Хорошо, произнес он мягко. Что ты за существо и куда дел моего брата?
Я правда тут всех запугал. Я с тяжелым вздохом сел на кровать, чувствуя себя бесконечно отвратительно. Отец, вроде, даже рад, а мама вся бледная
Алво, скажи, пожалуйста, вздернул бровь братец, глядя на меня с ледяным мрачным спокойствием, в твою умную голову никогда не приходила мысль, что мы просто волнуемся за тебя? А, маг Разума?
Честно приходила, криво улыбнулся я. Но, к сожалению, впервые совсем недавно.
Ну хоть так. И скажи на милость, что в Дех-Раадене с тобой делали, если ты настолько, он коротким кивком головы указал на меч, который я так и не снял, изменяешь теперь своим принципам? Раньше ты бы закинул оружие под кровать еще до того, как запер бы дверь. Если бы вообще потрудился его, для начала, нацепить.
Скажем так, все с той же кривой, невеселой улыбкой ответил я, мне очень доходчиво объяснили, что я не один тут самый умный.
Неужели? Эльин подался вперед, глядя на меня с холодной усмешкой. И ты вдруг неожиданно решил, помимо повсеместного использования нашего имени, вспомнить, что у тебя есть семья?
Я вдруг решил вспомнить, мрачно бросил я, что помимо нашего имени у меня есть еще обязанности, которые неплохо было бы начать исполнять. Взрослею, наверное.
Прямо стареешь на глазах, скептично отозвался брат.
Такие разговоры с Эльином всегда давались мне куда тяжелее разговоров с отцом. Папа вечно напоминал о долге, а я взрывался, считая, что он ущемляет мою свободу. А вот брат прекрасно умел заставить стыдиться самого себя. И сейчас это у него получалось еще лучше, чем прежде.
С полминуты Эльин сверлил меня холодным пристальным взглядом, пока не посчитал, что я достаточно раскаялся. Затем качнул головой и коротко улыбнулся:
Рад, что ты вернулся, братишка.
Ты даже представить не можешь, как я этому рад, печально отозвался я.
В дверь постучали. Я встал и открыл, неожиданно обнаружив на пороге отца. Да, я чувствовал в коридоре чужое присутствие, но особняк Равелов был не просто нашим домом это был штаб армии. Так что даже помимо слуг здесь всегда находилось огромное множество людей, на перемещения которых я давным-давно научился без надобности не обращать внимания, в принципе. Потому оказался сейчас несколько удивлен приходом папы. Он зацепился взглядом за меч на моем поясе и слегка приподнял бровь, но от комментариев воздержался, за что я был, признаться, очень ему благодарен.
Алво, прости, что отвлекаю, отец бросил короткий взгляд сначала на меня, затем на Эльина. Я понимаю, что ты давно не был в Серионе, и тебе нужно как можно скорее увидеться с друзьями, но я прошу, чтобы ты поужинал сегодня с нами дома. Я хочу отпраздновать твое возвращение и, конечно, твой успех. Кстати, мастер Сэддок придет.
Конечно, папа. Я почувствовал себя тронутым до глубины души. Я с радостью проведу сегодняшний вечер с семьей.
Ужин в семь, он коротко кивнул и, развернувшись, пошел по коридору.
Я смотрел ему вслед, слегка прищурившись, пока память услужливо воскрешала его очень старую фразу, сказанную однажды и бывшую для меня бесконечно важной даже тогда, когда все мое существо переполнило осознание собственной неповторимости.
Папа, окликнул я, когда он уже почти скрылся за поворотом, значит ли это, что ты, все же, гордишься мной?
Отец смерил меня оценивающим взглядом и абсолютно спокойно произнес:
Да, сын. Я горжусь тобой и тем, что ты сделал.
Я закрыл дверь и привалился к ней спиной.
Итак, резюмировал я, глядя в потолок, это официально самый теплый наш разговор с отцом за последние десять лет.
Как ты думаешь, Эльин положил локоть на колено и подпер рукой щеку я знал с каким умилительно-приторным лицом он сейчас сидит, не могло ли это случиться оттого, что ты, братишка, наконец перестал вести себя как самовлюбленный засранец?
Я усмехнулся, представив, как раньше бы возмутился, посчитав предложение отца желанием меня контролировать.
Да. кивнул я, опуская глаза на брата. Вполне возможно.
Дех-Рааден. Глава 6
Я очень старался не опоздать к ужину. Но, все-таки, уже слишком давно не был дома в нормальном состоянии, чтобы быстро и без усилий собраться на подобное мероприятие.
Ненормальность же моего состояния прежде все эти злость, раздражение и нежелание думать ни о ком, кроме себя, была обусловлена моей собственной глупостью. Я, как маг Разума, чувствовал гнев отца на свои поступки и не пожелал задуматься о том, что эмоций генерала, как, в общем, и любого другого близкого родственника, не должен был ощущать, в принципе. Серионец не может улавливать чувств семьи или любимого человека. Подобная защитная реакция нашего мозга, некий барьер на восприятие и считывание эмоций родных людей ответ на наше бесконечное улавливание всех, даже мельчайших, чувств окружающих. Маг Разума не в состоянии прекратить сканировать чужие ощущения, такие вещи происходят не по нашему желанию, а благодаря Нитям в коконах. Барьер на восприятие эмоций в отношении родственников позволяет серионцу восстанавливать нервную систему, перегруженную посторонними, чаще всего довольно негативными ощущениями, и отдыхать от подобного в кругу семьи. Это тоже происходит вопреки воли мага Разума мы не улавливаем чувств близких родственников знаем мы о кровных узах или нет, даже наши отношения с этими людьми не играют ровным счетом никакой роли. Об этом создано множество научных теорий и исследований, но факт остается фактом. Я не должен был чуять гнева отца, в принципе. И единственной возможной причиной того, почему, все же, чуял, был безднов эмпатический канал довольно паршивое и редкое явление. Я настолько долго и качественно раздражал отца своим поведением, что его злость стала слишком сильной и смогла разрушить барьер, скрывающий эмоции генерала от моего восприятия. С того самого момента, когда я впервые ощутил этот гнев, я сосредоточился исключительно на нем, только вот проанализировать подобное, в отличие от анализа эмоций посторонних, не способен был совершенно, потому что волнений, страха и желания меня защитить, которые должен был бы чуять подтекстом к злости, уловить все так же не мог. Только гнев. Без пояснений и иных эмоций. Постоянная, незатихающая и жутко, на самом деле, бьющая по мозгам ярость на меня, не способная вызвать ничего, кроме ответной агрессии. Как я сказал Алу-Ша, Нити Разума самые тонкие и хрупкие из всех, и поэтому, сами того не желая, мы все иногда крайне грубо с ними взаимодействуем и неправильно распределяем потоки своего сознания. А в случае с магом Разума это может иметь очень разрушительные последствия.
Ненормальность же моего состояния прежде все эти злость, раздражение и нежелание думать ни о ком, кроме себя, была обусловлена моей собственной глупостью. Я, как маг Разума, чувствовал гнев отца на свои поступки и не пожелал задуматься о том, что эмоций генерала, как, в общем, и любого другого близкого родственника, не должен был ощущать, в принципе. Серионец не может улавливать чувств семьи или любимого человека. Подобная защитная реакция нашего мозга, некий барьер на восприятие и считывание эмоций родных людей ответ на наше бесконечное улавливание всех, даже мельчайших, чувств окружающих. Маг Разума не в состоянии прекратить сканировать чужие ощущения, такие вещи происходят не по нашему желанию, а благодаря Нитям в коконах. Барьер на восприятие эмоций в отношении родственников позволяет серионцу восстанавливать нервную систему, перегруженную посторонними, чаще всего довольно негативными ощущениями, и отдыхать от подобного в кругу семьи. Это тоже происходит вопреки воли мага Разума мы не улавливаем чувств близких родственников знаем мы о кровных узах или нет, даже наши отношения с этими людьми не играют ровным счетом никакой роли. Об этом создано множество научных теорий и исследований, но факт остается фактом. Я не должен был чуять гнева отца, в принципе. И единственной возможной причиной того, почему, все же, чуял, был безднов эмпатический канал довольно паршивое и редкое явление. Я настолько долго и качественно раздражал отца своим поведением, что его злость стала слишком сильной и смогла разрушить барьер, скрывающий эмоции генерала от моего восприятия. С того самого момента, когда я впервые ощутил этот гнев, я сосредоточился исключительно на нем, только вот проанализировать подобное, в отличие от анализа эмоций посторонних, не способен был совершенно, потому что волнений, страха и желания меня защитить, которые должен был бы чуять подтекстом к злости, уловить все так же не мог. Только гнев. Без пояснений и иных эмоций. Постоянная, незатихающая и жутко, на самом деле, бьющая по мозгам ярость на меня, не способная вызвать ничего, кроме ответной агрессии. Как я сказал Алу-Ша, Нити Разума самые тонкие и хрупкие из всех, и поэтому, сами того не желая, мы все иногда крайне грубо с ними взаимодействуем и неправильно распределяем потоки своего сознания. А в случае с магом Разума это может иметь очень разрушительные последствия.
Я же, прекрасно зная об эмпатическом канале с детства, даже изучив возможные способы разорвать подобную связь или вовсе не дать ей развиться, не пожелал вспомнить о фундаментальных истинах и предпочел обижаться на семью вместо того, чтобы задаться вопросом: что и почему происходит. До поездки в Дех-Рааден. Те мысли, которые посетили меня в пещерном городе, информация о том, что отец приложил усилия, чтобы помочь мне, а так же легкая демонстрация от Великих Домов того, что не следует держать всех вокруг за идиотов, стали смачной оплеухой, заставившей, наконец, начать думать головой, а не собственным ущемленным эгоизмом.
А так как оглядываясь теперь назад, я с ужасом осознаю, сколько боли причинил собственной семье, сейчас мне как никогда важно было сделать все правильно.
Критично осмотрев свое отражение в зеркале, я остался доволен результатом трудов. Бросил короткий взгляд на часы, выругался и поспешил вниз. Я все-таки опаздывал.
Я объявился в столовой на пять минут позже положенного, когда остальные уже сидели за столом. Ужина пока не начинали, ожидали меня, и я, снова ощутив укол вины, обвел всех взглядом, остановился на отце и посчитал необходимым извиниться:
Прошу прощения за опоздание. К своему стыду, я обнаружил, что так давно не был дома, что что найти в комнате нужные вещи стало настоящим испытанием.
Отец, прищурившись, внимательно меня оглядывал. Я стоял в парадном мундире: прямого кроя, из темно-серой грубой ткани с тремя широкими фиолетовыми шевронами на рукавах, с высоким жестким воротником с таким же фиолетовым кантом у горла. Серебряные треугольные пуговицы с круглым орнаментом двумя рядами по груди, на плечах строгие прямоугольные погоны с теми же тремя шевронами. Темные прямые брюки со стрелками, на выглаживание и чистку которых я убил, должно быть, с полчаса, кожаные черные сапоги налакированы до блеска. Меч в парадных ножнах из темной кожи, инкрустированных тремя аметистами в форме пятиконечной звезды, образующими треугольник у рукояти. Лицо гладко выбрито, волосы собраны в высокий пучок. Я сделал максимум для того, чтобы выглядеть человеком, которым мой отец всегда хотел меня видеть. И кем в связи с последними событиями я себя все-таки осознал и почувствовал.