Серион. Глава 4
Серион встретил меня холодным сухим ветром, низкими тучами и хороводом полуистлевшей листвы под ногами. Черные Башни Дома гордо высились, подпирая своими шпилями мрачное ноябрьское небо. Редкие прохожие бежали по широким каменным мостовым, кутаясь от пронизывающего ветра в плащи и шарфы. А я наоборот замедлил шаг. Я любил этот город таким серым, сдержанным, словно спящим на фоне древних гор. Убаюканный холодными ветрами, он замирал в ожидании, таком пронзительном, приходящим в душу каждого его жителя, пробирающем до костей. Мы все, хоть иногда, но поднимали взгляд в мрачное небо, в эту серую низкую пелену, и ждали, словно маленькие дети, словно какого-то нашего общего праздника, но, все-таки, каждый сам для себя мы надеялись увидеть первый снег.
В ноябре город, его просторные мостовые, узкие извилистые переулки между темными каменными домами, мощенные серым булыжником площади и проспекты пустели и засыпали, точно так же как деревья и кусты, стройными черными рядами тянущиеся вдоль его аллей и улиц. Я любил ходить тогда по моему серому городу, наблюдать, как за широкими деревянными рамами окон зажигаются огни, наполняющие мир каким-то непередаваемо мрачным уютом. Как они перекликаются с круглыми фонарями вдоль тротуаров, и находят свое отражение в лужах и тонкой пленке воды на камнях, которой уже не суждено полностью высохнуть до первых заморозков. Стражники, поменявшие теперь свои мундиры на зимние, стояли на постах или патрулировали улицы, с затаенной надеждой посматривая на окна таверн, манившие теплом, запахом еды и обещанием согревающего меда. Они ждали смены караула, потому, завидев меня, всегда выглядели слегка, почти неуловимо смущенными, словно подозревали, что нарушают какое-то очень важное правило, о котором им забыли сообщить. А я чаще всего и сам игнорировал центральные проспекты города, чтобы не встречаться ни со своими солдатами, ни с кем-либо другим, предпочитал узкие и неявные тропы. Я искал уединения, искал встречи с тем, кого любил необычайно сильно с моим серым городом, его каменными домами и размеренным, четким, словно биение сердца, ритмом улиц.
Это было мое с ним время, и Серион метал меня ледяным ветром, будто один из опавших листов, по своим мостовым и переулкам. Стуком каблуков и дребезжанием редких телег, скрипом и вздохами дверей и лавочных вывесок, треском танцующих под порывами воздушных потоков флагов и едва уловимым шипением капель дождя на фонарях город говорил со мной, успокаивал и утешал. Он убеждал меня ждать, думать, планировать, но, в то же время, словно давал крылья, и я готов был нестись вперед, неважно, куда, лишь бы не стоять на месте. Но только не покидая его, не позволяя ему остаться один на один с ноябрем. Мы трое были добрыми друзьями, встреча которых становилась возможной лишь раз в год, и я использовал каждое свое свободное мгновение, чтобы провести его с ними.
Я отчаянно надеялся теперь, что это свидание не станет последним, что ничего в этом бездновом мире не сможет меня вынудить покинуть навсегда и прекратить навещать мой город из серого камня, растворяться в переплетении его улиц, вдыхать трескающийся от сухости ледяной воздух и тонуть в омуте его неба. Серион был моей первой любовью, безрассудной и страстной, и ни один самый распрекрасный и важный уголок мира не смел заставлять меня отказаться от наших встреч.
Я немного побродил по улицам, забыв обо всем, просто смотрел на городские будни и стуком собственных каблуком выбивал по мостовым тот же размеренный ритм, что и остальные. Пока еще я был его частью и еще имел на это право. Стражники, завидев меня, коротко кланялись, почти кивали, со своих постов, приветствуя своего командира. Я знал, что о моем приезде уже известно отцу, а то, что было известно генералу Равелу, в очень скором времени становилось не новостью и для мастера Сэддока. Я снова почувствовал неумолимый бег времени. Пора было действовать.
Ты должен понимать, Алво, сказал отец перед моим отъездом к бабушке, что каждое твое действие теперь будет нести за собой почти бесконечную череду последствий. От маленьких и незначительных, до вполне ощутимых. И каждое из них можно расценить как полезное или как опасное, в зависимости от того, с какой стороны ты предпочтешь на него взглянуть.
Он стоял у окна в моей комнате, задумчиво изучая стекающие по стеклу капли дождя.
Великие Дома, продолжил отец после небольшой паузы, дающей мне максимально четко ощутить все то тяжелое отчаянье, с которым я готовился сейчас к новой роли, совершенно ничего в ней не смысля, обещали тебе свою помощь, но никто не собирался уточнять, какой именно по характеру и масштабам она будет. Они полагают, что качество этой помощи ты определишь сам. В том числе тем, к кому из них придешь с докладом. Они не знают, что ты им готовишь, и ждут информации, которая даст контроль над ситуацией. И каждый жаждет заполучить ее раньше остальных.
Он стоял у окна в моей комнате, задумчиво изучая стекающие по стеклу капли дождя.
Великие Дома, продолжил отец после небольшой паузы, дающей мне максимально четко ощутить все то тяжелое отчаянье, с которым я готовился сейчас к новой роли, совершенно ничего в ней не смысля, обещали тебе свою помощь, но никто не собирался уточнять, какой именно по характеру и масштабам она будет. Они полагают, что качество этой помощи ты определишь сам. В том числе тем, к кому из них придешь с докладом. Они не знают, что ты им готовишь, и ждут информации, которая даст контроль над ситуацией. И каждый жаждет заполучить ее раньше остальных.
Если честно, я и сам задумывался об этом. Я одинаково сильно уважал и любил всех своих учителей и готов был бы помочь кому угодно из них, если бы выбирал сейчас сам для себя, а не закладывал бы прочный фундамент отношений с четырьмя могучими китами власти для всех алхимиков настоящего и будущего. Я прекрасно осознавал, что здесь уже не могу полагаться исключительно на свои теплые чувства мне нужен был холодный рассудок и расчет, качества, которые определяют настоящего мастера Дома, но не меня, как человека.
У тебя есть четыре Великих Дома, считающих тебя частью своей семьи, отец нарисовал на вспотевшем от влаги стекле круг и разделил его на четыре части. Я коротко усмехнулся, наблюдая за ним папа всегда любил наглядность. Каждый из них примет тебя и твой доклад с распростертыми объятиями. Хэйлед, он поставил точку на левый верхний сектор, с его интригами, развитой шпионской сетью и статусом Первого Дома, даст тебе немыслимое преимущество на первое время.
На первое? Я удивился, искренне полагая, что достоинства хэдденов вполне способны обеспечить счастливую жизнь многим поколениям моих людей.
Если ты сумеешь правильно распорядиться информацией, то, конечно, на очень долгое время, вздохнув, признал отец.
Кажется, он не слишком-то в меня верил.
Но ты должен понимать, что это будет означать для тебя в плане отношений с Дех-Рааденом, с мрачной усмешкой добавил папа. Далее, вторая, верхняя правая четверть круга была отмечена отцовской рукой, Суулед. Мастер Ани-Ла может предложить, как минимум, финансовую и торговую помощь, которая вряд ли доступна кому-либо из остальных. Плюс, ты получаешь теплые отношения с Хэйледом, обращаясь к его союзнику. И сохраняешь надежду на поддержку Денно, что тоже немаловажно. Но тут следует учесть мастер Орлин не забудет о том, что ты пришел не к ней, и с большим удовольствием припомнит об этом при случае. Не мне тебе объяснять как хэддены относятся к информации.
И как припоминают долги, криво усмехнулся я.
Алво, это в любом случае не станет твоим долгом, отец устало вздохнул. Мы говорим о мастерах Великих Домов и, тем более, об Орлин. Она прекрасно понимает, что у нее всего один шанс из четырех, плюс способна великолепно справиться с получением нужных ей знаний сама. Мстить она точно не будет. При любом твоем выборе.
Зато интриг и пакостей устроит столько, что проще будет самому вздернуться, мрачно хмыкнул я.
Отец, оглянувшись через плечо, посмотрел на меня с ехидной ухмылкой. Да, папа, я помню, что сам во всем виноват, мне не дают случая об этом забыть.
Ладно. Я потер пальцами виски. В конце концов, я создаю всего лишь Малый Дом. Вряд ли они захотят тратить на меня свое время.
Отец наконец обернулся и, качая головой, очень иронично уточнил:
Ты сам-то действительно веришь, что твой Дом хоть на мгновение будет Малым?
Я прикрыл глаза ладонью. Статус Дома определяется количеством живущих и обучающихся в нем Детей Нитей и услугами, которые они могут предоставить другим Домам. В моем случае это будут тысячи алхимиков, большая часть из которых уже является магами, пусть и не в очень привычном понимании этого слова. Да, они сейчас умеют плести Нити только в отношении собственных зелий, причем именно хорошо плести всего одну из двух Воды или Разума. Но, тем не менее, умеют, и готовы продавать это свое умение. Лекарства, созданные алхимиками, вполне способны оказывать положительный эффект и действительно помогают, так что тем же врачам-серионцам они могут стать очень нужны, как бы маги пока еще не воротили от них носы. Принципы принципами, но они все, как и я, влюблены в свои науки и готовы идти на любые сделки с совестью ради расширения области их применения и новых открытий. Плюс, очень быстро мои алхимики научатся плести все пять Нитей и в обычной жизни. Навыки у них уже есть, у них нет знания узоров, а этим-то я их обеспечу сполна. Тогда они смогут пошатнуть положение традиционных школ, предлагая те же виды услуг, что и остальные Дома. Да, мои алхимики, в среднем, более слабые маги, чем те, кто потерял Зрение, но так ли часто миру требуется создание каких-то необыкновенно сложных плетений? Или, все-таки, к магам куда больше обращаются за вполне обыденными вещами, не требующими великих затрат сил? Вещами, которым, при необходимости, можно обучить моих людей всего за один-два месяца. К тому же, учитывая, что мои догадки о детях и их Зрении целиком и полностью подтвердились, а школы при новых Домах по общим правилам первые несколько лет бесплатны, как много бедняков, неспособных накопить на учебу своих отпрысков, бросятся ко мне, стремясь не упустить своего шанса получить в семью мага? Особенного мага, плетущего все Нити мироздания. Я понимал, что мой Дом не будет нести такой уж огромной угрозы положению традиционных школ, ибо их статус и известность сослужат им добрую службу. Но раздражать будет, все-таки, знатно. Я собирался забрать по неплохому куску пирога у каждого их четырех Великих Домов и прекрасно осознавал масштабы своих планов. А они тем более очень быстро осознают, когда я приду к одному из них.