Вообще специфика внутридисциплинарных ценностей любой науки во многом выражает специфику ее объекта, вследствие которой она отличается от любой другой научной дисциплины не только вкогнитивном, ноивценностном отношении. Специфика объекта психологической науки психика человека не могла не наложить отпечаток на ее внутридисциплинарные ценности, некоторые из которых носят ярко выраженный запретительный характер. Вчастности, психология разделяет табу на эксперименты на людях вих наиболее жестком варианте, сопоставимом стиповым сценарием экспериментов вестественных науках. Да иболее «мягкие» варианты психологических экспериментов, такие, как эксперимент С. Милгрэма, порождают серьезные этические проблемы. Вамериканском психологическом сообществе всвое время большой резонанс вызвал эксперимент, впроцессе которого испытуемым предлагалось ограбить банк (естественно, невсерьез), что вызвало бурные споры об этической приемлемости подобных предложений. А уДж. Уотсона иР. Рейнера возникли этические проблемы изза известного эксперимента с11летним мальчи ком «маленьким Альбертом», укоторого бихевиористские методы формирования страхов вызвали стойкое болезненное последействие (Хьелл, Зиглер, 1997).
В общем специфика объекта психологической науки накладывает весьма существенные ценностные ограничения на психологические исследования, которые, как ибазовые ценности науки, тоже редко отрефлексированы всознании психологов, поскольку воспринимаются ими как сами собой разумеющиеся. Тем не менее эти ценности оказывают большое влияние на развитие психологической науки. Вчастности, можно предположить, что, еслибы психолог был также свободен вобращении собъектом своих исследований, как, скажем, физик или химик собъектом своих, топсихологическая наука уже достиглабы такогоже уровня развития, как иэти дисциплины. Атрадиция проводить значительную часть психологических экспериментов не на людях, ана крысах или лягушках неизбежная дань подобным ограничениям, выражающим определенные ценности.
Специфические внутридисциплинарные ценности психологии, связанные со спецификой ее объекта, естественно, неносят только запретительного характера. Среди них существует инемало таких, которые не ограничивают возможности психологического исследования, а, напротив, расширяют их. Например, одна из внутридисципинарных ценностей психологии состоит всоциальной релевантности психологического знания, проявляющейся встремлении связать его спотребностями общества, использовать на практике ит.п. Разумеется, всоциальной релевантности нельзя отказать идругим наукам, новпсихологии, всилу специфики ее объекта, она приобретает особый характер, а вобщемто характерная для фундаментальной науки установка «Познание ради познания» впсихологическом сообществе встречается очень редко.
Это сообщество вырабатывает иряд специфических ценностей, которые связаны не столько со спецификой объекта психологической науки, сколько ссоциальными условиями, вкоторых она развивается. Ких числу следует впервую очередь отнести ценность психологической практики ивообще психологическую практику как ценность6, вомногом ответственную за то, что две области психологии исследовательская ипрактическая имеют две существенно различные системы ценностей. Если сообщество психологовисследователей ориентировано на ценности, характерные для фундаментальной иакадемической науки, где главной ценностью является производство научного знания, тосообщество практических психологов на такие рыночные ценности, как возможность его продать (и желательно подороже), широта клиентуры, ееудовлетворенность идр. Подобное расхождение ценностных ориентаций не только углубляет «схизис» (Василюк, 1996) между исследовательской ипрактической психологией ирасслоение соответствующих страт психологического сообщества, ноиподчас порождает конфликтные отношения между ними. Так, психологиисследователи нередко воспринимают психологовпрактиков как безответственных людей, которые продают своим клиентам не устоявшееся, ненадежное ивообще сомнительное знание, ате, всвою очередь, воспринимают психологовисследователей как сугубо кабинетных ученых, которые строят бесполезные абстракции вместо того, чтобы «заниматься делом». Врезультате отчетливо выражены не только «схизис» между двумя стратами психологического сообщества, ноидовольно напряженные отношения между ними.
Это сообщество вырабатывает иряд специфических ценностей, которые связаны не столько со спецификой объекта психологической науки, сколько ссоциальными условиями, вкоторых она развивается. Ких числу следует впервую очередь отнести ценность психологической практики ивообще психологическую практику как ценность6, вомногом ответственную за то, что две области психологии исследовательская ипрактическая имеют две существенно различные системы ценностей. Если сообщество психологовисследователей ориентировано на ценности, характерные для фундаментальной иакадемической науки, где главной ценностью является производство научного знания, тосообщество практических психологов на такие рыночные ценности, как возможность его продать (и желательно подороже), широта клиентуры, ееудовлетворенность идр. Подобное расхождение ценностных ориентаций не только углубляет «схизис» (Василюк, 1996) между исследовательской ипрактической психологией ирасслоение соответствующих страт психологического сообщества, ноиподчас порождает конфликтные отношения между ними. Так, психологиисследователи нередко воспринимают психологовпрактиков как безответственных людей, которые продают своим клиентам не устоявшееся, ненадежное ивообще сомнительное знание, ате, всвою очередь, воспринимают психологовисследователей как сугубо кабинетных ученых, которые строят бесполезные абстракции вместо того, чтобы «заниматься делом». Врезультате отчетливо выражены не только «схизис» между двумя стратами психологического сообщества, ноидовольно напряженные отношения между ними.
Деятельность психологовпрактиков обладает иособой «ценностной нагруженностью», которая порождает специфические для данной страты психологического сообщества этические проблемы, способные перерасти вэтические проблемы для всей психологии. Вчастности, принято считать, что, если психолог обслуживает клиента, тоон несет профессиональную ответственность только за его добросовестное обслуживание вне зависимости от того, что представляет собой этот клиент икаковы его цели. Подчас психологи спомощью различных предвыборных технологий приводят квласти весьма одиозных политиков, втом числе иимеющих криминальное прошлое (а иногда инастоящее), организуют рекламу товаров, которые этого не заслуживают, ит. п. Вовсех подобных случаях вопрос оморальной ответственности психологов вродебы не встает. Вместе стем этот вопрос сродни вопросу оморальной ответственности ученых иинженеров за то, как именно используется производимое ими знание, который всовременном обществе решается неоднозначно (он, вчастности, порождает ивопрос отом, должныли ученые приносить клятву, аналогичную клятве Гиппократа). Более того, если применительно кученым вообще речь, как правило, идет ознании, которое лишь может быть использовано во вред человечеству (однако когда ученый производит заведомо вредное знание, например, разрабатывает ядерное оружие для некоего реакционного режима, его вина очевидна), топсихологи, обслуживающие одиозных клиентов исомнительные виды социальной практики, осознанно инамеренно содействуют достижению целей, противоречащих общепринятым нравственным нормам, итезис оценностной нейтральности науки здесь не применим. Трудно выработать какуюлибо однозначную позицию вотношении подобных психологов, атем более ожидать, что, даже если такая позиция будет выработана, психологическое сообщество сможет применять кним какиелибо санкции. Нотрудно ине заметить, что определенная часть практикующих психологов генерирует ценности, существенно расходящиеся сбазовыми ценностями научного сообщества: «Клиент всегда прав», главное, чтобы он платил, ато, какие именно цели он достигает спомощью психолога, неимеет значения.
В принципе врамках данного уровня ценностей можно выделить иеще один подуровень (можно его выделить ивкачестве отдельного уровня) специфические ценности отечественной психологии. То, что наука интернациональна ивнорме не признает государственных границ (в патологии признает, например, ввиде «железных занавесов»), неисключает существования унее национальных особенностей, которые можно проследить на различных уровнях научного познания (См.: Юревич, 1999). Эти особенности вбольшей степени проявляются всоциальной организации научной деятельности7, нежели вее когнитивном контексте, хотя ивнем втой системе знания, которую строят ученые национальные особенности науки тоже дают осебе знать. При этом всоциогуманитарных дисциплинах подобные особенности проявляются рельефнее, чем вестественных итехнических. Ярким примером может служить российская философия, которая, вотличие от философии западной, была ориентирована не на решение прагматические вопросов, апреимущественно на обсуждение этических исмысложизненных проблем. Как отмечают американские исследователи У. Гэвин иТ. Блэкли, ееглавной проблемой стала проблема человека, его судьбы икарьеры, смысла ицели истории, (Gavin, Blakeley, 1976, р. 16), ане практические проблемы, традиционно находившиеся вцентре внимания западной науки8. Пообщему признанию, философские системы И.А. Ильина, В.С. Соловьева, Н.А. Бердяева идругих выдающихся отечественных философов носят ярко выражен ный отпечаток российского менталитета имогли быть созданы только вРоссии, причем вэтих системах отчетливо запечатлены испецифические ценности, характерные для российской культуры.