В голове у Софрона помутнело, время словно замедлилось, стало тепло внутри, но холодно снаружи, всё затряслось, склянки в процедурной попадали и разбились. Уборщица в другом конце коридора поскользнулась на луже и ударилась головой о кафель, сломав швабру. Кто-то закрыл уши, кого-то вырвало сквозь ладонь, которой он прикрывал рот. Всё это время, куда бы ни смотрел Софрон, видел лишь движущиеся тени. Теперь это были уже не полумеханические змеи из звеньев без глаз. Они столь быстро менялись формами и были столь прозрачны, что С. не успевал ни на чём сосредоточить взор. Он захотел остановить всё и всмотрелся в непонятный ему предмет в стене. Буквально через пару секунд мужик рядом с ним начал снижаться, теряя сознание, и лёг на ближайшую скамейку.
Софрону стало душно, и он пошёл в другой конец коридора, туда, где упала уборщица. Он не понимал, почему и здесь нужно территориально ограничивать мужчин от женщин.
Когда он почти дошёл до конца, увидел, что бедная уборщица с выраженной полнотой, которой, вполне возможно, скоро помирать от холестерина, и которая бы ни за что не согласилась на такое по своей воле, пытается вымыть лужицу собственной крови. Она разодрала руку обломком швабры.
Господи, Вам помочь? выскочило из могучей груди Софрона, а у самого чуть слёзы не потекли.
Сама справлюсь! отрезала тётка.
«Ну ладно, значит сильная» подумал С. и пошёл обратно. Но затем вернулся и спросил с ангельской улыбкой:
А купаться здесь можно?
Да, только здесь и можно. Она так ответила, словно уже забыла, что у неё течёт кровь.
И как водичка? Ласкает?
Тут боярыня-клуша так на него посмотрела, словно съесть его захотела, но перед этим попытать:
Хорошая.
Полминуты они стояли и смотрели друг другу в глаза. Ни тому, ни другой не приходило в голову, что надо что-то делать.
Вдруг Софрон понял, что ему надо искупаться, и ничего интимного с ней производить он не хочет, и сказал с жалостью:
Ну мы же в больнице, надо что ль, обмотать ранку хотя бы
Дама пощупала свою ранку, встрепенулась и ответила кивнув:
Да, сейчас
Хоть врач ничего об этом не говорил, Софрону почему-то показалось, что предполагаемую рану на шее нельзя мочить. Ему думалось, что шея от этого может распухнуть, покраснеть и зачесаться. Это его немного напугало, и он не стал рисковать.
Как же приятно было нежиться под потоками тёплой, убаюкивающей воды. Ещё одно наслаждение, удивлению которому не было предела. Казалось, будто он может прочувствовать каждую капельку, падающую и растекающуюся по его телу. Казалось, будто кто-то любящий и заботливый укрывает его всё тем же тонким, но тёплым нежным одеялом. Вместе с водой расплылась улыбка, и захотелось петь. Он от души засмеялся, не веря, что у людей есть и такие приспособления, как душ.
Софрон потерял счёт времени и нежился под водичкой, которая со временем ещё и становилась всё теплее и мягче, но в дверь постучали. За окошком прошмыгнула тень, но Софрон быстро сообразил, что такой благодатью надо делиться и выключил воду.
Надев свои резиновые тапки на мокрые ноги, он чуть позабавился со скрипом, издаваемым при их трении. Затем подошёл к большому зеркалу, в котором его отражение умещалось почти во весь рост, и стал заворожено себя рассматривать.
«Ничего себе, какой красивый воскликнул он. Вот это мускулы! И высокий какой! Капли щекотно скатываются. И кожа какая гладкая и ровная. Он провёл рукой по левому плечу. А глаза-то какие!». Он стал всматриваться всё пристальнее и подходил к зеркалу всё ближе, но тут опять постучали. Софрон надел трусы и открыл дверь.
Голый, мокрый, он с нескрываемым раздражением спросил сходу:
Что?
Перед ним стояла женщина в годах с полотенцем и бутылкой шампуня в руках. Она встала, как окаменелая и ошарашено смотрела на него. Промолчав несколько секунд, она, наконец, промямлила:
Помыться хотела.
Мойтесь, отрезал Софрон. Мне ещё пару минут нужно себя осмотреть. Уже к последнему слову он успокоился, и от интереса у него вновь заблестела искорка в глазах.
Женщина всё с тем же удивлённым выражением лица безмолвно зашла в душевую, положила рядом с его вещами свои шампунь с полотенцем, и стала медленно раздеваться. Софрон же, напротив, оделся и стал осматривать «башню», так он называл корсет, который словно тянул его вверх, чтобы сделать ещё более рослым.
Женщина всё с тем же удивлённым выражением лица безмолвно зашла в душевую, положила рядом с его вещами свои шампунь с полотенцем, и стала медленно раздеваться. Софрон же, напротив, оделся и стал осматривать «башню», так он называл корсет, который словно тянул его вверх, чтобы сделать ещё более рослым.
Эта штуковина была довольно жёсткой, без прорезей, закрывала всю его шею, и ничего под ней разглядеть не удалось. Так что Софрон бросил эту затею, улыбнулся себе в зеркале и ушёл.
Возвращался он довольный собственной чистотой и красотой, да ещё и прохлада была приятным бонусом. Даже несмотря на жёсткую кушетку и ощутимый голод, заснул он легко и непринуждённо.
На этот раз ему приснился сон. Начиналось всё с весьма радужных сцен с голой медсестрой: он трогал её грудь, сжимал попку, целовал, затем наклонил и Всё окутало тьмой. Она налетела стремительно, с шипением буквально врезалась, вгрызлась в него. Софрону показалось, будто его хотят вырвать из тела, и заменить кем-то другим. И когда ему показалось, что он начал впитывать её, он проснулся.
Что за дерьмо, Господи?! воскликнул он, резко вскочив.
Но была глубокая ночь, все спали, и никто ему не ответил.
Глава 3
На утро ему наконец достался завтрак. Э-э-эх, что это за деликатесы: каша рисовая на молоке, разбавленное какао, хлеб с маслом и даже О Боже! яичко!
Сказать, что Софрон наслаждался ничего не сказать. Он буквально был на пике блаженства. Медленно, с закрытыми глазами, он тщательно пережёвывал каждую ложку, каждый укус, и даже иногда постанывал. Не хватало только кошачьего мурлыканья в перерывах. Он вилял рукой, словно дирижёр, и хотел прочувствовать каждый вкус сильнее в стократ. И, вполне возможно, ему это удавалось, а люди смотрели на него и улыбались. Следует отметить, что все пациенты уже откуда-то прознали его историю, и относились к нему снисходительно.
После завтрака позвонил брат, и Софрон обрадовался, как ребёнок.
Здорова.
Привет, брат, с улыбкой ответил Софрон. Произносить это было особенно приятно.
Как себя чувствуешь?
Обалденно! Спасибо за вещи и гостинцы. Представляешь, я, дурак, только сейчас твою СМС прочитал. Сейчас всё нафиг слуплю. Завтрак тоже был чумовой!
Брат усмехнулся:
Да уж, представляю Что врач сказал?
Да вроде ничего. Несколько дней поносить это дерьмо на шее придётся (он посмаковал это слово «дерьмо», до чего ж смешное!), а так Но я не хочу его носить, и из людей здесь кровь течёт уйти бы отсюда, посмотреть ещё что-нибудь. Он представлял, где сейчас может находиться брат, и чем таким классным он занимается.
Ну, мужик, не пойдёт. Ты там пробудешь, сколько надо, пока шея не заживёт. Брат сказал это довольно строго.
Ах, ладно, вздохнув, сказал Софрон. Кстати, тебя ведь зовут Ал
Ты что?.. человек по ту сторону провода сначала удивился и явно заулыбался. Но через некоторое время серьёзный голос ответил, Алексей, Лёха.
После этого, видимо, брат решил, что бессмысленно с ним разговаривать по телефону, и они сошлись на том, что Лёша заедет, как только сможет.
Софрон быстренько забыл про такую неприятность, как заточение, потому что его ждала встреча с братом, который приезжал к нему только пока тот спал или был без сознания. И, разумеется, его ещё ждали бананы, виноград и йогурт Он всё поглотил, хоть и был уже сыт. Софрон поразился: откуда люди достают всё это? Неужели есть ещё что-то, о чём он не знает? Что за райские кущи подвластны людям за пределами лечебницы?
Объевшись до отвала, он стал чистить зубы. и утолять жажду. Купание даже не всем телом, привело его чуть не в остолбенение, а уж обильное питьё и вовсе чуть не доводило до, так сказать, метафизического оргазма. Ему казалось, будто вода любящая женщина, и она ласкает его горло и желудок изнутри каждой своей шёлковой молекулой, щекоча прохладой. На мгновения он вообще ощущал, что затем она мгновенно впитывается, усваивается в нём, и он сливается с водой воедино, становится ею.
Спустя какое-то время, его повели на рентген делать снимки позвоночника. И тут он не преминул заулыбаться в пол-лица, представляя, как будто он какое-нибудь инопланетное существо или киборг, и его изучают супер-пупер навороченными устройствами.
После этого к нему вновь обратился тот самый врач, с которым Софрон уже виделся вначале. Мужчина с сединой, которого, кстати, звали Денис Валерьевич, дал Софрону направление, и у них завязался разговор: