Очень трудно слушать этого Пятнистого, потому что не понятно всё. Очень хочется расспросить: почему и, главное, откуда льётся Свет. Мне про этот Свет было ещё в Море интересно. Но никто ничего не объяснял. А вот теперь ещё стороны эти! Где они? И как их различать? И если я на розовой стороне, почему тут серое всё? Или это и есть розовый, а не серый? А я просто неправильно чувствую?
Розовая сторона начальная. Розовый цвет чистый. Цвет нежности и цвет детства. Розовый цвет откровения. Розовый цвет исправления. Розовый путь к Свету истинному! Истинный Свет свет радости! Радость проистекает из послушания. Послушание избавляет от страдания. Нет сомнений нет грусти. Без груза ответов легко плывётся. Не надо теряться в догадках! Не надо искать ответы. Ответственность ноша не ваша!
Как хотелось во весь свой рот думать, думать! Но все эти слова забивались прямо куда-то в непонятную глубину, прямо в самое моё море, тяжелили локатор. Как хотелось почему-то всё это вытрясти из моего моря! Потому что это неправильно!!! В моём море должно быть всё только моё! Я хочу понимать в нём всё! Это я из него сделан. Если во мне будут жить чужие слова, я сам стану себе чужой! Я не смогу больше думать своим ртом, потому что в нём будут мешаться непонятные и чужие
Не надо искать ответы! Ответственность ноша не ваша! Всё найдено! Всё известно. Нет сомнений нет грусти. Всеобщая Истина Понятна. Понятна. Известна.
Я сейчас встану. Или лопну. Или море начнёт из меня выливаться! Вот уже первые капельки приготовились вытекать Вдруг кто-то погладил мою конечность. А потом прижал её к ярусу. И я почувствовал что-то. Это необыкновенно. Упс Капелька всё-таки вытекла. Упс? Это Упскельм держит меня. Он молчит так сильно, что я понимаю его молчание. Он меня чувствует тоже. Не туловищем. По-другому. Это как тот вкус без веса в голове. Не на языке, а дальше где-то. И я впервые подумал не ртом. Я чем-то там в голове подумал. Или почувствовал. Чудеса! Моя голова стала больше, чем помещение вокруг. Ну, не больше, конечно, на самом деле, но Важнее! Главнее! Я перестал слышать этого Пятнистого. Стало опять, как тогда, когда я видел маму и папу с закрытыми смотрелками.
Я понял. Да. Первый раз я понял свою истину, но не Всеобщую. Я больше не слышал Пятнистого. Я не видел его. Я был в своей голове. Я думал не ртом! Я думал: «Как может быть понятна, а главное известна Всеобщая истина мне? Я не видел её никогда. Может, она есть в каком-нибудь носике? Конечно. Сам Носик не знал ничего про эту розовую сторону. Он спрашивал, а отвечал не он. А сам думал, что он». Конечно, не ртом было думать забавно. Я понимал, что, если бы кто-то меня мог улавливать внутри, то не понял бы всего. Потому что слов не было слышно. Но я понял, что я думаю! Я думаю только себе! И только я могу улавливать свои мысли сейчас. И тогда я стал уже не бояться, что мешаю думать Пятнистому. И море перестало вытекать из меня.
Зачем я сюда пришёл и почему, не важно. Но что это за странное место? Почему голос обещал нас питать? А Питон велел мне трескать? И зачем надо было есть эту невкусную? Хотя тут, наверное, не растут те цветные, кислые и сладкие. Вообще ерунда! Зачем мы все: Булькельм, Плюхкельм, Плывункельм зачем мы все здесь? Почему этот розовый такой тёмный и тусклый? И кто этот голос, который обещал нам питание? Или он может думать вообще без головы даже? Я же научился думать без рта?
Эй, Вилька, просыпайся! тихий голосок.
Упс, я не сплю. Ты хороший!
Почему? Откуда ты знаешь, какой я?
Ты мне помог! А ты давно здесь? Ты всё понимаешь? У меня очень много вопросов.
У меня тоже есть вопросы. А тебя сюда кто выбросил? И давно ты стал уродом?
А я урод? Я, вообще-то, не знаю, кто я. Я тут подумал: ещё пару периодов назад у меня не было имени. И не было кого-нибудь, кто бы меня называл. И я тогда ещё думал: кто я? Я был раньше папин сынок. Я тогда не был ещё уродом? Или это можно сразу быть и уродом, и сынком? А ещё, кому это говорят «выброски»? Это мы тоже? Или нет? А ещё
Вилька, остановись. Я не успею ответить сейчас на твои вопросы. Скажу только, что мы все уроды, поэтому нас выбросили в этот резервуар. Вон Плоский появился. Он сейчас начнёт новичкам всё объяснять. Тут каждый период кто-нибудь новенький появляется. Поэтому, кто долго здесь, почти наизусть уже его лекции запомнили. Плоский ничего. Нормальный питатель. При нём можно шевелиться. Но вопросы свои ему не задавай. Он всё равно будет говорить только то, что собирался сказать, без вопросов.
Я снова увидел ту самую высокую и прямую сущность, которая определила меня на второй ярус. Это и есть Плоский, значит. Он зазвучал, равномерно вращаясь на одном месте вертикально. Он и правда плоский. Откуда он думает, непонятно. У него всего одна смотрелка, которая осматривает всё по очереди по мере вращения, сама не двигаясь вовсе.
Я обращаюсь к вновь выброшенным. Прошу слушать внимательно. Те, кто уже усвоил информацию раньше, молча могут не слушать. Не усвоившие слушают молча, до тех пор пока не усвоят. Усвоившие повторят, когда я закончу информировать. Выбросками называют тех, кого выбросило из Седого моря по причине случившегося уродства. В Седом море обитают моряне. Они плывут или не плывут по Правилам во имя Благого Стояния, создаваемого Благими Детялями. Они гармоничны. Они плавны и бесконечны. Когда моряне становятся папой и мамой, они рождают следующих морян. Те в свою очередь следуют за папой и мамой, пока не будут готовы стать папой или мамой. Урод урождается негармоничным. Он не может быть плавным. У него вырастают конечности. Он разрушает строй и расстраивает родителей. Урод угроза Благому Стоянию. Урода выбрасывают из моря в резервуар для плавления. Повтори, Вилькельм.
Я чуть было снова не открыл рот. Но вовремя спохватился. Повторить всё это? Невозможно! Но Плоский смотрит прямо на меня и уже не вращается. Я понял, что он ждёт. А, была не была!
Урод угроза Благому Стоянию. Урода выбрасывают из моря в резервуар для плавления, сам слегка удивившись, выпалил я.
Я всё понял! Я повторил! Но Плоский всё так же смотрит прямо на меня и не двигается с места. Видимо, что-то я сделал не так?
Выбросками называют тех, зашептал сбоку Плывункельм.
Я вздрогнул: от него я никак не ожидал шёпота и не понял, к чему это он. Но когда снова улышал: «Выбросками называют тех», я понял, что он мне подсказывает, и начал повторять следом:
Выбросками называют тех, кого выбросило из Седого моря по причине случившегося несчастья
Недобросок, раздался шёпот, но это я не стал повторять.
Пауза была недолгой: опять полился голос Плоского:
Те, кто уже усвоил информацию раньше, молча могут не слушать. Не усвоившие слушают молча, до тех пор пока не усвоят. Усвоившие повторят, когда я закончу информировать. Выбросками называют тех, кого выбросило из Седого моря по причине случившегося уродства.
А, да уродства! попытался я исправить ситуацию, но безуспешно.
В Седом море обитают моряне, кажется, вовсе не слыша меня, продолжал Плоский. Они плывут или не плывут по Правилам во имя Благого Стояния, создаваемого Благими Детялями. Они гармоничны. Они плавны и бесконечны. Когда моряне становятся папой и мамой, они рождают следующих морян. Те в свою очередь
Я почувствовал, как мою конечность сильно сдавили. Попытался рассмотреть сначала осторожно, потом вспомнил, что при Плоском можно шевелиться, и повернулся в сторону. Плывункельм что-то отчаянно пытался мне объяснить, шевеля всеми плавниками сразу по направлению ко рту, который он держал как-то особенно сжатым, почти проглоченным. Я не мог его понять и повернулся за помощью к Упсу. Тот забавным образом перекрестил конечности на голове, тоже закрывая себе рот. Я понял и закрыл свой рот своими конечностями.
К этому времени Плоский снова добрался до слов: «Урод угроза Благому Стоянию. Урода выбрасывают из Моря в резервуар для плавления. Повтори, Вилькельм». Я молчал. Я даже смотрелки прикрыл щеками на всякий случай. Воцарилась тишина. Никто не шевелился. Плоский прокрутился два раза и удалился.
И тут началась суматоха! Плюхкельм с громким сопением вытаскивал свои конечности из своей головы-локатора. Оказалось, всё, чем он мог слушать, думать, смотреть и издавать звуки, находилось у него в верхней части, как в чаше, и он тоже всё это прикрывал конечностями, а теперь старался растопырить всё обратно, как было. Булькельм колыхал головой, будто пытался связаться с собственными смотрелками. Кстати, локатора у него не было. А конечности, разумеется, были. И тоже длинные. Он стоял, но получалось, что сидит, потому что конечности были согнуты вверх углом. Бульк качал на них свою голову вверх-вниз, а она колыхалась. Упс помогал своей самой короткой конечностью Плюхкельму растопыриться до равновесия, так как тот всё время заваливался набок. Я придержал Упса, потому что он сам был меньше Плюха в два раза.