Виталий Ерёмин
Крымская лихорадка
Глава 1
Они сидели в кафе гостиницы Ялта и отмечали первую в своей молодой жизни серьезную неприятность. Максим Брагин пил водку и курил одну сигарету за другой. Женька Зуев тянул пиво и угрюмо жевал воблу. Официант едва успевал менять пепельницу и тарелку для объедков.
Было еще не поздно, около восьми вечера. Но над городом уже нависали сумерки, а на судах зажигались огни. Вид на рейд выворачивал парням душу. Не бороздить им теперь моря и океаны. Не побывать в других странах. Всем мечтам хана.
Ритка Журавская насмешливо рассматривала своих чижиков. Про себя она иначе их не называла, умудряясь спать поочередно то с одним, то с другим.
Ну и долго еще будем киснуть?
Мы тебя не держим, равнодушно бросил Женька. Сегодня была не его ночь.
Ритка перевела взгляд на Брагина.
Макс, мне что, одной ехать?
Как знаешь, буркнул Брагин.
Ритка нервно закурила и обиженно закусила губу. Ехать до Симферополя на троллейбусе ей никак не улыбалось.
Максим сказал приятелю:
Ладно, Пискля, это еще не конец света. И вообще, все, что ни делается к лучшему.
Женька кинул в тарелку недоеденную воблу. Любит же этот Брага называть его школьным прозвищем.
Мне отчисление по барабану. Я вообще хочу летать, а не плавать.
Брагин фыркнул:
Ритка, ты слышала? Пискля хочет летать. На чем ты хочешь летать, Пискля? На ковре-самолете?
На вертолете, выдавил из себя Зуев и процедил со злостью. Кончай называть меня Пискля! Или я буду звать тебя Брагой.
Брагин пьяно икнул:
Зови. Я не обидчивый. А вот я, Пискля, хочу ездить в своих жигулях. Хочешь, у нас будет машина? Прямо сейчас? Хочешь?
Точно! обрадованно воскликнула Ритка. Давайте возьмем левака.
Зуев с готовностью поднялся. Ему давно хотелось свалить отсюда.
У входа в ресторан стояли жигули. За рулем сидел молодой мужик. На груди спортивный значок с перчатками эмблемой бокса. В глазах тоска и злость. Брагин открыл дверцу:
Ну, что, мастер спорта, поехали?
Инженер-электронщик Лавров всего неделю назад купил копейку, влез на этой почве в дикие долги и теперь подрабатывал на извозе. Вид клиентов ему не очень понравился. Надрались, молокососы. Небось, и денег-то нет.
Куда вам?
До Симферополя, сказала Ритка.
Деньги есть?
Ритка открыла сумочку и предъявила кошелек. Лавров высокомерным кивком головы разрешил сесть.
Горная дорога освещалась плохо. Но бомбила знал каждый метр ялтинского серпантина. Гнал на крутых поворотах под 100 километров. Ритка вжалась в переднее сидение и повизгивала от страха. Брагина и Зуева эта бешеная езда тоже раздражала, но они сидели молча, сцепив зубы.
Лавров гнал не по лихости, а по психологическим соображениям. Мало ли что на уме у этой троицы. Если что-то нехорошее, то трижды подумают. Одно неловкое движение руля и машина в пропасти.
Бомбила все рассчитал правильно. Только не учел, что один из клиентов выпил много пива, а другой хлестал водку, не закусывая, и когда пьянел, то зверел.
Остановись, отлить надо, сказал Зуев.
В Симферополе отольешь, отозвался Лавров.
Боишься, что ли? спросил Брагин.
Лавров промолчал.
Если боишься, бросай бомбить. А не боишься, останови. Или я тебе на пол налью, пригрозил Зуев.
Валяй, сказал Лавров.
Ну, ты козел! взорвался Брагин.
Приедем, разберемся, кто козел, сказал себе под нос Лавров.
Жигули пошли на крутой спуск, впереди была ловушка дорога с подъемом, проложенная на всякий случай для машины, у которой отказали тормоза. Сидевший позади водителя Брагин воспользовался моментом и обхватил Лаврова за шею обеими руками. Машина влетела в ловушку и остановилась.
Зачем далеко ехать? Здесь разберемся, кто из нас козел, злорадно цедил Брагин, сдавливая шею водителя.
Но Лавров резким движением освободился от хватки и выскочил из машины.
Светила полная луна.
Зуеву было не до разборки. Выйдя из жигулей, он торопливо расстегивал ширинку. Брагин сидел в машине, выбирая, в какую дверцу выйти, чтобы сходу не попасть под кулаки мастера спорта.
Чтобы сократить число врагов до минимума, Лавров подошел к Зуеву и отправил его в нокдаун одним ударом. Потом бросился к машине, чтобы вытащить из нее другого клиента. Но Брагин был наготове. Он толкнул обеими ногами полуоткрытую дверцу. Лавров упал и схватился за лодыжки. Зуев очухался и пнул его в голову. Брагин вылез из машины и добавил. Они футболили Лаврова, пока их не остановила Ритка.
Хватит, убьете!
Брагин сел на валун и трясущимися руками раскурил сигарету. Зуев снова мочился.
Ну, вот тебе и жигули, сказал ему Брагин.
Эй! воскликнула Ритка.
Это Лавров зашевелился и начал вставать.
Зуев подскочил и ударил его ногой в подбородок.
Ну, козлы, вы ответите, прошамкал Лавров разбитым ртом.
Брагин отбросил сигарету, и ударил его ногой в висок. Лавров затих.
Ритка подошла, хотела разглядеть лицо бомбилы. Но было слишком темно.
Посветите, сказала она.
Брагин включил фары.
Он смотрит на меня, завопила Ритка.
Брагин с трудом поднял небольшой валун и подошел к Лаврову. Зуев смотрел на него во все глаза, не понимая, что он задумал. Брагин выпустил из рук валун прямо на голову Лаврова.
Идиот, ты что наделал? заорал Зуев.
Брагин обшарил карманы убитого, вынул техпаспорт и водительское удостоверение, опустошил бумажник. Денег было всего ничего.
Идиот, с новой силой заорал Зуев. Ты что натворил? Ты нам всем жизнь сломал!
Глава 2
Алла была пампушка: пухленькая, с атласной кожей и прочими невыразимыми прелестями. Носков был неутомим целый вечер. А под конец вдруг расшалился, стал смеяться над какой-то своей мыслью. Спросил Аллу:
Ты когда-нибудь видела это сладкое занятие со стороны?
Знаешь, не приходилось.
А я однажды видел. Смешно невероятно.
Тебе пора домой, сказала Алла.
Она всегда напоминала Носкову о времени, и это его злило. Хотя он знал, что Алла действительно не хочет, чтобы у него были неприятности с женой.
Алла замурлыкала себе под нос какую-то мелодию, изо всех сил делая вид, что уход Носкова ее мало трогает.
Н-да, слух у тебя, прямо скажем, не ахти, поддел ее Носков.
Алла рассмеялась:
Мама часто говорила мне: если хочешь выйти замуж, до свадьбы не пой. Но я пою.
Аллочка, а ты знаешь, что такое сатори? неожиданно спросил Носков.
Японцы так называют предчувствие, озарение.
Все-то ты знаешь, ласково проворковал Носков. И что тебе сейчас подсказывает твое сатори?
Алла улыбнулась.
Я уже сказала. Сейчас ты оденешься и пойдешь к себе домой.
Носкова неожиданно потянуло на воспоминания.
Знаешь, был у меня случай. Выезжаю на убийство. Садист развесил потроха своей жертвы на светильнике. Ищем отпечатки пальцев ни одного! И вообще никакой зацепки. Вызываю мать убитого, спрашиваю: ничего не бросается в глаза? Нет, говорит, ничего. А сама вся трясется, вот-вот упадет в обморок. Тогда я, сам не знаю почему, спрашиваю: нет ли тут чужих вещей? Нет, говорит, все вещи сына. А меня самого уже мелкая дрожь бьет. Нюхаю вместе со старушкой нашатырный спирт и прошу: и все же еще раз внимательно посмотрите. Старушка снимает со спинки стула куртку: вот эта вещь, кажется, не сына, не его размера. И тут только до меня доходит, чего я так упорствовал. В квартире было очень жарко. Убийца не мог не снять с себя все, что можно было снять, а когда сделал свое гнусное дело, впопыхах не мог снова все на себя надеть.
Алла смотрела на Носкова влюбленными глазами. Но все же поддела:
А может, проще это назовем? Например, интуицией.
Носков поморщился.
Что с тобой? спросила Алла.
Зуб ноет.
Жалкий трус, сказала Алла. Тебе надо всерьез заняться зубами.
Но нет того философа на свете, который боль зубную принимал спокойно, продекламировал Носков. Чьи слова?
Алла ответила с вздохом:
Шекспира.
Носков потянул носом:
Слушай, какими духами ты душишься?
Я не душусь, а пользуюсь. Это французские духи Клема. Новинка. Не нравятся? сказала Алла.
Да нет, ничего, пробормотал Носков. Пылью пахнут.
Зазвонил телефон, Алла сняла трубку и тут же передала ее Олегу.
Выезжаю, сказал Носков, выслушав сообщение.
Поправляя ему галстук, Алла спросила:
По-моему, ты хотел сказать что-то особенное? Или сатори меня обманывает?
Носков мысленно был уже где-то там, на месте происшествия, но все же ответил, целуя женщину:
Говорят, из любовниц получаются плохие жены. Но я последнее время все чаще думаю: а может, нам все-таки рискнуть?
Милицейская волга неслась по ялтинскому серпантину. Носков сидел на переднем сидении и слушал капитана Федулова. Тот говорил:
Если меня когда-нибудь турнут из милиции, ни за что не пойду в бомбилы все они смертники.