«Бобры поселяются по берегам медленно текущих лесных рек, стариц и озер, избегая широких и быстротекущих, а также промерзающих до дна водоемов. Важно наличие у водоема пойменной древесно-кустарниковой растительности из мягких лиственных пород (ивы, тополя, осины), а также обилие водной и прибрежной травянистой растительности, составляющей рацион бобра». Так как такие ландшафтные характеристики не были характерны для Передней Азии и в древности, то, судя по всему, она не входила в ареал расселения бобра.
Вяч. Вс. Иванов и Т. В. Гамкрелидзе считают, говоря о культовой роли бобра в некоторых индоевропейских традициях, что: «Эти особенности балтийской, славянской и авестийской традиций, не находящие параллелей в других индоевропейских традициях, подтверждают в культурно-историческом плане вторичность приобретения особой значимости этими видами животных, очевидно в силу изменения экологических условий обитания носителей определенных индоевропейских диалектов».
Объяснить эту ситуацию, таким образом, вряд ли возможно. Если следовать гипотезе переднеазиатской индоевропейской прародины, то для балтов и славян все вполне логично. Действительно, уйдя из своей предполагаемой «переднеазиатской прародины» на территорию Восточной Европы, эти народы могли в новых экологических условиях сделать новое для себя животное бобра священным. Но абсолютно не ясно, каким образом бобер мог стать священным животным также и в авестийской традиции. Ведь согласно концепции Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова древние иранцы авестийского периода никуда севернее Ирана не перемещались. На просторах Восточной Европы, исходя из этой концепции, иранские народы (скифы, сарматы, и т.д.) появились не ранее 1 т.д.н.э., когда основной ритуально-мифологический блок, «Авесты» уже давно сложился.
Каким же образом в доскифском памятнике древних иранцев «Авесте» бобр стал священным животным величайшей древнейшей богини арьев Ардвисуры Анахиты, символизирующей плодородие и изначальную водную стихию. Причем, в «Ардвисур-яште» Анахита описывается благословляющей предков арьев Яму и Парадата, одетой в шубу из шкур 300 бобриных самок, убитых, только после того, как они принесли определенное количество детенышей. Согласно авестийской традиции самцов, обладающих т.н. «бобровой струей», стимулирующей потенцию мужчин, убивать категорически запрещалось, так как это могло привести к вырождению рода арьев.
«Авеста» утверждает, что; «человек, убивший бобра, становится преступником и может быть подвержен мужскому бессилию». Возникает естественный вопрос откуда в древнейшем индоиранском культовом памятнике такое прекрасное знание биологии животного, поклонение которому оказалось в ритуальной практике инновацией? Вновь подчеркиваем тот факт, что именно в славянской, балтийской и авестийской (т.е. 2 т.д.н.э.) традиции бобр играет важную культовую роль. Многие исследователи считали и считают весьма продуктивной концепцию древней балтославяно-индоиранской близости. Можно предположить, что балтославяно-индоиранский культ бобра мог сложиться только на тех территориях, еще не дифференцированной балтославяно-индоиранской этнолингвистической общности, где это животное обитало издревле и в значительном количестве, во-первых, и где его значение в жизни людей с глубочайшей древности было очень велико. Р. Гиршман считает, что: «сведения Авесты, касающиеся Анахиты, относятся к тому времени, когда восточные иранцы находились к северу и даже к северо-западу от Каспийского моря, когда они хорошо знали фауну Волги Упоминание о Волге, ставшее чем-то вроде мифической традиции, стоит в ряду самых древних воспоминаний индоариев и иранцев, как в Авесте, так и в Ригведе. Эти места текстов позволяют допустить, что и те и другие пришли в Иран из Юго-Восточной Европы или, вернее, с территории юга современной России».
Французский исследователь связывает ареал бобра с Поволжьем, а Ардвисуру-Анахиту с авестийской рекой Ра, Рта или Раха, т. е. Волгой. Но в эпоху индоевропейской древности огромное количество бобров обитало и в бассейне другой великой Восточно-Европейской реки Северной Двины (интересно, что термин Ар-дви-сура-анахита буквально значит «вода двойная, могучая, непорочная»).
В. А. Сафронов отмечает, что: «ареал бобра в раннеисторическое время охватывал лесную зону северного полушария. Бобры достигали наибольшей численности в зоне широколиственных лесов, проникая вместе с пойменными лесами далеко в зону полупустыни, степи и лесотундры».
В. А. Сафронов отмечает, что: «ареал бобра в раннеисторическое время охватывал лесную зону северного полушария. Бобры достигали наибольшей численности в зоне широколиственных лесов, проникая вместе с пойменными лесами далеко в зону полупустыни, степи и лесотундры».
Но мы уже отмечали ранее, что в эпоху мезолита зона широколиственных лесов доходит до 60° с.ш. и во время климатического оптимума голоцена, вплоть до середины 1 т.д.н.э. её граница располагается севернее современной на 550600 км. В.А.Сафронов пишет, что: «на юг бобры могли спускаться по поймам лесов больших рек, однако на стоянках неолита ранней бронзы костей бобра нам не известно; в Скифское время они обнаруживаются в памятниках степной зоны: Никольское (Днепропетровская область) и Новогеоргиевка (Кировоградская область) поселения, а также Тырнавское городище в Саратовской области, городище Бисовское (Сумская область)».
Отсутствие на стоянках неолита ранней бронзы юга Восточной Европы костей бобра, естественно не свидетельствует как о наличии у жителей данных территорий древнего и ярко выраженного культа этого животного, так и о значительном количестве бобров в местных лесах.
Обратимся к археологическим материалам восточноевропейского Севера. Так С. В. Ошибкина отмечает, что уже на мезолитической стоянке Нижнее Веретье (бассейн оз. Лаче, Архангельская обл.), датирующейся 70005600 лет до н.э. (т.е. 76 т.д.н.э.) обнаружены кости лося, северного оленя, бобра, куньих, медведя, волка, собаки. «Второе по значению место занимает бобр», пишет она. Кости бобра найдены также на мезолитических стоянках Погостище I (на левом берегу р. Модлоны, недалеко от впадения в оз. Воже), Ягорбская (в центре г. Череповца, у впадения р. Ягорбы в р. Шексну). Исключительный интерес представляет также материал мезолитического могильника Попово (берег оз. Лаче, Каргопольский р-н, Архангельской обл.), относящегося к 7 т.д.н. э. Здесь выявлены остатки тризны (в заполнении могильных ям много мелких углей), стойкая традиция посыпания покойников красной охрой и стабильный набор сопровождающих умерших жертвенных животных лось, бобр, собака, водоплавающая птица. С. В. Ошибкина отмечает, что на этих территориях: «Уже в мезолите в случае смерти сородича было принято устраивать что-то вроде поминального пиршества, для чего убивали лосей, бобров и собак».
В последующий исторический период эпоху неолита здесь также среди фаунистических остатков много костей бобра.Д. А. Крайнов отмечает, что для волосовских поселений Верхней Волги (3 т.д.н.э.) кости бобра обычное явление. Довольно часто встречаются кости бобра и выдр на волго-окских и северо-западных поселениях этого времени. На стоянке Сахтыш II найдено «святилище», отражающее сложный жертвенный обряд, связанный с культом промысловых животных (лося, северного оленя, куницы и бобра).
Таким образом, мы можем констатировать, что в отличие от юга Европы вообще, и Восточной Европы в частности, на территориях Центра и Севера Русской равнины уже в эпоху мезолита зафиксирован развитый культ бобра, как жертвенного животного, который сохранялся как в последующую эпоху неолита, так и в эпоху бронзы.
Лев (Panthera leo), хищное млекопитающее семейства кошачьих. Телосложение плотное, голова крупная, на конце хвоста чёрная кисть. Высота в холке до 120 см.; длина тела до 210 см., хвоста до 110 см.; весит до 280 кг. Обладает большой силой и ловкостью. Волосяной покров низкий, желтовато-песочный; брюхо светлое. Часть головы, шея, грудь и часть брюха у самцов покрыты длинной косматой шерстью (гривой) от светло-жёлтого до чёрного цвета. 2 подвида африканский и азиатский.
В четвертичном периоде лев был распространён по всей Африке (кроме сплошных тропических лесов западной части), в Южной Европе, Передней Азии. Сохранился лишь в восточных и южных частях Экваториальной Африки и в Азии (Северо-Западная Индия). Обитает в саваннах, нагорных полупустынях, приречных лесах в пустынях. Лев охотится в сумерках и ночью на антилоп, буйволов, зебр, оленей, домашний скот; питается также птицами, пресмыкающимися, саранчой. Встречаются помеси льва с тигром и леопардом. Голос громкий рёв и глухое рычание. Лев отличается от крупных кошек спокойным нравом; легко приручается, поддаётся дрессировке, размножается в неволе.
О наличии львов в поздневалдайское (осташковское время, т.е. 2317 т.д.н.э.) на территории Воронежской области (Костенковская культура) свидетельствует миниатюрная головка львицы из верхнего слоя Костенок I. Пещерный лев известен в мезолите Крыма, а в эпоху энеолита (43 т.д.н.э.) население Северного Причерноморья охотилось на львов. Ископаемые останки пещерных львов найдены у нас в стране в очень большом числе мест от Закавказья и Крыма до Урала и Красноярска. Наиболее поздние находки (52 в.д.н.э.) были сделаны в Крыму и около Чернигова на р. Десне. Как отмечают исследователи: «Ещё в VIII-Х в.в. львы водились даже на юге Европы, в частности на Кавказе».