Глядя, как тот с аппетитом уплетает галетные крошки, я призадумался о том, что было бы неплохо, в принципе, иметь пару клеток. Я так мог бы захватить на память нескольких представителей фауны, например, того же мышонка. Но клеток у меня не было.
Упаковав палатку, я с трудом завел двигатель и двинулся дальше, к горам. Так я собирался ехать либо до вечера, либо покуда хватит дороги. У гор я собирался также запустить бурильную установку и прозондировать в нескольких точках почву. Единственное, на что я рассчитывал, так это на то, что мне удастся определить преобладающие породы, но и этого было немало.
С шумом и треском вездеход продвигался вперед. Я не совсем уверен в том, какую скорость я развил, спидометр был ветхий и имел странную разметку. Но деревья мелькали быстро. Спустя минут пятнадцать я добрался до того ручья, из которого ранее брал воду для родника, с спустя еще пару часов добрался до пологих склонов. Уклон был не слишком большой, но все таки требовал перенастройки ходовой части вездехода. Я решил сделать привал, и остановился. Разбив палатку и установив мини бур из закромов своих багажников, я стал настраивать навигационную технику вездехода.
Хорошо, что я все таки неплохо смыслил в технике, и быстро разобрался, какие винты настройки отвечают за дорожный просвет. Кое как я настроил магнитную подвеску так, чтобы вездеход мог беспрепятственно забираться на слишком высокие склоны. Надеюсь, что двигатель по крайней мере не сгорит. А так, точно полетит приборная доска, если буду слишком быстро гнать, и кузовные элементы могут покорежится, если налечу на какую либо неровность. Но с этим приходилось мирится.
После настройки вездеход я проверил бур, не нашел ничего особо интересного, кроме следов железной руды и окислов алюминия, я оставил его на ночную работу, а сам завалился спать.
Утром меня ждал сюрприз. Едва открыв глаза, я услышал знакомый писк и сперва даже подумал, что я спятил. Но на деле все оказалось иначе. Это действительно был мышь, и он действительно просил подачки. Да-да, тот самый, с побелевшими накануне зубами. Или вы подумали, что тут все мыши такие дружелюбные. Но удивление удивлением, а гость требовал галетных крошек. Я отломал ему целый кусок от своего завтрака, и мы вместе основательно перекусили. Сам я запивал галету эрзац бульоном, а вот молока для мыши у меня не было. С кой какими сомнениями я отлил в плоскую крышку из под одного из разбившихся объективов зонда бульон и пододвинул его к зверьку.
Тот вопросительно пошевелил усами и посмотрел на меня своими маленькими черными круглыми глазами. Я молча кивнул ему в направлении крышки, не зная, как еще сформулировать свое приглашение. Тот меня понял и принялся пить бульон.
Отпив примерно половину налитого, мышь пошел обнюхивать лагерь, а я стал изучать полученные данные с бурильной установки. Анализы показали наличие в породе довольно древних отложений, а также присутствие нескольких атомов драгоценных минералов. Этого было мало для того, чтобы заинтересовать что научное сообщество, что изыскательную компанию. НО я не терял надежды. Отойдя от лагеря примерно полкилометра, я вновь запустил бур.
Вернувшись лагерь я вдруг понял, что ближайшие пару суток мне просто нечем будет заняться. Запускать воздушные зонды я пока не видел никакого резона. Регулировать снова вездеход мне представлялось не самой лучшей идеей если переборщить с горским режимом передвижения, то вполне может оказаться и такое, что машина начисто утратит способность к передвижению по ровной поверхности. Поковырявшись пару минут в настройках я убедился, что те и так на пределе для данной местности, и с разочарованием пошел перебирать свои пожитки.
Аппаратура вроде пока работала. Даже оба родника вроде работали без сбоев. В итоге я один из них перевел в замкнутый режим, и отправил в минимизатор. Заодно проверил источники питания. Синеватое свечение из глубин подзаряжающих батарей показывали, что излучение элементов питания на пределе допустимого, но это следовало ожидать, если учесть, что я решил от них запитать и вездеход. Тот жрал на удивление много энергии. В чем причина перерасхода топливных элементов я так и не нашел, а вот зарядить резервные аккумуляторы мне все таки удалось.
Со скуки я стал перебирать свою электронную библиотеку. Первые несколько разделов были посвящены ремонту и обслуживанию исследовательской аппаратуры, еще пару были о специфике исследовательских работ на малоизученных и преимущественно неизученных планет. Написаны они были в новомодном разговорном стиле повествования. Естественно, для апологетов науки, которые не приемлют панибратства в научной литературе, есть и сугубо технические руководства. У меня были и эти варианты, но если уж читать техническую литературу, то уж лучше составленную в таком ключе, чтобы ее было легко и приятно поглощать десятками и сотнями страниц за вечер.
Так, например, справочник по работам с экспедиционной бурильной установкой я освоил в свое время за пару дней исключительно в силу легкости характера его написания. И это было хорошо, потому что когда я в первый раз для пробы запустил ее на Земле, то сразу же столкнулся с тем, что она была не откалибрована и попросту преображена настройками моего предшественника, который ее мне и продал. Бывший владелец клялся и божился, что работать с бурильной установкой так легко и просто, что с этим справится и годовалый младенец, но руководство по эксплуатации все таки дал. Причем в двух вариантах: одно было сугубо научным и в принципе то вполне удобоваримым, но второе было написано практическим изыскателем в разговорной манере, что было весьма кстати, так как предварительную калибровку мне пришлось делать уже на Земле, и, в меньшей степени, по прибытии на Ххарн. Сейчас же мне оставалось лишь программировать привод наконечника бура и компьютеризированную подачу стержней. Отреставрированный ретро вариант искусственного интеллекта был вполне сговорчивым и много времени на упрашивания не требовал.
Снизу раздался обиженный писк. Я только что наткнулся на пару интересных книг в библиотеке, а потому кинул не глядя на пол кусок галеты. Писк прекратился и раздалось мерное шуршание острых зубов. Мышь пристрастилась к хлебобулочным изделиям. Надо будет что то с этим делать, диета выходит не слишком здоровой. Растолстеет еще. Вы видели когда ни будь взрослую мышь, сидящую на героине? Конечно, кой какие опыты ставились еще в древние времена, но подкармливать героином мышь никто еще не пробовал. ДА, их кормили крошками, били током в определенные места, от чего у них становился просветленный вид и они требовали еще, но самое главное, они научились приручать диких мышей чисто для того, чтобы познакомится с дикой фауной. А надо ли? Очевидно, что надо! Ведь единственное, что отличает человека от остальных собратьев по генетическому коду, это возможность завести знакомство с любым, повторяюсь, с любым питомцем. Надо знать только меру и не делать себе из него шубу раньше времени. Лисьи меха не в счет.
Проскрипело снизу. Я не обратил внимания, и выключил свет, надеясь отойти ко сну при свете читающего устройства библиотеки. Благо провода были предусмотрительно убраны. Да, о навигации и проводах мне оставалось гадать о нескольких вещах насколько заметен я для местной фауны, чем привлекателен я для мыши, не считая, пожалуй тех самых галет. И самое, пожалуй, важное как среди множества запахов цивилизации можно выбрать тот, что сделает меня незаметным для местной флоры. Местные деревья от меня шарахались. По крайней мере, все об этом говорило на творческих остановках, что я делал посреди океана деревьев. На склонах росли кустарники и величественные кедры, но стоило мне к ним приблизиться, так они меняли свою видовую принадлежность и становились чем то, совсем уж не поддающимся классификации.
Мне вспомнилась одна поэма русского творческого интеллигента двадцатого века, Александра Беляева. Он написал однажды душещипательную историю о ученом, который отбился от экспедиции во время погони за редким видом бабочки. Не рассчитав свои силы, он напрочь утратил направление и лишь спустя много лет встретился с человеком. Все это время он искал и классифицировал насекомых, в том числе и бабочек по неизведанной мне схеме устраивать высоко на дереве музей я бы не смог. Но тем не менее трагична его участь в дальнейшем. Наступила буря, и все его жилище было разрушено, а все его достижение в виде гигантской коллекции постигла та же участь. Он едва не сошел с ума от горя. Или сошел концовку я так не понял, уж слишком неоднозначной она была
Шорохи леса стихли. Ветер перестал шевелить старую листву вместо иголок, и стал бередить молчание лишь отдельными отчаянными порывами. Они навевали мысли о былом, а также о том, почему я бросил свой мир и удрал в первом попавшемся направлении. Секс? Свидания. Романтика и ученые вещи не слишком совместимые, а потому из этого получается либо ряд ляпсусов, либо проявления всего самого сентиментального, порой до ужаса неуклюжего и наивного, задающего тон вечеринке не в пользу психическому здоровью неандертальца, в которого превращается ученый муж. Теперь о главном. Я терпеть не мог сантиментов. Поэтому произведенную метаморфозу истолковал как угрозу душевному здоровью, а потому ретировал в библиотеку, где стал перебирать «белые» направления. Порой не совместимые с жизнью.