Они были одним целым.
3.
Они собирались пожениться. Собственно, для этого она и приехала в Италию. Все документы были готовы ещё в Санкт-Петербурге. Не хватало только одной малюсенькой справки из консульства России в Риме.
Было замечательно, что не хватало этой писульки! Иначе неизвестно, когда бы она снова могла попасть в Рим. Время на заключение брака было ограничено сроками визы, и никакие свадебные путешествия по Италии не предполагались. Этим летом, конечно. Потом, когда они уже будут мужем и женой, они поедут в Италию. Просто погостить. Она знала, что Витторио, вот уже несколько лет живя в Копенгагене, очень хотел бы вернуться жить в Палермо. Но заработки в Италии, особенно южной, были смехотворны. А хотелось иметь очень много.
Всю ночь, пока они ехали поездом до Рима, он простоял на коленях у её постели в купе. Она то засыпала, то просыпалась. И всё время видела перед собой его бледное в полумраке ночи лицо. Он не дотрагивался до неё. Даже не наклонялся близко, чтобы не мешать. Просто стоял на коленях и смотрел на неё. Он сделал так, что в купе больше никого не было. С ними никто не ехал. Они были одни.
Под утро, когда стало рассветать, он поцеловал её в глаза. И прислонился щекой к её щеке. У неё сначала замерло, а потом бешено заколотилось сердце. Кровь мгновенно вскипела, и она откинула простыню. Он провёл рукой по её моментально набухшим соскам. Она вздрогнула и выгнулась. Он взял её груди в руки, едва касаясь, и начал покусывать соски. Она ещё больше выгнулась и мучительно застонала. Он засмеялся. Блаженно, счастливо. Он знал, какую власть имеет над ней
Она открыла наконец глаза, не в силах ещё улыбаться от прилива тягучего желания, взяла его руку и положила себе между ног. Теперь он блаженно закрыл глаза и застонал. А она улыбнулась. Потом тихонько гортанно засмеялась. Ударила его по руке и села на кровати. Потянулась всем телом, не подпуская его к себе взглядом, мучая его. Как всегда, он замер в восхищении перед ней, и произнёс:
О Мирушка! О!!
Они были как дети! Куда девалась разница в возрасте?! Её никто не замечал. Он был очень горд, когда ловил на себе завистливые взгляды мужчин, сначала обращённые на неё. Ему завидовали, что он обладал такой женщиной. А что он обладал ею, видно было и неискушённому.
В консульстве было прохладно и ощущалась неспешность. Русские чиновники общались с русскими же гражданами вежливо и даже приветливо. Это было совсем не похоже на общение русских чиновников с русскими же гражданами в России. Здесь хотелось открыть им в откровении душу, так живо они принимали участие в твоих проблемах!
И, действительно, достаточно быстро их вопрос решился, и она даже обменялась с участливым инспектором телефонами, на случай, если для неё что-то ещё понадобится сделать. Витторио снова был в восторге от неё. Он видел, что она вызывает симпатию буквально во всех, и грелся в лучах её успеха.
Они вышли на улицу, и жар сухого раскалённого воздуха пыхнул ей в лицо. Как нравился ей этот жар! Он тоже был частью её дома. При такой температуре воздуха не надо было покрываться одеждами, душить своё тело покровами, заключая его в их темницу. Её тело, как и она сама, обожали свободу! Прочь условности! При такой жаре выполнять свои желания было совсем нетрудно. Как раз сама жара диктовала необходимость освобождения от одежд. И это ей очень подходило!
Витторио взял её за руку, притянул к себе и поцеловал в ложбинку между ключицей и плечом. Пощекотал там языком.
Как долго мы не были вместе! Я очень скучал. А ты?
Его взгляд сказал ей, что он не шутит он скучал! А прошло-то всего два часа с момента их выхода из купе поезда Палермо-Рим. Что могла ответить ему она? Что он в ней всегда? Что он часть её тела и души? Что он ровно половина её?
Она встала на носочки, обхватила его голову руками, наклонила к себе и поцеловала в губы. Он ухватился за её губы, как за последнюю надежду, и поглощал, поглощал их, ненасытный. Рядом кто-то «крякнул»: пожилой мужчина стоял неподалёку, кажется, уже давно, и натужно смотрел на них. Они прыснули от смеха, взялись за руки и медленно побрели по тенистой улице, мимо старинных особняков с чугунными литыми воротами на цепях. Это был район богачей, как правило, врачей и юристов.
Витторио сказал:
Если бы ты захотела быть юристом в Италии, ты была бы очень, очень богатой.
Витторио сказал:
Если бы ты захотела быть юристом в Италии, ты была бы очень, очень богатой.
Она знала это. Она знала, что если бы захотела продолжить свою карьеру юриста и в России, то тоже могла бы стать очень, очень богатой. Но она не захотела. И никогда уже не захочет. Она выбрала для себя другой путь во второй половине своей жизни. И этот путь привёл её сейчас в Рим. Куда приведёт он её ещё? Она не загадывала. Сейчас она была в Риме. Со своим Витторио. И этого было достаточно.
Пока достаточно
4.
Арбузы продавали прямо на улице, на развес.
Огромные сочные розовые кусищи! Люди покупали эти кусищи с явным вожделением, и кто прямо у лотка, кто, набравшись терпения сделать пару шагов от лотка, погружали свои лица в сочную сахаристую мякоть. Сок стекал ручьями вниз на тротуар, и было видно, что именно обилие сока, стекавшего наземь, вдохновляло и возбуждало людей больше всего. Конечно, и лица во весь охват, и руки, и даже одежда всё становилось мокрым и липким от сока. Не беда! Тут же рядом был прекрасный фонтан.
Короче говоря, стояли гам и веселье. Полно было туристов. Они-то больше всего и «отрывались».
Витторио потащил её к лотку.
Она не знала, как себя вести, потому что безумно хотела эту розовую набухшую мякоть, но одновременно не хотела быть похожей на всех этих туристов. Но, как всегда, искушение удовольствием вступало в противоречие с «быть пристойной». Эти издержки воспитания, когда естественные устремления обозначались как «дурные», «порочные», и потому надо было уметь делать вид, что их не существует вообще. Как вы понимаете, от этого они никуда не девались. А чем активнее скрывались ради выдуманной кем-то пристойности, тем настойчивее рвались к реализации.
Она всегда, сколько себя помнит, чувствовала в себе эту «порочность» в ней всегда бурлило естество! Это касалось не только сексуальных желаний. Живая, естественная природа бурлила в ней. Это она, эта природа, откликалась так живо на все происходящее вокруг. Теперь она начинала подозревать, что в ней этой природы было слишком много: сейчас, рядом с двадцативосьмилетним Витторио, она чувствовала себя девочкой-подростком.
А он был такой степенный. Похоже, что это именно она «потащила» его к лотку с арбузами.
Она разрешила себе отпустить себя. Веселиться, так веселиться! Получать удовольствие, так получать удовольствие! И это тоже было, как всегда: естество побеждало якобы пристойность.
Она алчно смотрела на куски арбуза и хотела съесть их все! Продавец, как и все предыдущие итальянцы-мужчины какая непосредственность! уставился на неё и забыл про арбузы. Тут же рядом с ним оказалась властная крикливая женщина лет тридцати, выглядевшая на все сорок (как правило, замужние итальянки, особенно на юге, после двадцати лет начинают выглядеть много старше своих лет и быстро стареют), и привела его в чувство, что-то резко сказав.
И Витторио начал разговор. Ох уж эти итальянцы!
Она уже знала, что «ни о чем» они могут говорить часами. Если итальянцы начинали разговор, и надо было только сказать, например, «да», можно было не торопиться и приготовиться ждать окончания их разговора минут через двадцать. Не раньше. Пока они ни обсудят все последние события. Витторио считал такую манеру общения проявлением их итальянской семейственности. Она с ним не спорила. По этому поводу. Для других поводов время ещё не пришло.
Наконец арбуз в виде двух кусков, был куплен. Ей, конечно, не хватило терпения пройти два шага в сторону от лотка. О! О! О! И ещё много раз «О!» Такого арбуза она не ела даже в Волгограде! Ну, и потом такого размера куски ей никто никогда не отрезал!
Витторио не ел свой арбуз. Он смотрел на неё. Как ела она. Оторвавшись от сладости, она глянула на него, чтобы узнать, почему он не ест. Вопрос застрял у неё на уровне низа живота. Он попытался улыбнуться. Она почувствовала, что ноги стали слабыми, и ей уже не хотелось арбуза.
Он взял её липкую от арбузного сока руку, легонько сжал, потом поднёс к своим губам и поцеловал в ладонь:
Пошли?
Она молча кивнула ему и покорно пошла рядом с ним. Рука в руке.
Арбуз остался недоеденным.
5.
Они занимались любовью.
Сколько раз они уже совершали это! И каждый новый очередной раз это длилось целыми вечностями.
На этот раз они даже не успели доесть пирог. Он посмотрел ей в глаза, и она сразу сдалась. Всё внутри вспыхнуло, загорелось огнём. Глядя ему в глаза, она обошла стол и, раздвинув ноги, села к нему на колени лицом к лицу. Он положил свои руки ей на тоненькую талию. Приподнял. И посадил. Она закрыла глаза и застонала. Они замерли. Было горячо и блаженно.