Зинаида Щукина была мать Зойки. Очень известная в городе судьиха. Партнерша родителей по субботним карточным играм.
Сегодня вечером из дома ни шагу, приказала мать.
Я сегодня на танцы, решительно произнес Андрей.
Какие могут быть в твоем положении танцы? возмутилась мать. Ты же только что говорил, что возьмешься за учебу!
Андрей взвился:
Ну да. Прямо сейчас кинулся терзать букварь.
Вот ты себя и показал. Одни развлечения на уме. Но ничего. Не хочешь по-хорошему, отец придет все ему доложу, он из тебя выбьет дурь.
Спасибо, дорогая мамочка, что предупредила. Ласковая ты моя, а уж какая добрая! Добрее просто не бывает! паясничая, Андрей скрылся за дверью комнаты.
Попробуй только самовольно уйти, пригрозила мать.
До прихода отца оставались считанные минуты. Но у Андрея все было на мази. Он шустро переоделся и выглянул в прихожую. Мать тихонько закрыла входную дверь на ключ и стояла, как часовой, готовая помешать ему выйти из дома. Андрей усмехнулся, подошел к окну, открыл его и вылез наружу.
Он вылез и замер. К дому подходил отец. Блин, вот невезуха!
Отец был навеселе. В их строительном управлении была традиция: выпивать в конце рабочего дня по сто пятьдесят и кружке пива и закусывать двумя бутербродами. И потом только идти домой ужинать.
Андрей спускался по пожарной лестнице, а отец ждал. От его веселого настроения не осталось и следа. Отец прошипел, когда Андрей спрыгнул на тротуар:
А ну, марш домой!
Мне надо, пробормотал Андрей.
Отец задохнулся от гнева:
Куда тебе надо?
В одно место.
Зачем?
По одному делу.
Отец скрипнул зубами.
Марш домой. Быстро!
Мне надо, упрямо повторил Андрей.
Он знал, что возвращаться нельзя. Отец намнет хобот, велит раздеться, а мать спрячет манатки в своей комнате. Такое уже бывало.
Ладно, потом поговорим, примирительно сказал Андрей.
Ты еще будешь диктовать, когда мне с тобой говорить? снова прошипел отец. Не мог же он орать возле подъезда на виду у соседей. Последний раз говорю: иди домой.
Я тоже последний раз говорю: не пойду, твердо сказал Андрей.
У отца от возмущения задрожали губы. Он протянул руку и потребовал:
Ключ! Дай сюда ключ!
Отец хотел выглядеть сильным в глазах сына. Он всего лишь стращал его, хотел подтвердить свою власть. Он мысли не допускал, что Андрей может отвергнуть ультиматум. Но нашла коса на камень.
Андрей положил ключ в ладонь отца.
На.
Нет у тебя больше дома, сквозь зубы сказал отец.
Нет так нет, ответил Андрей.
Удаляясь от дома, он оглянулся. Отец уже скрылся в подъезде. Он не смотрел вслед сыну. «Ну и ладно, подумал Андрей. Я тоже не буду шибко горевать».
Андрей пошел в соседний дом к своему однокласснику Толе Хоменко. Родители Толяна работали где-то на Севере, в лесной колонии. А он жил в просто обставленной трехкомнатной квартире один.
Ребята были уже в сборе и развлекались быстрыми шахматами. Пытались выиграть у какого-то мужика.
Это майор Храмцов Петр Палыч, шепнул Толян. Работал с моим отцом. Сейчас на пенсии. Приехал, хочет здесь осесть.
Андрей с интересом рассматривал Петра Палыча. Невзрачный баклажан. Старый, лет пятидесяти, не меньше. Много курит, заплывшие глаза. Сразу видно, поддатик. А как лихо играет. Ас.
Жорик, судак мороженый, конечно, проиграл и уступил место Генке. Но Петр Палыч в два счета разделался и с ним. Сменивший Генку Толян не продержался и минуты. В бой включился Мишка Левитин. Он играл посильнее других, но упал и его флажок.
У вас какой разряд? поинтересовался Мишка.
Мастер спирта, икая, ответил Петр Палыч. Кто следующий?
Толян предложил Андрею:
Сыграешь?
Андрей покачал головой. Ему было не до того. В голове стучало: где теперь жить, что есть?
Ну, тогда я пошел непобежденный! Петр Палыч скрылся за дверью. «Решил добавить», догадался Андрей.
Пацанам тоже пришла пора слегка вмазать и что-нибудь пожевать. Такова была традиция. Толян открыл банку с солеными огурцами, нарезал хлеба и кусок вареной колбасы. Андрей поставил на стол бутылку водки.
Ну, жопа всем, сказал свой обычный тост Жорик. Желаю Обществу Приятного Аппетита.
Вертлявый Жорик считал своим долгом развлекать компанию. Если бы ребята стояли в подъезде, он бы мог на спор издать любое количество пуков.
Ну, жопа всем, сказал свой обычный тост Жорик. Желаю Обществу Приятного Аппетита.
Вертлявый Жорик считал своим долгом развлекать компанию. Если бы ребята стояли в подъезде, он бы мог на спор издать любое количество пуков.
Толян и Мишка выпили по рюмочке. Чисто символически, чтобы поддержать компанию. Генка и Жорик выпили по большой рюмке. Генка поморщился и крякнул, Жорик начал икать. Андрей выпил мелкими глотками большой стопарь, у него не дрогнул ни один мускул.
Чтоб ты так учился, как пьешь, проворчал Толян.
Он давно уже был сам себе и мамой и папой. И по-серьезному, чуть свысока относился к приятелям.
Меня тоже не допускают к экзаменам, сказал Андрею Мишка.
У Мишки Левитина были печальные выпуклые глаза. Говорят, признак хорошей памяти. Как и Андрей, он до девятого класса учился неплохо. А потом стали мешать фантазии. Мишка мечтал разом разбогатеть. Сбежав с уроков, он ходил по городу и высматривал, где бы совершить крупную кражу. Сделав выбор, строил план, разочаровывался в нем и начинал высматривать заново. Мишка хотел украсть так, чтобы не погореть.
Конечно, он тоже был огорчен решением директора. Но не показывал этого. По-своему был даже рад, что в этом несчастье оказался не один. Вдвоем легче пережить удар.
У вас еще не все потеряно, проговорил Толян, уминая бутерброд с колбасой. Оставлять сразу двоих Карпычу не с руки. Над ним тоже есть начальство. Скажут, плохо воспитывает. Сходили бы к нему.
Пошел он, выругался Мишка.
Генка предложил:
Давайте еще по одной. Должна быть полная анестезия.
Пацаны вопросительно смотрели на него.
Лично у меня после этих танцев-обжиманцев болит кое-где, признался Генка.
Все дурашливо заржали.
От этих целок всегда болит, продолжал Генка. И вообще должен вам сказать, кто в нашем возрасте много обжимается, тот может умереть от простатита.
Что это? заинтересовался Жорик.
Железа такая, второе сердце мужчины, с важным видом объяснил Генка. И повторил: Ну что? Еще по одной?
Надо знать меру, сказал Жорик. Ну выпил одну, выпил другую, ну литр, ну два. Но зачем же напиваться?
Пацаны снова заржали, чокнулись и выпили.
Генка взглянул на часы.
Однако пора, орлы.
Сегодня нам точно помнут перья, проворчал Толян.
Приглашайте тех жучек, которые не пользуются большим спросом. И никто вас не тронет, посоветовал Мишка.
Генка взглянул на него с презрением.
Низко летаешь, приятель. Лично у меня принцип: драть так королев, красть так миллионы.
На танцах каждый ведет себя в соответствии со своей внешностью, философски заметил Мишка.
Возле «Ударника» собралась тьма народа. Шел митинг. Одни взрослые гнали текст, другие говорили без бумажки. Про то, какие они хорошие построили такой кинотеатр. Как там будет классно детям и молодежи. Все было чинно, благородно. Но после того как разрезали ленточку, слободские рванули ко входу. Хотели, на правах хозяев, встать у дверей и заворачивать чужих. Но их ждал полный облом. Появилась милиция и начала обыск. Слободские в панике попятились. В толпе началась давка. А центровые стояли в стороне и посмеивались. Неподалеку белела «Волга» Адама Куцуева, короля центровых. Можно было не сомневаться, что это он устроил шмон через своих мусорув и переиграл Звана.
Андрей огляделся. Вокруг было немало своих, новостроевских. И все спокойненько, как в Мавзолей, входили в «Ударник»
Под танцевальный зал был отведен первый этаж. Вдоль стен стоял ряд стульев. На них можно было положить верхнюю одежду.
А в кинотеатр уже входили центровые. Впереди шел младший брат Адама Алихан Куцуев. В его черной шевелюре было полно седых волос. Алихан улыбался ртом, полным золотых коронок. Зубы были сломаны или выбиты в уличных битвах.
Рядом с ним шел Крюк Ленька Крюков. Про него говорили: шилом бритый. Лицо рябое, с длинным вертикальным шрамом от пореза бритвой.
Алихан был основным чеченской части центровых. За Крюком стояли русские.
Пришли Анжела и Райка Самохины. Анжела, подружка Адама, считалась королевой центровых. Ее сестра Райка, кадра Крюка, работала в парикмахерской вместе с Ленкой, подружкой Костика. Сама Анжела нигде не работала. Ее содержал Адам. Сестры были законодательницами моды: вместо юбок «колокол» носили платья в обтяг.
Центровые продолжали входить в зал. Их было не меньше сотни. Они завалили своими плащами и куртками почти все стулья. «Куда же будут складывать свои фуфайки слободские?» подумал Андрей.