Дело не в сумме. Медленно, по словам с ударением на «дело». Я посчитал это унизительно.
Где так научился? Примирительно спросил Борис после напряженной минуты тишины.
После того, как на втором курсе универа меня вечером избили и отняли месячную зарплату, решил, что пару раз в неделю посещение секции рукопашного боя лишним не будет. Сказав, улыбнулся. Немного дружелюбия не повредит. Вот, пригодилось.
А я приучил себя следовать правилу «пяти долларов». Читая непонимание в моих глазах, выждал несколько секунд, наслаждаясь превосходством опыта. Нужно всегда носить в кармане пятидолларовую банкноту, чтобы отдать её таким мелким грабителям. Меня так уже грабили в Рио. Ты бывал в Бразилии? Нет? Знаешь, там, в Рио есть такие районы, куда полиция даже не заходит. Там грабят с пистолетами
У этих же пистолета не было. Прервал я Бориса. А почему Вы не обезвредили грабителей на расстоянии? Мысль так внезапно пришла мне в голову, что выпалил её прежде, чем обдумал. Ну, например, перекрыли бы им дыхательные пути. Или, ещё лучше, устроили сильное головокружение. А? Оружия бы лишили, для начала
Как это? Непонимающе уставился на меня собеседник. Я так не умею Стоп-стоп, Борис подошёл вплотную ко мне и внимательно посмотрел в глаза, Твой подопечный всё это может?
У него даже глаза расширились от удивления. Незакрытый рот машинально прикрыл ладонью, как бы боясь выдать какую-то тайну.
Это для него семечки. С ухмылкой превосходства. Пару лет назад во время прогулки на него и мою жену напали три бандюка, угрожая пистолетом, хотели похитить. В результате одного загрызла пробегающая мимо собака, другой умер от инфаркта, а третий везунчик с травмой черепа угодил в реанимацию.
Понимал, что болтаю лишнее, но не мог остановиться. Каждым словом, буквально, лупил по самолюбованию Бориса.
Джозеф говорил, что он свободно себя чувствует в четырёхмерном пространстве. Подытожил свой короткий рассказ.
Не может быть шептал себе под нос пораженный собеседник. Ты всё это видел? Как будто попытался поймать меня на слове.
Нет, в этот момент меня не было рядом. Но я видел, как мой маленький волшебник проводит прямой массаж сердца и делает искусственную вентиляцию лёгких человеку в состоянии клинической смерти, сидя в нескольких метрах от него.
И?
И девушка ожила.
Не может быть. Борис вновь сел на диван. Не может быть.
Мне показалось, что я перестал для него существовать. Расправил кровать и пожелал ему спокойной ночи. Борис что-то тихо ответил. Продолжая разговаривать то ли с самим собой, то ли с невидимым собеседником, он застели диван принесённым в наше отсутствие постельным бельём, выключил свет и лёг.
5
Спалось плохо. Тревожно. Может быть, сказывался сбой в биологических часах из-за большой разницы в часовых поясах. Может быть, новое, малоизвестное место, да ещё с малознакомым соседом, не давало полностью расслабиться. Может быть, остаток адреналина, выброшенного в кровь во время стычки с арабами, всё ещё заставлял сердце учащенно биться. Может быть, накатившаяся волна лёгкой тоски по домашним Забылся лишь когда темень за окном начала сереть.
Пора вставать. Борис теребил меня за плечо. Вставать пора.
Я подскочил в кровати, чем слегка напугал своего соседа. Часы на стене показывали восемь.
Зачем так рано? Придя в себя. Кремация в десять. Ехать туда минут двадцать, я узнавал. Безвольно плюхнулся на спину. Можно с чистой совестью полчасика поспать.
Вставай, вставай, добродушно усмехнулся Борис, племянничек! Добавил с некоторым сарказмом.
Okay, uncle Bob.
Встал, заправил кровать, пошёл, умылся.
И что мы будем делать с этой уймой времени?
Нам нужно успеть позавтракать до основных постояльцев. Я вчера с дежурным врачом договорился. Борис сделал паузу. А в девять часов нас ждёт хозяйка в своём кабинете. Нужно оформить документы.
Внучка Джозефа нисколько не походила на своего деда. С плохо скрываемым интересом рассматривал её, пока она что-то говорила, а Борис переводил. Невысокая полная женщина слегка за пятьдесят с круглым лицом без косметики. Тонкие губы и маленький нос лишь подчёркивали излишнюю полноту. Небрежно окрашенные волосы плохо уложены, возможно, собиралась в спешке. На ней было однотонное темно-синее платье, явно меньшего размера, чем нужно. Бросалось в глаза обилие украшений в виде браслетов, броши, бус, нескольких колец. О чувстве стиля говорить не приходится. Не такой, совсем не такой я себе её представлял.
Повисла пауза. Не сразу понял, что от меня ждут ответа на какой-то вопрос. Переспросил Бориса, и он мне вкратце пересказал. Всё это время хозяйка пансионата отчитывалась о затратах на содержание её деда. Поскольку мы внесли оплату его проживания на год вперёд, то за неиспользованные три месяца нам могут вернуть деньги, конечно, за вычетом трат на ритуальные услуги и кремацию. Для этого нужно заполнить соответствующую форму заявления.
Это всё? Часто задавал подобные вопросы, когда хотел выиграть время на обдумывание. Но сейчас спросил скорее по привычке.
Хозяйка пансионата молча кивнула. Через минуту, сочтя моё молчание за недоверие, она достала из ящика стола личные вещи Джозефа и подвинула их в мою сторону. Это были швейцарские часы и бумажник. Машинально убрал часы в карман и также машинально раскрыл бумажник. Из него выпала старая фотокарточка и скользнула в сторону внучки Джозефа. Та, бросив беглый взгляд, протянула её мне.
Это его жена? Борис перевёл для меня её вопрос.
Я кивнул. Она не узнала свою бабушку! Джозеф ей так ничего не сказал. Почему? За почти два года не нашел нужным? Мне тем более не следует. Тут же мысль ушла в сторону. Почему она сразу не отдала вещи старика? Коллекционные часы стоят больше его годового содержания в этом пансионате. Но, если бы она знала правду о Джозефе, настоящей ценностью для неё была бы эта старая фотокарточка.
Через Бориса задал ей вопрос, знает ли она что-нибудь о судьбе своего австрийского деда, пропавшего в самом конце Второй мировой войны. Мой вопрос слегка удивил хозяйку пансионата. Она знала о своём деде, только то, что он, как нацистский преступник, был расстрелян американскими оккупационными властями. И всё! Но почему она не узнала свою бабушку? Странно, что Джозеф так хотел провести свои последние дни рядом с ней.
Попросил Бориса перевести слово в слово.
Ваш дед не был нацистом. Он был военным врачом. Очень хорошим врачом. Американцы хотели переправить его в США, для чего устроили спектакль с поддельным судом и расстрелом. Но ваш дед сбежал от них в Чехословакию. Там наши дедушки познакомились. Остаток жизни ваш дед провел на родине.
Мой рассказ не произвёл на внучку Джозефа никакого впечатления. Тогда я вернулся к делам финансовым. В знак признательности считаю, что денежный остаток за три месяца, непрожитых моим дедом в их пансионате возвращать не надо. Это сообщение вызвало у хозяйки одобрительную улыбку. Она что-то быстро заговорила, но я жестом попросил её остановиться. У меня для неё была ещё одна приятная новость: вклад в её компанию от некоего господина Росицки никогда и никем востребован не будет. Она может рассматривать эту сумму, как вид благодарности её австрийскому деду от его пациентов. Эта новость лишила хозяйку пансионата дара речи.
Расписался в подсунутых мне документах. Положил свидетельство о смерти во внутренний карман пиджака. Вопросительно посмотрел на хозяйку: «Все ли формальности соблюдены?»
Полагаю, обратился к Борису, нам тут больше делать нечего. Вышел из кабинета и пошёл собирать вещи.
Борис зашел в комнату минуты через три. Он договорился с хозяйкой, чтобы нас отвезли в крематорий.
Для прощания нас отвели в маленькую комнатку, где стоял гроб, половинка крышки которого была открыта. Первым подошёл Борис и что-то тихо заговорил по-немецки. Пару раз его монолог прерывался всхлипыванием. С годами человек становится сентиментален. Повернувшись ко мне, прикрывая глаза платком, Борис почти приказным тоном произнёс: «Твоя очередь», и отошёл в сторонку, уступая мне место.
Лицо старика сильно исхудало. Желтоватая кожа выглядела буквально натянутой на кости. Хорошо, что рядом не было Валюши. С ней от такого вида дедушки Джо случилась бы истерика. Я продолжал смотреть на Джозефа, и ничего кроме «спасибо» не приходило мне на ум. Одно единственное слова вертелось в моей голове. Достал фотокарточку Ангелики, положил её на левую сторону груди старика под пиджак. Поцеловал холодный восковой лоб Джозефа.
Спасибо, дедушка. Неожиданно для себя сказал вслух.
Мы вышли в коридор. Борис куда-то отлучился и, вернувшись минут через пять, сказал, что урну с прахом можно будет забрать через два часа. А пока мы можем погулять поблизости, поехать в город или посидеть в маленьком сквере перед крематорием.
Очень надеюсь, что в этом сквере нам не встретятся три араба с дубиной. Пошутил Борис.