Ни за что, в ярости воскликнул Флавий.
Брат, делай, что они говорят, приказал Арминий и, достав свой меч, кинул его на дорогу, затем туда же бросил свой кинжал. Флавий нехотя последовал его примеру.
Итак, братья, мы безоружны, сказал германцам Арминий. Теперь давайте поговорим.
Не брат ты нам, римский холуй, прокричал рослый германец и кивнул своим людям, которые тотчас кинулись на пришельцев, повалив их наземь и связывая им руки веревками.
Остаток пути братья прошли под конвоем. Варвары, захватив римское оружие и коней, гнали пленников перед собой.
Да, не в меру гостеприимна германская земля, не без иронии заметил Флавий.
А что ты хочешь? Они видят в нас врагов, и в, общем-то, они правы, вздохнул Арминий.
Молчать, заревел германец, толкнув в спину Арминия.
Они шли уже два часа, и солнце давно скрылось из виду. На небе появились первые звезды. Наконец, впереди показались огни селения, лежащего на холме и защищенного невысоким валом. Пленники прошли по деревянному мосту, перекинутому через ров, наполненный водой, и вступили за вал. Глазами, немного попривыкшими к темноте, Флавий разглядел длинные высокие дома германцев, разбросанные по всему холму в каком-то нелепом беспорядке.
«Варвары, подумал про себя Флавий. Жаль, если придется умереть от их рук, так и не послужив великому Риму».
В окнах некоторых домов мерцали огоньки. Вскоре появились какие-то люди с горящими факелами в руках, которые примкнули к своим сородичам, пришедшим с пленниками. Они что-то кричали, явно угрожая, но Флавий, успевший за десять лет жизни в Риме позабыть родную речь, разобрать их слов не смог. Пленники вступили на широкий двор, окаймленный со всех сторон хозяйственными постройками, откуда доносились свинячий визг и мычание коров. Германец, которого Арминий давеча принял за главного, подался вперед, и Флавий увидел, как он почтительно приблизился к статному старику, окруженному воинственной дружиною. Недолго они о чем-то говорили, потом старец подал знак рукой, и пленников подвели к нему. В свете факельных огней Флавий разглядел морщинистое лицо старика, украшенное седою бородою, а тот, в свою очередь, с любопытством рассматривал их и вдруг резко проговорил:
Кто вы такие?
Сыновья конунга Зигмера, отозвался Арминий. А вас я, кажется, знаю. Вы Сегест, друг моего отца, а это, стало быть, ваш сын Сигимунд, вспомнил он, с улыбкой глядя на рослого германца.
Сыновья Зигмера? недоверчиво переспросил Сегест. Да, были у него сыновья, но римляне много весен назад взяли их в заложники и увели в свою страну. Их давно уже нет в живых А вы лжецы. Я хочу узнать, откуда вам известно обо мне?
Все, что я сказал, правда! Римляне сохранили нам жизнь, возразил Арминий.
С чего это вдруг? криво усмехнулся Сегест.
Может, потому что мы им служим? вмешался в разговор Флавий, вскричав на латыни.
Вы служите Риму, понял его слова Сегест. Стало быть, вы предали родную землю и променяли наших богов на римских идолов Зачем вы здесь?
Мы посланы к вам от Кесаря Августа и его сына Тиберия с предложением о мирена выгодных для вас условиях, сказал Арминий. Если вы отвергните его предложение или убьете нас, земля херусков будет предана огню и мечу. Римским легионам под предводительством Тиберия уже покорились каннинефаты, аттуары и бруктеры. Я хочу, чтобы мой народ выжил, и потому заклинаю вас Одином присягните на верность Риму
Ты вспомнил Одина? заорал вдруг Сигимунд. Ты, который продался Риму? он ударил кулаком Арминия по лицу, но тот, сплюнув кровь с разбитой губы, усилием воли сдержался от выплеска гнева наружу.
Успокойся, Сигимунд, прикрикнул на сына Сегест и обратился к Арминию. Если ты, который называешься сыном Зигмера, и в самом деле тот, за кого себя выдаешь, ты должен знать, что вопросы войны и мира у нас решают не вожди и старейшины, а вече племени, до тех пор пока зинг не собрался, вы побудете у меня в гостях, он подал знак своим людям, а сам скрылся из виду за дверями высокого дома.
Германцы потащили братьев со двора и столкнули их в глубокую яму.
Варвары! со злости выкрикнул Флавий, который больно ушибся при падении на твердую землю. Арминий поднялся на ноги и с тоской глядел сквозь опустившуюся решетку на звездное небо родной Германии. Вскоре они, утомленные трудным днем, заснули крепким сном.
Шепот и шорох разбудили Флавия, когда еще солнце не взошло. Сквозь сон раздавались голоса на германском наречии. Один из них принадлежал Арминию, другой был женским. Флавий протер глаза и вгляделся в темноту. Вскоре ему удалось различить силуэт девушки, которая через решетку о чем-то разговаривала с его братом. Из их беседы он понял лишь несколько слов. Девушка, увидев, что второй чужак проснулся, тотчас скрылась из виду. Арминий обернулся к Флавию, а тот спросил у него:
Кто она?
Ты разве не помнишь? Впрочем, как ты можешь помнить! Ты тогда был совсем крохой, вздохнул Арминий. Это дочь Сегеста, ее зовут Туснельда, он улыбнулся. Это та девочка, в которую я был когда-то влюблен. Мы были, конечно, детьми, но
В этот момент над ямой снова нависла тень, и раздался девичий голос:
Герман
Арминий поднял глаза и встретился взглядом с Туснельдой.
Лови, тихо проговорила она и кинула вниз корзину, в которой был глиняный кувшин, наполненный ячменным пивом, и два крупных куска дичины. Братья, ничего не евшие со вчерашнего утра, накинулись на угощение, а девушка снова пропала из виду. Впрочем, Флавий не сразу прикоснулся к еде.
Ты чего? Боишься, что мясо отравлено? засмеялся Арминий. Нет, мы им нужны. А что касается девушки, то я вообще не могу предположить, что она
Что, старая любовь не ржавеет? усмехнулся Флавий и, выхватив из рук брата кувшин с пивом, жадно припал к нему губами.
На рассвете решетка поднялась, и в яму была спущена деревянная лестница.
Вылезайте, грубо крикнул германец. Это был раб Сегеста. Он препроводил пленников во двор своего хозяина. Несмотря на ранний час, двор был полон народа. И все что-то кричали, потрясая копьями и щитами.
Что это они? тихо спросил Флавий у брата.
Тебе лучше не знать, мрачно отвечал Арминий. Он оглядывал людей, окружающих Сегеста. И вдруг встретился взглядом с седовласым человеком, который стоял на пороге дома старейшины. Едва завидев пленников, этот человек побледнел и нетвердой поступью двинулся им навстречу.
Отец? сказал Арминий и громко завопил. Отец! Артур, это наш отец!
Старик Зигмер подошел к своим сыновьям. В его глазах блестели слезы, и он что-то силился выдавить из себя, но его язык словно прилип к гортани. Толпа вдруг притихла, наблюдая за происходящим.
Сегест подал знак, и его люди развязали пленных. Флавий потер свои руки, свободные от веревок. Арминий обнял плачущего отца и сам не удержался от слез.
Я думал, вы оба мертвы, дети мои, говорил Зигмер, оглядывая сыновей. Какие же вы стали большие! А почему молчит Артур? он покосился на младшего сына, который стоял в сторонке.
Потом объясню, отец, сказал Арминий. У нас еще будет много времени для разговоров, а пока я должен сообщить тебе главное.
Герман, я все знаю, помрачнел Зигмер. Сегест говорил, зачем вы пришли
Да, отец, мы теперь служим Риму, вздохнул Арминий. Прости нас, если сможешь.
О чем ты, Герман? Это я во всем виноват! Это я отдал вас в руки врагов, повинился перед сыновьями Зигмер, пряча глаза от них. Вы правильно все сделали, а я едва не потерял вас
В этот миг к ним подошел Сегест.
Я рад, что всё прояснилось, сказал он. Вы, должно быть, голодны. Пройдемте в дом. Там все и обсудим. На трезвую голову дела у нас не принято решать.
Сегест, который был одним из старейшин племени херусков, вдруг переменился к пришельцам, и тех, кого по его приказу давеча бросили в грязную яму, теперь он, как самый радушный хозяин, посадил за стол по правую руку от себя. Женщины и рабы суетились, прислуживая гостям. Арминий, беседуя с отцом, украдкой то и дело поглядывал на Туснельду, успев при дневном освещении рассмотреть, какая она красавица. Встречая его взгляд, девушка смущенно опускала глаза. Кубки наполнились вином, которое в Германии было большой редкостью, и грянул раскатистый голос Сегеста:
За тебя и твоих сыновей, Зигмер! Слава Одину они живы!
Слава Одину! единодушно воскликнули германцы, сидящие за столом, и принялись разделывать жаренного на вертеле кабана. Флавий, глядя на то, как варвары рвут свою добычу на части, потерял аппетит. Он выпил еще вина и более ни к чему не притронулся.
Герман, обратился Сегест к Арминию, ты в Риме был?
Я там жил, улыбнулся Арминий.
И как там?
Рим это большой город (лат. urbis).