Орфей! Орфей! - Бренер Александр Давидович 3 стр.

Чего я только не натворил!

Дрался.

Воровал.

Принуждал.

Намеревался убить (не раз и не два).

Ел зверей.

Насиловал (себя, свои и чужие мысли, слова).

Оскорблял.

Ревновал.

Надругался над чужим творением.

Завидовал.

Беспамятствовал.

Лгал.

И снова принуждал, дрался и воровал.

И не у кого больше попросить прощения.

Остановлюсь на самом, пожалуй, вопиющем безобразии.

В какой-то осатаневший период своей жизни я начал плевать на людей.

Буквально, физически.

На первый взгляд, это было частью моей художественной деятельности.

Ведь я заделался художником.

Но в действительности это происходило потому, что я слышал голос, науськивавший: «Иди и плюй!»

Сам бы я вряд ли до этого додумался.

Но голос требовал!

Думаю, это был голос того зелёненького Гитлера, которого я проглотил, сунув нацистскую марку в рот.

Он зудел, как комар в ночи:

 Ззззыыыыы!.. Ззззжыыыы!.. Иди!..

В сущности, я слышал голоса всегда.

Хотя я не психически больной.

Но и не «нормальный человек».

Многие вполне здоровые люди слышат голоса.

Идёшь по улице и вдруг откуда-то:

 Са-аашенька!

Но голос голосу рознь.

Бывают голоса блаженные, а бывают страшенные.

В раннюю пору жизни я слышал блаженный голос какого-то старика.

Он окликал меня то ли с неба, то ли из глубин земли.

И я отвечал ему.

Это было хорошо.

Чей же это был голос в моём отрочестве?

Думаю, Достоевского.

Я его очень тогда любил.

Я его и сейчас люблю!

В детстве он мне нашёптывал:

 Чтоб исчезли твои горести, прикоснись к стволу вон того дерева. Прикоснись и озеленись!

Я шёл и делал, что он сказал.

Прикасался к карагачу, клёну или тополю.

К берёзе или яблоне.

Это удивляло моих друзей, с которыми я гулял.

Ведь я, как сумасшедший, отбегал от них посреди разговора, чтобы совершить ритуал прикосновения.

Они спрашивали:

 Зачем ты это делаешь? Что за дурь?

Уж не помню, что я им отвечал.

Знаю только, что прикосновение было безотказным средством от любых расстройств и неприятностей: от школьного ужаса, от скандалов с родителями, от подросткового уныния.

Это было священнодействие: прикоснуться к шершавому телу дерева.

Ритуал очищения.

Поклонение неведомым богам.

Поэзия.

Ну и вот.

А потом, когда я стал московским художником, блаженный голос заглушился сатанинским голосом.

Почему это произошло?

А уж так

Современный художник публичная персона, человек напоказ.

А всё, что напоказ ложь.

Ван Гог не был напоказ.

И Эгон Шиле, и Арто.

Даже Монастырский, может быть.

Но все остальные нынешние напоказ.

Интервью дают, за круглыми столами сидят, рефлексируют

Но есть ли у них что сказать?

По-настоящему сказать так, чтоб у людей щёки запылали, как факелы?

Это мало кому дано.

Фуко это мог.

И Делёз

Или, скажем, Мейстер Экхарт в своих проповедях.

Но я?

Я?!

Пфу

Единственное, что было у меня настоящего,  недоверие ко всему этому художественному сообществу.

Отвращение к их бизнесу.

Неприятие.

Но в какой-то момент я в этот бизнес сам вляпался.

Одним большим пальцем на ноге, но вляпался.

Всего-то пальчиком

Но и этого оказалось достаточно.

Разврат.

Разврат.

Ну и вот

Потихонечку-полегонечку крошка-фюрер одолел меня.

И пошёл буйствовать!

Плевки разбрасывать.

Уж не помню, на кого я плюнул в первый раз.

Кажется, в Вене на какого-то американского лектора.

Или на Харальда Зеемана?

И мне это понравилось.

Разошёлся я.

Плевание превратилось в амплуа, стало главным способом общения.

«Амплуа»  какое слово мерзкое!

Тьфу!

Я плевал на разных известных и не слишком известных личностей.

На философа Жижека

На культуролога Гройса

На всяких кураторов

На художника Райнера Ганаля

На писателя Сорокина

На Маурицио Каттелана популярного художника.

На писателя Тома Маккарти в Лондоне

На Оливье Зама главного редактора «Purple Fashion Magazine»

На галериста Ларри Гагосяна и какого-то его приятеля

На директора МоМА Гленна Лоури.

Плевал

Плевал

Много раз

А если не плевал, то говном их закидывал.

Как Тиль Уленшпигель или Панург.

Плевал

Много раз

А если не плевал, то говном их закидывал.

Как Тиль Уленшпигель или Панург.

И всегда перед этим голос нашёптывал: «Вот сейчас давай Плюнь Встань и плюнь Подойди и плюнь!.. Ну!..»

И я подчинялся голосу.

Подчинялся Адольфу Гитлеру?

Или Иосифу Сталину?!

О!

Есть две страшные книги на земле: «Краткий курс истории ВКП(б)» Сталина и «Майн кампф» Гитлера.

Ни ту ни другую я не читал.

Но каким-то странным образом их гнусный душок проник в меня.

Душок или божок?

И как проник?

Через рот или задний проход?

А в вас?

Есть, конечно, и другие подлые книженции.

Вообще, вся книгопромышленность подлая.

Она служит капиталу и его прислужникам.

Она служит цивилизации и её прислужникам.

Она служит обществу и его прислужникам.

Я ненавижу общество!

ЛЮБОЕ ОБЩЕСТВО.

Но есть, конечно, и хорошие авторы.

Например, Густав Ландауэр.

Всё, что он написал,  замечательно.

Или Жак Каматт, например.

Или Оноре Бальзак.

Или Жиль Делёз.

Или Жильбер Симондон.

Иногда мне кажется, что я плевался, потому что хотел того маленького Гитлера с проглоченной мною нацистской марки выплюнуть.

И по той же причине прилюдно какал и кидался какашками.

Чтобы Шикльгрубера из себя выкакать.

Чтобы Джугашвили из себя вытравить.

Но это не помогало, а наоборот.

Я был заражён микрофашистской немощью и не знал, как от неё отделаться.

Фашистский голос скрежетал в ушную раковину: «Иди, малец, и плюй, плюй, плюй!»

Между прочим, я и сейчас не уважаю людей, на которых плевал.

И не собираюсь просить у них прощения.

Все они кажутся мне фальшивками.

Даже если некоторые из них талантливые.

Сорокин

Гройс

Маурицио

Гленн Лоури

Кто там ещё?

Но

ПЛЕВАТЬСЯ НЕХОРОШО!

Нужно совершенно иначе поступать!

Нужно от всего нынешнего базара прочь!

Нужно быть не с современными людьми, а с чудесными предками.

Нужно разорвать все связи с обществом.

И крепко связать себя с тем, что по-русски называется совестью.

В философии это называется этикой.

Нужно слушать голоса мёртвых, которые умели по совести жить.

Нужно слушать голос самого первого поэта, чьё имя Орфей.

Он был аскет.

Не ел зверей.

Не говорил, а пел.

Для Эвридики, для птиц и зверей.

Вот это и есть кодекс настоящего художника.

А ты, микрофашист Бренер, сгинь!

БОЖЕ, СДВИНЬ МЕНЯ, СДВИНЬ!

Аминь.

Кстати, голос Гитлера во мне умолк.

Это само собой произошло.

Возможно, от старости?

Или от новоявленной щенячести?

Или я всё же выкакал того бумажного Гитлера?

А голос, требующий прикоснуться к деревьям, снова со мной.

Шепчет: «Сюда! В глушь!»

Хожу, притрагиваюсь к стволам.

Осязаю веточки.

С благодарностью срываю ягоды.

Травку поглаживаю.

Цветы нюхаю.

Смотрю на пчёл, ворочающихся в экстазе среди лепестков.

Хочу быть таким же, как они.

Внимаю их голосам:

 Жжжжжу-жжииии-жааа

И вот ещё (интересное): я недавно прочитал замечательную книгу о голосах: «ПРОИСХОЖДЕНИЕ СОЗНАНИЯ В ПРОЦЕССЕ СЛОМА БИКАМЕРАЛЬНОГО РАЗУМА».

В оригинале так: «THE ORIGIN OF CONSCIOUSNESS IN THE BREAKDOWN OF THE BICAMERAL MIND».

Имя автора: Julian Jaynes.

Книга эта, насколько мне известно, пока не переведена на русский язык.

Джулиан Джейнс был американским психологом, но лучше сказать оригинальным мыслителем.

Я попытаюсь вкратце передать его главную концепцию, хотя упрощений мне не избежать.

Итак.

Джулиан Джейнс считал, что сознание появилось примерно за тысячу лет до нашей эры (то есть это сравнительно недавний феномен).

А до этого поступки людей диктовались слуховыми галлюцинациями, исходившими из правого мозгового полушария, откуда они транслировались в левое.

Это и побуждало человека к тем или иным действиям.

Отсюда главный термин Джейнса: БИКАМЕРАЛЬНЫЙ РАЗУМ (древних людей).

По его мысли, слуховые галлюцинации правого полушария воспринимались древними как «голоса богов» и возникали в ситуациях, когда человеку необходимо было принять какое-либо важное решение.

Таким образом, голоса богов это сила, позволявшая нашим пращурам ориентироваться в той зелёной чаще праистории, о которой у нас весьма приблизительное представление.