Эльин, сидящий по правую руку генерала в таком же точно виде, за исключением знаков различия, вскинул бровь и, довольно усмехнувшись, слегка приподнял пустой бокал, незаметно для окружающих мне салютуя. Я мысленно улыбнулся этот-то счастлив, не сомневаюсь.
Но меня сейчас волновала исключительно реакция отца. Он, не найдя в моем внешнем виде значимых нарушений, зацепился взглядом за брошь, которой я подколол ворот мундира. Аккуратный серебряный ромб с узором, выполненным аметистами две спирали Нитей Разума: одна слева вверху, вторая справа внизу, образующие незамкнутый круг. Папин подарок, полученный мной, когда я сдал экзамены и поступил в школу Серион. Раньше я даже не задумывался, что отец не может видеть Нити, и создание настолько точного узора на броши потребовало от него достаточно серьезных усилий. Это украшение было единственным крошечным нарушением устава, и именно из-за него, в надежде, что отец поймет мое маленькое послание, я опоздал и перевернул всю свою комнату вверх дном пока не нашел.
Все в порядке, Алво, папа тепло мне улыбнулся. Мы сами только сели.
Он жестом указал на стул по его левую руку, приглашая присоединиться. Вообще-то это место по правилам должно было принадлежать главе Дома Серион, но, видимо, отец рассудил, что сегодня мой праздник и не настолько уж официальное мероприятие, так что нормы можно, все-таки, чуть-чуть нарушить. Я сел между папой и Сэддоком, и судя по тому, что мастер поприветствовал меня мягкой, доброжелательной улыбкой, он не был против такого вольного обращения с этикетом. Я склонил голову в поклоне, приветствуя своего учителя:
Мастер Сэддок, я очень рад вас, наконец, видеть.
Здравствуй, Алво. Тепло откликнулся он. С возвращением домой и с заслуженной победой тебя.
Трудно полностью передать те чувства, которые я испытывал к этому человеку. Высокий, не ниже меня и Суина, крайне атлетично-сложенный мужчина с орлиным носом и тонкими губами, на которых постоянно была едва уловимая тень улыбки, с абсолютно уже седым, длинным хвостом кудрявых волос, хотя ему было всего-то пятьдесят лет. В отличие от дейледа, которой смотрел с жесткой, ехидной насмешкой, взгляд Сэддока всегда был с насмешкой доброй, полной мудрости и нежной привязанности к каждому своему воспитаннику. В его темно-карих глазах с очень-очень яркими фиолетовыми искорками Разума любой ученик, кажется, видел выражение отцовской любви, хотя его ироничные шуточки и колкие замечания били по самолюбию куда хлеще, чем безобидные остроты Суина. Он, как всегда, был одет в форму мастера Сериона темно-фиолетовый, почти черный костюм из удлиненного однобортного пиджака с серебряными пуговицами, и прямых, достаточно широких брюк. На пальце перстень из белого золота, на круглой верхней пластине которого сияли, рассекая ее пополам, четыре яркие звездочки аметистов символ власти Дома. На поясе сабля скорее дань дружбе с дейледом, чем выражение любви к оружию. Мастер, хоть и прекрасно владел своим клинком, всегда оставался магом, невероятно могущественным боевым магом Разума, и использовать предпочитал именно Нити. Чему я лично неоднократно становился свидетелем.
Теперь, глядя на меня с затаенной насмешкой, Сэддок внимательно изучал, что именно изменилось в человеке, которого он знал, как свои пять пальцев. Потому что уж кто-кто, а он не уловить этих изменений не мог и, конечно же, сейчас практически с профессиональным интересом анализировал ту смесь радости, вины, сожаления и нежной привязанности в отношении близких, которые я ощущал в данный момент. А я, сосредоточив все свое внимание на бокале, который наполнял слуга, бесконечно опасался его выводов, потому что сомнения именно этого человека в моей преданности я бы не пережил, в принципе.
Я рад, наконец, тихо сказал мастер, слегка наклонившись ближе ко мне, что ты, все-таки, вернулся к способности объективно мыслить в отношении своей семьи.
Я усмехнулся. Конечно, он знал. Не мог не знать.
Почему вы не рассказали? Так же тихо поинтересовался я. Я же мог все исправить гораздо раньше.
Бесполезно. Сэддок слегка махнул вилкой с наколотым на нее кусочком мяса. Даже если бы ты меня услышал, что еще далеко не факт, любая попытка диалога с Рэйо вызвала бы тот же эффект. Для того, чтобы разорвать подобную связь, необходимо для начала ее самостоятельно осознать, а уже после искать способы исправить ситуацию.
В принципе, мастер, иронично заметил я, достаточно просто пообщаться с четырьмя Великими Домами. Очень быстро отрезвляет.
Тебя не раз предупреждали, ехидно напомнил Сэддок, что ты частенько забываешь учитывать в своих планах интересы остальных участников. И в академии, и в школе, и в Доме.
И я-таки ни разу не услышал, саркастично отозвался я, полностью подтверждая его правоту.
Надеюсь, на этот раз урок усвоен? Уточнил мастер с издевкой.
Более чем, я улыбнулся. Других вариантов у меня больше уже нет, правда?
Сэддок вздохнул и оглядел меня с некоторой грустью.
Алво, я готов полностью подтвердить догадку мастера Денно о защите. Ты всегда можешь рассчитывать на Серион.
Я на мгновение зажмурился, оценивая по достоинству формулировку этой фразы, в которой не было оговорок, как у Денно.
Спасибо, мастер Сэддок, искренне поблагодарил я и краем глаза заметил, как отец, незаметно прислушивающийся к нашему разговору, довольно усмехнулся.
Я вновь обвел глазами присутствующих и встретился взглядом с матерью. Она сидела на другом конце стола, напротив отца, в окружении не вполне знакомых мне дам, видимо ее близких подруг, и супруги Сэддока. Мама надела сегодня темно-лиловое платье, которое своим верхом подозрительно напоминало наши с отцом и братом мундиры. Я улыбнулся она всегда очень гордилась тем, что носит фамилию Равел, и умела невероятно изящно это подчеркивать, не нарушая всего бесконечного множества норм приличия.
Мама смотрела на меня с нежной улыбкой, словно любуясь сыном, но я читал в ее глазах удивление и недоверие. Я вздохнул, сам себе признаваясь, что таким меня видели на всех официальных приемах Востока. Везде, за исключением собственного дома.
Отец спросил об Оккаре, и мы втроем с ним и Сэддоком стали обсуждать детали моей поездки. Эльин, сидящий напротив, вежливо улыбался, но я понимал, что он напряженно следит за мной, ожидая очередной выходки. Сегодня днем я попытался объяснить брату, что произошло, но ему, не-магу, оказалось сложно это понять. Так что Эльин предпочел, все же, присматривать за мной, чтобы, в случае рецидива, по привычке сгладить острые углы перед отцом и гостями. Меня это несколько задевало, но я прекрасно понимал причины недоверия брата и потому просто игнорировал его взгляд. Только ближе к середине застолья братец явно успокоился и, наконец, присоединился к разговору, скорее почувствовав, чем поняв, что я не собираюсь ничего устраивать.
Я как раз рассказывал о террасе на вершине пика Оккара и, задумчиво поглядывая на брата, приподняв бровь, мечтательно произнес:
Было бы прекрасно иметь возможность посидеть там ночью в приятной компании и посмотреть на звезды
Вполне вероятно, Эльин усмехнулся, глядя в свой бокал, что, учитывая наши теперь уже общие теплые отношения с Дех-Рааденом, мы вполне можем оказаться в Оккаре вместе.
Я улыбнулся. Ни разу не сомневался, что он поймет. И что оценит идею. Днем, когда генерал, приглашая меня на ужин, высказал предположение, что я стремлюсь поскорее встретиться с друзьями, он был не совсем прав. Да, в Серионе у меня была масса приятных знакомств, и раньше я бы непременно сбежал туда просто для того, чтобы не выполнять желаний отца, но самая важная для меня здесь встреча к тому моменту состоялась. А человек, которого я готов был видеть в любое время дня и ночи, гораздо чаще, чем почти кого угодно еще, уже сидел тогда в моей комнате.
Папа, казалось, был полностью поглощен рассказом о впечатлениях от Дех-Раадена. Но я не мог не замечать его внимательных, очень быстрых и немного хитрых взглядов на ворот моего мундира и терпеливо ждал реакции. Только ближе к концу ужина, отец, наконец, решил дать мне понять, что оценил этот маленький жест.
Алво, негромко произнес он, повернувшись ко мне, не та ли это брошь, которую я подарил тебе уже довольно давно?
Та самая, я с улыбкой кивнул. Десять лет назад, подарок в честь того, что я стал членом Дома Серион.
Очень красивая вещь, оценил Сэддок, внимательно разглядывая брошку.
Раньше он ее ни разу не видел. Сначала оттого, что я был еще слишком мал, чтобы носить подобные украшения, да и сам до ужаса боялся ее потерять, а после потому что я счел себя слишком особенным для всего мира и, в принципе, думать о ней забыл.
Да, спокойно согласился я. Полагаю, ее следует, наконец, начать носить чаще.