась дверь, Кацапов спинным мозгом вдруг почувствовал, что сын, уходя в армию, уходит из дома навсегда. Появляться у них он будет лишь наездами. Этот ещё не свершившийся факт уже угнетал Александра почему-то больше всего. Он умолк, на него нахлынули воспоминания