Леднев перевел для Мэри:
Эта старуха говорит, что ей не нужна свобода. Здесь ее дом, где она провела сорок пять лет, здесь она и умрет.
Мэри несколько раз сфотографировала Маню и сказала шепотом:
Майк, я хочу поснимать эту женщину отдельно и поговорить с ней.
Жмакова отнеслась к этой просьбе спокойно.
Маня была у нас когда-то первой красавицей на зоне, сказала она с гордостью.
Нет, начальница, возразила Маня, первой кралей была Машка Стогова. Тезка и братанка моя. Ты тогда, начальница, елы-палы, еще пешком под стол ходила.
Майк, я в шоке, снова прошептала Мэри. А мне потом не засветят пленки?
Клади отснятые за пазуху, посоветовал Леднев
Сказав эти слова, Михаил обнаружил, что рядом с ними стоит какой-то майор. Лет сорока пяти, большой, с хитрыми глазами.
Это Валерий Сергеевич Гаманец, начальник оперчасти, представила его Жмакова.
Иначе говоря, кум, со смешком назвал себя Гаманец и церемонно поинтересовался. Каковы первые впечатления?
Мэри скептически скривилась:
Тюрьма не курорт, так у нас говорят.
Мы тоже так говорим, рассмеялся опер.
Леднев повернулся к Жмаковой:
По-моему, вы начали интересную тему. В чем же еще отличие женщины преступницы?
А вы посмотрите, как они следят за вами, ответил вместо Жмаковой Гаманец. Как хищные кошки. Улавливают слабинку и начинают на ней играть. Помню, однажды осужденная наделала на швейном производстве много брака, и я написал на нее докладную. Я просто обязан был это сделать. Я слова плохого ей при этом не сказал. А она взяла и выпила раствор хлорки. Еле откачали.
И в то же время могут быть безразличны ко всему, даже к своей судьбе, добавила Вера Дмитриевна. Одна участница бунта пока шел суд, спала, и только в «воронке» спросила, сколько же лет ей добавили.
А можно с кем-нибудь поговорить? спросил Леднев, когда они пошли к другой локалке.
Будьте осторожны! предупредил Гаманец. Даже к кормушке не следует приближаться слишком близко. Могут чем-нибудь окатить
Жмакова подозвала трех молодых женщин.
Скажите что-нибудь о себе, попросил Леднев. Как вы впервые попали в колонию? Кого в этом вините? Что думаете о своем будущем?
Одна женщина ответила за всех троих:
Записывайте. Впервые попали по вине мужчины. Освободились и снова попали по вине мужчины. Выйдем и снова попадем по той же причине. Добавила вполголоса, с хитрым выражением лица. Ну, кто еще вам об этом скажет? «Мальборо» еще осталось?
Мэри сунула за решетку пачку сигарет.
Арестантка с достоинством взяла, закурила, с наслаждением затянулась и по-свойски предупредила Леднева:
Тут у нас год назад сантехник на зону вошел. И потерялся. До сих пор ищут.
Глава 7
Репетиция шла полным ходом. Пел хор, все женщины были в красивых белых платьях. Следом началась казачья пляска, участвовавшие в ней женщины выглядели вылитыми мужиками. Потом к пианино села на редкость симпатичная девушка и в хорошем темпе сыграла Полонез Огинского. Сидевший в седьмом ряду подполковник Корешков похлопал в ладоши и спросил:
Лариса, а что у тебя на бис?
Девушка сыграла «К Элизе» Бетховена. Начальник колонии слушал с видом знатока.
Это наша достопримечательность, Лариса Каткова, сказала Жмакова. Самая молодая особо опасная рецидивистка страны. ООР ей поставили на личное дело в 21 год. Села за кражу, потом раскрутилась за массовую драку, потом за участие в лагерном бунте. В общем, прошла двойную раскрутку. У нас она уже пять лет. Красивая, правда?
Они сели втроем в заднем ряду. Мэри вынула из рюкзачка длинный телеобъектив, приладила его к фотоаппарату и начала снимать.
На сцену вышли Мосина и Агеева. Они спели модный шлягер. Каткова аккомпанировала им с раздраженным видом и дважды сбилась.
Корешков был недоволен:
Лариса, в чем дело? Давайте повторим этот номер.
Фаина и Лена снова спели хорошо, а Лариса снова сбилась. Со злостью захлопнула крышку пианино.
Все, больше не могу! Тут посторонние. Я отвлекаюсь.
Лариса, не капризничай! прикрикнул Корешков. Иди сюда. Сядь и успокойся.
У меня голова разболелась. В конце концов, это дело добровольное, в голосе Катковой послышались слезы.
Тебе не дорога честь колонии? строго спросил начальник колонии.
Что? скривилась Лариса. Чья честь?
Здороваясь с гостями, начальник колонии встал. Он был выше и плотнее Михаила. Простое, мягкое, с правильными чертами лицо. На полных щеках угадывались ямочки. Он выглядел воплощением добродушия.
Прогон закончен, объявил Корешков.
Артистки высыпали из-за кулис на сцену и обступили его. Начали просить, чтобы он разрешил им немного потанцевать. Упрашивали совсем как дети:
Ну, гражданин начальник. Ну, пожалуйста. Ну, хоть полчасика.
Корешков переглянулся с Жмаковой и махнул рукой. Тут же заиграла радиола, полилась томная музыка. Но заключенные почему-то не спешили танцевать.
Сейчас мы уйдем, они убавят свет и будут танцевать в полумраке свою ламбаду, шепнула Вера Дмитриевна.
Можно это поснимать? азартно спросила Мэри.
Нет-нет, запротестовал Корешков. Женщины будут против.
Каткова неожиданно сказала:
С чего вы взяли, гражданин начальник? Пусть поснимает. Лично я не против.
Нет, отрезал Корешков. И повернулся к гостям. Это же нарушение режима. Я уж так, по доброте душевной разрешаю. Все-таки женщины старались. В другой раз плохо будут выступать. Пусть танцуют. А вам я покажу кабинет релаксации. Такого у вас в Америке наверняка нет. Он окликнул Каткову и сказал ей приказным тоном. Лариса, ты идешь с нами.
Зачем? возмутилась Каткова. Чего я там не видела?
Ты идешь с нами, с улыбкой процедил подполковник, показывая Катковой глазами, что ей не стоит вести себя вызывающе.
В кабинете релаксации Корешков объяснил, что здесь проходят курсы психотерапии не только заключенные, но и сотрудники.
Это мое самое любимое место в колонии. Давайте расслабимся.
С этими словами Николай Кириллович первым погрузился в кресло, надел наушники и закрыл глаза. Его примеру последовали Жмакова и Гаманец. Каткова сделала то же самое, только с демонстративным отвращением. На стене засветился экран, появились слайды с изображениями природы, из наушников полилась мелодия Сен Санса «Лебедь», и послышался голос психолога:
Заняли удобную позу. Успокоились. Дыхание ровное. Все тело расслабилось. Все посторонние мысли ушли. Управляйте своим самочувствием. Я спокойна, я расслаблена. Я птица. Я парю над землей. Рядом облака. Я опускаюсь все ниже и ниже. Плавно приземляюсь. Лес. Тишина. Поют птицы. Журчит ручей. Моросит мелкий дождь. Сижу под деревом и думаю о своей судьбе. Обдумываю свое прошлое. Прошлое особенно похоже на дождливую погоду. Дождь льет не переставая. Все вокруг серо и мрачно. Сырости не видно конца. На душе зябко. Эта неуютная жизнь на свободе. Вечная неустроенность и неопределенность. Никакой цели, никаких перспектив. Жизнь, как у зверя. И предчувствие нового срока
Корешков, Жмакова и Гаманец сидели с закрытыми глазами и слушали очень серьезно. А на губах Катковой блуждала язвительная усмешка.
Я ненавижу свое прошлое, слышался голос психолога. Оно развратило меня. Оно растоптало мою личность. Я хочу избавиться от него. Я хочу изменить свою жизнь. Я смогу сделать это. Мое будущее начинается здесь. Все зависит от меня самой! Я прислушиваюсь к мнению педагогов. Они желают мне добра.
Каткова сдернула с ушей наушники и бросила их на пол.
Все! Больше не могу!
Вот такие они у нас невыдержанные, сказала Жмакова.
Меня тошнит от вашей релаксации, сказала Каткова. Я не птица.
Ну да, ты сейчас вся там, на танцах, с усмешкой произнес Корешков.
Да, я вся там! с вызовом ответила Каткова.
Ладно, иди, махнул рукой начальник колонии.
Каткова решительно поднялась из кресла. В дверях обернулась и неожиданно сделала ручкой, словно и не заключенная вовсе. Глядела при этом на Леднева, сфотографировала его глазами.
Это не самый испорченный экземпляр, сказал Корешков, когда Каткова вышла. Мы ничего скрывать от вас не будем. На нас столько уже грязи вылито, одним ушатом больше, одним меньше уже без разницы. А вот люди пусть знают, с каким материалом приходится иметь дело. Только должен предупредить. Не берите с собой в зону ценные вещи и деньги. Клептомания у женщин развита сильнее, чем у мужчин. Не дарите ничего осужденным. Вас могут попросить что-то пронести в зону или, наоборот, вынести. Имейте в виду, это противозаконно.
Подполковник со значением посмотрел на гостей, желая убедиться, все ли они усвоили, потом спросил:
Что вы хотели бы увидеть, с кем поговорить? Давайте составим план.