Нейтральный монизм
и универсум событий
Вполне естественно, что указанный релятивистский принцип (отсутствие фиксированного уровня субъекта) несовместим с какой-либо формой дуализма, допускающего два несводимых друг к другу начала, проводящего однозначную границу между физическим и ментальным, то есть разделяющего сущее на два жестко противопоставленных онтологических региона. Однако релятивистскую онтологию нельзя рассматривать и как традиционно монистическую, признающую лишь одно начало, одну субстанцию (скажем, Бога или материю). Такие концепции с позиции релятивизма следует рассматривать как частные предельные случаи, реализующиеся при смещении уровня субъекта в одну из крайних точек, в позиции элементарного или абсолютного субъектов.
Из существующих подходов к построению глобальной онтологии наиболее совместим с релятивизмом нейтральный монизм, констатирующий, что в основе любых различаемых субъектом объектов и феноменов, и ноуменов лежит некая единая субстанция, сама по себе не являющаяся ни физической, ни ментальной. Именно такая нейтральная концепция не позволяет исходно, до и вне указания уровня субъекта, фиксировать статус объектов нейтральность которых нарушается только в действительности конкретного субъекта. В развитие идеи одного из главных идеологов нейтрального монизма Расселом в темпоральной онтологии в качестве такой нейтральной субстанции предлагается рассматривать множество всех возможных событий универсум событий. То есть принимается принцип «все в мире состоит из событий» [8].
Событийные онтологии
Близкими к описываемому онтологическому подходу можно считать философию жизни Бергсона и философию процесса Уайтхеда («Природа есть структура развёртывающихся процессов. Реальность есть процесс.» [9: 130].). Приоритетную значимость события/факта утверждал в «Логико-философском трактате» и Витгенштейн («Мир целокупность фактов, а не предметов. Происходящее, факт существование со-бытий» [4]). Правда, Витгенштейн, рассматривал событийность как логическую связанность вещей, а не как онтологическую основу для самого их существования. Особое внимание событиям как отдельно существующим сущностям уделял в своей теории действия Дональд Дэвидсон [11]. Однако «аномальный монизм» Дэвидсона, утверждающий несводимость ментальных событий к физическим, плохо совместим с нейтральным монизмом и релятивизмом. К тому же, к изучению событий Дэвидсон подходил со стороны логического анализа языка. Безусловно, следует упомянуть и онтологии события, развиваемые в философской линии Хайдеггер [10] Делез [5] Нанси [7] Бадью [1], проходящей в плоскости со-бытийности языка и ситуативности истории, то есть несколько в стороне от чистого онтологизма Рассела.
Следует особо отметить, что близкий по идеологии и логике к предлагаемому подход но ориентированный на физико-теоретическое описание развивает в своей темпоральной модели реальности А. М. Заславский [3]. Идея универсума событий также чем-то близка и к так называемой бутстрап-концепции, предложенной физиком Джеффри Чу в 70-х годах прошлого века, основу которой составляет отказ от постулирования каких-либо субстанциональных (материальных) и логических первоначал Мира и представление последнего как паутины взаимосвязанных событий.
Вещная онтология
Традиционным для современного человека и в быту, и в науке, и в философии является вещное мышление, для которого свойственно описание мира как множества пространственно локализованных объектов-вещей. Сами вещи определяются через совокупность предикатов, присваиваемых им в разные моменты времени, то есть через последовательность состояний. Событие в вещной онтологии трактуется как изменение вещи, как переход ее из одного состояния в другое. Описание мира, по сути, сводится к построению пространственной (матрешечной) иерархии: вещи составляются из вещей поменьше деталей, частей, а те из молекул и так до элементарных частиц. Причем вопрос «из чего состоят самые элементарные из элементарных?» остается открытым. У вещного описания, наряду с очевидными преимуществами (простота, прагматичность, эффективность при описании физических объектов) имеются и очевидные проблемы. Во-первых, это ограниченная масштабируемость: матрешечное описание теряет свою однозначность на уровне выше косных вещей уже биологический организм трудно свести к структуре молекул, а социумные, ментальные, духовные объекты вообще невозможно вписать в вещно-пространственную иерархию. Во-вторых, матрешечная иерархия вещного подхода необходимо подразумевает редукционистское мышление, предлагающее сводить понимание целого (вещи) к описанию его частей. И если для физики и химии это вполне срабатывает, то на уровне живого мы опять же наблюдаем стопор: не получается описание биологической системы на языке химических формул, что уже говорить о психическом и ментальном. В целом, можно сказать, что дуалистические онтологии, придерживающиеся дихотомии физического и ментального, являются непосредственным продуктом вещного мышления.
События
Следует отметить, что вышеперечисленные онтологии событий и процессов (кроме онтологии Рассела), хотя и предлагают взглянуть на Мир с другой, не вещной позиции, акцентировать внимание не на самих пространственно определенных вещах, а на их отношениях во времени, все же не отказываются от самой идеи вещи как «носителя» этих самых событий и процессов. В них констатируется, что мы живем в мире событий, для нас важно именно то, что происходит, мы реагируем именно на изменения, а не на вещи, вещи лишь обеспечивают, поддерживают событийность, служат субстратом событий, и наша деятельность описывается именно как система событий, а не набор вещей. И это тем более бесспорно, если речь идет о таких деятельностях, как мышление, познание. Обобщая логику упомянутых событийных онтологий, следует заключить, что вещь может быть понята только как система событий: событий ее появления и исчезновения, различения ее предикатов, включения в мышление. Вещь при этом приобретает смысл только в событии, только как элемент деятельности целенаправленного потока событий.
Но можно сделать еще один шаг и, обратив вслед за Расселом этот событийный анализ уже вглубь вещей (а не только на их отношения друг с другом), довести его до предела, то есть до утверждения «мир состоит из некоторого числа, возможно конечного, возможно бесконечного, сущностей Каждая из этих сущностей может быть названа событием» [8]. Да, мы можем описать, скажем, биологический организм как собранный из молекул, то есть как пространственную структуру по сути, мертвое тело. Но с другой стороны, можно представить его и как систему событий химических отношений этих молекул. При этом понятно, что событийное описание даст нам более полное понимание организма по сравнению с чисто структурным анализом. Двигаясь дальше вглубь вещей, можно и молекулы описать не как «шарики на палочках», а как совокупность событий взаимодействия атомов понятно же, что структура, пространственное положение элементов молекулы вторичны относительно событий электронных обменов. Ну и сами атомы следует описывать как системы актов-событий взаимодействия частиц. В конечном счете Рассел, анализируя представления квантовой теории о строении материи, приходит к выводу: «материя это просто удобные способы группирования событий» [8]. А на законный вопрос «событий чего? событий происходящих с чем?» отвечает: «событий, которые просто случаются, а не случаются с материей или с чем-то еще» [8].
Элементарное событие
Вообще-то, это существенная проблема событийной онтологии: как можно мыслить сингулярные, элементарные события вне связи с какими-либо первовещами, неким субстратом, изменения которого следует трактовать как события? Во-первых, к такой ситуации можно относиться как к предельной так получается, если довести событийное мышление до логического конца: на очередной итерации вопрошания «а чего это события?» мы просто не найдем подходящих вещей в матрешечной иерархии. Во-вторых, можно сослаться на то, что нас же не смущает, что и в вещной онтологии у нас нет ответа на вопрос, насколько элементарны элементарные частицы? Да и к тому же, исходным для вещи все равно будет событие ее появления, а не она сама. В-третьих, можно, как и в случае с вещами, сослаться на некую не данную в непосредственных ощущениях субстанцию типа материи, на «поверхности» которой и «пузырятся» наши элементарные события. То есть в итоге решение проблемы можно свести к простому постулированию события как исходной непосредственной, не определяемой ни через что другое сущности, некой монады.
Можно еще добавить, что при фиксации некого уровня событий, субстрат, на котором они реализованы, принципиально не важен значение имеет лишь структура потока событий. В качестве аналогии тут можно упомянуть процесс передачи информации (по сути, последовательности событий), который индифферентен к своему носителю. Развивая информационную аналогию, уместно будет привести пример с формированием картинки на экране монитора компьютера: «феноменально» изображение нам дано как множество событий, при этом на чем реализованы эти события (удары электронов или переходы состояний жидких кристаллов) не имеет значения, а уж на каком языке написана программа и на каких элементах собран сам компьютер (на лампах или полупроводниковых кристаллах) вообще дело десятое. И, забегая немного вперед, можно отметить, что и сами воспринимающие субъекты в событийной онтологии, безусловно, следует мыслить как множества событий тех же элементарных событий, из которых «собраны» и объекты, а следовательно, при рассмотрении отношений одной системы событий (субъекта) с другой системой событий (объектом) субстрат, на котором реализованы эти события, можно вынести за скобки. Эту мысль можно проиллюстрировать множеством аналогий: скажем, наши субъект и объекты изображены на мониторе, то есть являются структурами экранных событий, или представляют собой волны на поверхности океана Соляриса, или поток компьютерных кодов матрицы, или события флюктуаций квантового вакуума понятно, что во всех этих случаях сам метод генерации этих событий никак не может повлиять на содержание отношений множеств событий.