Ты, сынок, нашу девку-то не бросай, уже немного успокоившись, сказал он Олегу. Видать, выбора-то никакого у неё не было. Мать есть мать. Дитя для них на первом месте. С её то матерью я почитай двадцать годков вместе проработал на маслозаводе. Хорошая баба была, работящая, но вот с мужиками ей не везло. Первый-то из лагерей не вылазил, политический был. Так и сгнил там. А второй бил и пил, но посля то спился, да помер.
Отец, а что же за немцы такие объявились у вас? осторожно, чтобы не разозлить собеседника своим вопросом, поинтересовался Олег. Ну эти, те, что беспределят у вас на станции?
Дед снял с головы старую кепку и почесал затылок.
Да кто ж их знает, откуда взялись эти нехристи. Года уж как два мучимся с этой заразой, это точно. Житья ироды нам старикам не дают. Леший говорит, что у этой нечисти цельная добротная крепость на болотных островах построена. Гнездо там, стало быть, у них змеиное.
Олег удивлённо улыбнулся:
А что за Леший?
Дед отмахнулся:
Отшельник. Годов уж тридцать, как на островке-то болотном живёт. Видел его я на днях. Выпили мы с ним у меня, бабка моя расщедрилась, уважила поллитровкой. Мне он по большому секрету-то и рассказал, что видел, как эти фрицы человека в лесу сожгли. Обложили говорит берёзовыми поленьями и сожгли.
А когда это было? Он вам не сказал?
Да в аккурат на первое мая и было.
На первое мая говоришь
Олег на секунду задумался. Пришедшая в голову мысль требовала проверки.
Ты вот что отец. Поговори тут с мужиками, но только по-тихому. Может, кто пропал из местных, ну, знаешь, как бывает, неделю назад был, а теперь нет нигде. Понимаешь?
Понимаю. Так, ты мил человек скажи мне, что с девчонкой-то будет? Бабка моя спросит, а я то, что ей скажу?
Скажи, что будем бороться за неё. Так и скажи. А лучше завтра на заседание приходите. Нам сейчас чем больше народу, тем лучше.
Олег встал со скамейки.
Ну, всё отец, выпускай меня.
Из отделения милиции до районного суда Ольгу вели пешком в наручниках. Со слов одного из милиционеров, старый милицейский Газ-66 сломался, и водитель уехал в какую-то воинскую часть, что в двухстах километрах отсюда, якобы за запчастью. У них вроде как этого добра завались. Видимо не ожидая, что арестантку за целое двойное убийство вот так вдруг просто поведут по центральной улице, местные жители поначалу оторопели, но поверив, что это происходит на самом деле, тут же спохватились, образовав так называемый живой коридор из сочувствующих и просто любопытных зевак. Некоторые сердобольные женщины выкрикивали: «Оля держись!». А кто-то просто крестился сам и перекрещивал её в след. На удивление Ольги, народу в зале собралось гораздо больше, чем в первый день заседания. Скамеек на всех не хватило и люди пришли со своими табуретками. Пока в зал не вошла судья и прокурор, присутствующие как обычно переговаривались между собой, о чём-то спорили, показывая на сидевшую в клетке Ольгу пальцами. Было ясно, что все обсуждали случившееся на их забытой богом станции. Хотя кого-либо удивить убийством, здесь было трудно. В основном, конечно, все они происходили на бытовой почве, где по пьяной лавочке резали насмерть своих собутыльников самодельными для охоты ножами, которые есть практически у каждого, кто ходит в лес и на болото. Но чтобы девушка застрелила сразу двух мужиков, да ещё и из пистолета, такое здесь было за всю бытность впервые. Наверное, поэтому, это дело и вызвало такой неоднозначный резонанс в обществе полуразвалившейся в прямом смысле слова узловой станции. Внезапно все затихли. В зал вошли судья, заседатели и прокурор. Задремавшая на стуле молоденькая секретарша, припозднившись вскинула голову, забыв объявить свою коронную фразу: «Встать! Суд идёт!». Но каким-то образом никто не обратил на это внимания, в том числе и сам суд.
Олег задержался ровно на минуту и войдя в зал поймал на себе негативный взгляд судьи, однако значения этому не придал. До четырёх часов утра, он готовил свою речь, которая, по его мнению, должна была на законодательном уровне изменить на этом процессе всё в лучшую сторону. Либо либо он будет готов к чему-то такому, что изменит всю его жизнь.
Глава 5
А ну живее, живее я сказал! кричал высокорослый, крепкого телосложения, с татуировкой на лысине в виде волчьей морды с оскалившейся пастью, мужчина средних лет, на запыхавшихся и мокрых от пота, бегущих по полосе препятствий пацанов. Кто придёт на финиш последним, тот будет всю ночь чистить толчок!
Геббельс, а именно так называли его кореша, с кем он отбывал тюремный срок за убийство старика таджика, который пёк лепёшки и бесплатно раздавал старикам и малоимущим, ещё будучи подростком был фанатиком нацизма, зарождённого в довоенной Германии. Тяга к правильной на его взгляд идеологии рейха, однажды вывела молчаливого и замкнутого в себе юнца к болотам, окружающим их станцию со всех сторон. Всё это произошло в пятьдесят третьем, когда его дед, бывший фронтовик, сходив в лес по ягоды принёс домой найденный им немецкий пулемёт МГ- 42. Смазка, которой очевидно во время войны было обработано оружие, сделала своё дело и пролежавший восемь лет под землёй пулемёт, после небольшой чистки выглядел вполне пристойно и с него можно было даже пострелять. «Хорошая машинка, говорил тогда дед, ему, восьмилетнему мальчугану, гладившему детской ладошкой ту самую немецкую сталь. Чего уж скрывать, умели фрицы делать оружие. Был у нас однажды в роте такой трофей, всю войну он с нами прошёл, ни разу не подвёл и опять к себе на родину вернулся. Там у поверженного рейхстага мы его по нашей дурости, глупости, дураки-то согнули, переломали и бросили. Не по-хозяйски обошлись. Да и генералам-то нашим это дерьмо было не нужно, им же ковры, да хрусталь подавай.
А зачем им дед чужие ковры и хрусталь? Это же было не их всё? Немецкое.
Дед поводил глазами, не ожидая от него такого замысловатого вопроса.
А тогда сынка, победителям можно было брать всё, что увезёшь.
И даже мотоцикл?
И его тоже.
А ещё что?
Да хоть бабу.
Воспоминание Геббельса прервал грохот грозы. Кружащие с утра над болотным островом две огромные чёрные тучи, словно в миг одновременно продырявились, выпуская из себя поток воды. Начался ливень.
Все в избу! скомандовал он.
Пацаны наперегонки ломанулись под крышу, а он шёл тихо, не спеша, на ходу вытирая с лица ладонями дождевую воду.
Ганс! Ты где там?! крикнул в сторону открытой настежь двери своего кабинета Геббельс.
Его первый помощник, шестнадцатилетний паренёк по кличке Ганс, тут же пулей вбежал к своему шефу.
Я здесь.
Что там с судом над этой сучкой? Тронулось, что-нибудь с места?
Сегодня второе заседание, но там какой-то хмырь объявился, типа защитник. Мутит что-то, потребовал перерыва, сказал, что ему с делом нужно ознакомиться.
А я тебя на кой хрен туда каждый раз направляю? Чтобы ты мне тут про какую-то муть рассказывал? Когда следующее заседание?
Через час.
Быстро туда галопом, чтобы всё узнал мне придурок! Что за защитник, где поселился! Может его грохнуть сразу, чем время на него терять! Ты меня понял?!
Понял.
Убежал отсюда! Хотя стой! Подожди, я чиркну записку, передашь её прокурору. Но только, чтобы никто не видел.
Геббельс взял чистый лист и размашистым почерком написал несколько слов. Потом свернул и протянул Гансу.
Теперь всё.
Бегло пролистав несколько страниц дела, судья бросила на Олега
прозорливый взгляд, блестевших глаз из-под очков в золотой оправе.
Слово предоставляется стороне защиты подсудимой. Прошу не забывать о регламенте.
Уважаемый суд! Олег начал своё выступление. Приехав сюда в качестве защитника, я был уверен, что в стенах этого суда, как и в стенах любого другого суда, свершится законное правосудие, основанное на достоверных и неопровержимых доказательствах стороны обвинения. И вся моя работа заключалась бы лишь в том, чтобы в ходе процесса, убедиться, а не нарушил ли суд, либо сторона обвинения, конституционные права моей подзащитной. Учли ли они имеющиеся факты и причины, повлекшие совершению данного преступления, и имеются ли у подсудимой какие-либо смягчающие её вину обстоятельства. Но, что мы имеем на данный момент. Да, на болоте обнаружены два трупа. Да, действительно, в квартире подсудимой, если верить экспертам и понятым, обнаружили следы крови погибших и одну стреляную гильзу от пистолета. Да, есть свидетель, на глазах якобы которого, двое молодых людей проникли в квартиру подсудимой через балкон, при этом не подавая никаких признаков агрессии. И наконец я соглашусь, что на рукоятке, найденного в траве пистолета, есть следы пальцев руки моей подзащитной. Но, уважаемый суд! Как можно построить обвинение в убийстве, без прямых очевидцев данного преступления? Ведь среди допрошенных лиц, нет ни одного, кто бы слышал звуки выстрелов, зато есть те, кто слышал, каким душераздирающим криком кричал в те минуты маленький грудной ребёнок. Вам это, ни о чём не говорит? При этом сторона обвинения с гордостью фиксирует и заявляет, что обвиняемая отказывалась от дачи показаний. И никто не подумал, что на тот момент, она как кормящая мать просто нуждалась в помощи психолога. У меня есть вопрос к товарищу прокурору, а именно к стороне обвинения. А как вам такой вариант дела: двое молодых людей, из хулиганских побуждений, влезли в дом моей подзащитной и несмотря на требование немедленно покинуть её территорию, просто улыбчиво рылись в её вещах, в шкафах и ещё где-либо. Вдруг, они обнаруживают пистолет, рассматривают его и совершенно случайно наносят сами себе смертельные огнестрельные ранения. Вот и всё! Как вам такая ситуация?