Ну, а теперь сказывай, насколько у тебя нога короче будет? спросил парень, перебирая пахучие полоски.
Почитай, вершка на полтора, ответил мужичок, по-птичьи склонив голову на бок, Да ты что задумал-то, хлопец?
Олесь хитро улыбнулся:
А вот сплету тебе сейчас лапоточки: на одну ногу обычный, а на другую с двойной подошвою. А меж подошвами набью его корою липовой, толщиной в аккурат в два дюйма. Вот и будешь, ты, дяденька, бегать, как лучший гонец, а про изъян свой и помнить забудешь.
Эка невидаль лапоточки! Кто сказал, что Силычу обувка нужна? Я и босый и хромый, а быстрей самого быстрого бегуна куда надо доберусь! ворчит мужичонка, а сам парню за плечо заглядывает, не передумал ли тот ему лапти плести.
Вишь, как ладно у тебя работа спорится, сменил, наконец, Силыч гнев на милость.
А ты не стой в стороне, а иди лапоток померяй, чтоб по размеру обувка вышла, говорит ему Лесь.
Ишь, че захотел померяй! осерчал вдруг мужичонка, да ступню в листву сухую поглубже зарыл, вот такой у меня размер, в аккурат с енту щепку будет, и Лесю кусок коры подает.
Тот только плечами пожал.
Странный ты. Ну, мерить не хочешь не меряй, но потом не обижайся, если обувка либо жать будет, либо с пятки сваливаться.
А ты в аккурат по щепе делай не промахнешься, заверил старикашка.
Закончил Лесь работу, лапти перед хозяином поставил и говорит:
Ну, пора нам отсюда и выбираться сестра твоя о тебе беспокоится, извелась уже, наверное.
Марфа, что ли? с ехидцей спросил Силыч.
Может и Марфа, имени не спрашивал. Я ее у озера встретил, она там гребень обронила.
У, кикимора! в сердцах воскликнул старичонка.
Что это ты, дяденька, на сестру ругаешься? удивилсяюноша, Она за тебя волнуется, меня на помощь прислала
Кикимора и есть. Волнуется! Лишь бы свою заботу на другого спихнуть! сморщился мужичок и заморгал часто часто, будто ему соринка в глаз попала.
Да разве можно женщине одной в этакую чащу ходить! Меня тут деревом вот этим чуть не пришибло, чудом увернулся, а ну как она не успела бы? заступился за тетеньку Лесь.
А Силыч тем временем в лапоточки впрыгнул и вдоль деревьев расхаживает, да по сторонам поглядывает, всем своим видом будто сказать хочет: «Ну как я вам? Я ли не молодец?! Вот вам и убогий, вот вам и хромый».
Ну, я ведь тоже не лыком шит, опять заскрипел Силыч, и, вдруг, свистнул неожиданно звонким посвистом, да крикнул зычным голосом:
Фиска!
И, как по волшебству, кусты расступились, и предстала пред Лесевым взором девушка красоты невиданной.
Анфиса, дочка моя, представил Силыч и для нее добавил, парень ентот мне обувку с ходулькой смастерил. Отблагодарить надо.
Улыбнулась Анфиса ласково, взяла Леся за руку и сказала голосом ангельским:
Пойдем со мной, парубок, не пожалеешь!
Лесь глядит на нее во все глаза, очей отвести не может и все думает, как у такого неказистого мужичонки этакая принцесса народиться сумела. Велика сила природы-матушки!
Чем же одарить мне тебя, зорька ясная? Ведь нет у меня ничего. Был гребень резной, красоты твоей достойный, да я его Марфе отдал, только и сумел вымолвить.
А Анфиса смеется, да за собой парня тянет.
И, вдруг, стволы да ветки разом кончились, и оказались они на берегу того же озера, где их лагерь разбит, только с другой стороны.
«Что же это я, выходит, все время вокруг озера кружил. А ведь думал, версты за две от этого места в лесу заплутать довелось», мелькнуло в голове Леся.
Но долго удивляться ему не пришлось.
Подружки, позвала Анфиса, встречайте, это гость мой!
И, вдруг, кувшинки да лилии в воде зашевелились, и увидел юноша стайку девчат с цветами в волосах. Они засмеялись, забрызгались, телами белыми засверкали и, прямо так, неприкрытыми, в воде запрыгали:
Иди к нам, Олесь, мы тут хороводы водим, в салочки играем. Нынче праздник Иван-Купала. А в этот день все можно!
Закружился лес и озеро, радостно и трепетно сжалось сердце. А девчата поют, за ухом щекочут, взгляды томные из-под ресниц на него бросают. А ярче всех Анфисины очи горят!
Ты, глупый, гребнем меня одарить хотел. Не надо мне никакого гребня. Ты мне себя подари! шепчет она, как ветром знойным обжигает. И от шепота этого вся кровь так и закипает, так и бродит.
Вот и рубаха его уже на берег полетела, и штаны вдоль камышей плывут, и стоит он уже в одном исподнем по пояс в воде. Так и до греха недалеко. Да что там совсем близко! Закрыл Лесь глаза руками:
Вот и рубаха его уже на берег полетела, и штаны вдоль камышей плывут, и стоит он уже в одном исподнем по пояс в воде. Так и до греха недалеко. Да что там совсем близко! Закрыл Лесь глаза руками:
Девки, милые, что же вы делаете- то! Мне ведь что я птица вольная. Сегодня здесь, завтра там. А ты, Анфиса, вдруг что получится, потом будешь век горе маять! И все из-за лаптей со стельками!
Да люб ты мне! Иди сюда, не думай ни о чем!
Глаза туманом заволокло, в висках застучало.
Не по-людски это. Что ж я нехристь какой!
И Олесь сквозь Анфисино объятие руку под ворот просунул и крестик медный в кулаке сжал.
Открывает глаза лежит он на поляне. Рядом Петрико спит, посапывает, Чалая траву щиплет. Он в одежде своей, при поясе. Только на руке правой от крестика медного кровавый след остался.
Надо же, приснится ведь этакое!
Нежданная гостья
Ну, наконец-то просыпаться начали. А я думала, до полудня храпака давать будете. Марья уже завтрак приготовила, а мы с Веснушкой в лесу смородины набрали, сказала кудрявая черноглазая девчушка и побежала к озеру.
Смотри, Янка, осторожно, там берег скользкий! крикнул Лесь.
Берег скользкий, да еще и жабы водятся, ответила она и нагнулась за увесистым камнем, сейчас я ей покажу, как мне воду мутить.
Янка размахнулась, прицеливаясь, но Лесь быстрым и твердым движением перехватил руку, потом осторожно разжал ее пальцы, и камень упал к их ногам.
Ну, что ты все время хочешь кого-нибудь обидеть? Что сделала тебе эта Божья тварь? сказал он с упреком.
Если бы я на нее наступила, то упала бы и ушиблась. А если бы она на меня прыгнула, то у меня по коже пошли бы бородавки, загибала пальцы Яна.
Если бы, если бы! передразнил ее Олесь, А она вот сидит тихо и смотрит на тебя. И пока только ты хотела прибить ее камнем.
А что, мне нужно было ждать, когда она возьмет и прыгнет?! тряхнула девушка кудрями.
Янка, это ты пришла на ее озеро, зачем же сразу обижать хозяйку, вдруг улыбнулся Олесь!
Это она хозяйка?! вскинула брови спорщица, Жаба противная! Да если бы ее на свете не было, мир бы хуже не стал. Вон кувшинки да лилии те хоть красивые, глаз радуют. А эта жаба не нужна совсем.
Противная, говоришь? А сказку помнишь о царевне лягушке? А, может быть, и эта жаба принцесса заколдованная. Вот взял какой-нибудь волшебник и превратил одну принцессу в жабу сроком на три года наказал за высокомерие. А она теперь смотрит на нас, людей, и сказать хочет: «Любите друг друга, не причиняйте зла ни одной твари Божьей, а то окажетесь, как я, в зеленой скользкой шкурке». Ой, Янка, смотри, у нее в глазу слезинка блестит! Видишь, указал пальцем юноша, а ты ее еще обидеть хотела!
Знаешь, Лесь, усмехнулась Яна, артист ты, конечно, хороший, я не спорю, да только с головой у тебя не все в порядке. То у тебя ветер поет, то камень думает. Теперь вот жаба плачет. Брызги из озера в глаз ей угодили, вот и все слезы. Ты бы Марью попросил тебе ирный корень позаваривать, а то свихнешься совсем.
Эх, Янка, Янка! Сколько с тобой не говорю, а все без толку. Мира в тебе нет, суета одна, покачал он головой.
Лесь, Янка, хватит ругаться, прервал их перепалку низкий женский голос, идите сюда, смотрите, кого к нам Веснушка привела!
Кто ты? спрашивала крутобёдрая пышногрудая женщина ничем не приметную девушку, подводя ее к костру.
Фанька я, князей Никольских девка. Из поместья в деревню к матери иду. Отпустите меня, у меня брат болен, со слезами в голосе залепетала гостья.
Да мы, милая девушка, вреда тебе не причиним, заверила ее женщина, Нам бы узнать только, далеко ли до поместья. Что за люди князья Никольские, и любят ли они театр.
Мы артисты, ездим по стране, спектакли да сказки показываем. Этим и живем, пояснил Петрико.
Правда! обрадовалась Фанька, так вы люди, значит, христиане?
Ну, конечно, я тебе об этом все время и толкую, сказала рыжая курносая девчонка и в доказательство достала свой нательный крестик, вот, смотри.
Родненькие вы мои, всхлипнула девушка, а я-то, дура, ведь думала, что это нечисть лесная меня к озеру манит, душу погубить хочет. Об озере этом, почитай, уже второй год дурная слава идет. С тех самых пор, как Марфа хуторянка в нем утопла.
Марфа, говоришь? оживился Олесь.
Ну да. Она, сказывают, колдовством промышляла и в полночь на кладбище с хутора шла, да в озере искупаться решила. Вот бабкин гребень волшебный в воду и обронила. А ей, ведьме, без гребня нельзя колдовства не получится, рассказывала девка, она и нырнула его искать, да застряла под корягою. Муж ее утром там и нашел, да один не смог вытащить. Тетка Марфа дородная была, а Никифор мужичонка хлипенький. Вот он в деревню за подмогой и прибежал. Да только когда народ у озера собрался тела там уже не было. Но с тех пор многие Марфу у озера видели. Все, говорят, просит гребень ее из-под коряги вытащить. А случалось, что и пропадал кто из деревенских сгинет человек, и нет его. По этой дороге поодиночке народ уж и ходить бросил.