Стефан. Звезда Давида!
Сэмюель. Ты имеешь ввиду печать Со-о-л-о-ом-о-о-на? Как я сразу не до-о-огадался!
Стефан. Да, и ее тоже.
Сэмюель. О-она давала ему в-о-о-озмо-ожно-о-сть управлять душами, но-о эт-о-о т-о-о-чно-о не ее о-о-ни сто-о-ор-о-о-ожат.
Стефан. Сколько таких знаков ты уже видел?
Сэмюель (на секунду задумавшись). Тринадцать.
Стефан. А ты не думал, что это и могут быть местоположения ключей?
Сэмюель. А ты прав. То-о-огда все сх-о-одится к л-о-о-гичн-о-о-ому о-объяснению. В о-осно-овн-о-о-ом я видел рядо-ом с печатью группы о-обо-о-ор-о-отней, вампиро-ов, демо-оно-о-ов и левиафано-ов (те еще выро-о-одки). О-одно-ого-о мне даже удал-о-о-ось о-обезглавить, правда о-он чуть было-о-о не о-отгрыз мне руку (показывая свои увечья).
Стефан. Ужас! Как давно это было?
Сэмюель. По-олт-о-о-ора месяца назад.
Стефан (подумав о себе на его месте). Не слабо тебе пришлось.
Сэмюель. Я начал рисо-овать карту, к-о-о-гда по-о-онял, что-о петляю по-о о-о-одно-ому и то-ому же месту и по-о-омечал все из-о-ображения шестик-о-онечно-о-й звезды.
Стефан. Нас мало! Если меня ты все-таки нашел
Сэмюель (не дав ему закончить говорить). Это-о случайная встреча. Я выслеживал о-огненную птицу, ко-о-огда наткнулся на тв-о-ой шум.
Стефан. Ты знаешь, твое поведение меня уже слегка пугает, а речь и подавно.
Сэмюель (скрипя зубами). По-оживи здесь с мо-о-е. Для меня эти три месяца про-ошли сло-о-овн-о-о вечно-ость. Ты не знаешь счета времени, о-оно-о сло-о-вно-о-о о-останавливается. Я не мо-огу спать уже где-то-о пять недель. Руки др-о-ожат о-от каждо-о-ого-о малейшего-о шо-о-ор-ооха. Мысли начинают звереть, и я кр-о-омсаю все на сво-оем пути без разбо-о-ора. По-ото-о-ому что-о мне страшно-о!
Стефан. Я понимаю тебя, больше, чем кто-либо. Поверь мне.
Сэмюель (шепотом крича). Да ничего-о ты не по-о-онимаешь! Мне на днях пришло-о-ось убить ребенка дево-очку. Ей на вид было-о не бо-о-ольше шести. О-она пыталась меня с-о-ожрать. Во-оот и где здесь справедливо-ость!
Стефан (уставив на него свой пристальный взгляд). Ты и сам прекрасно понимаешь, за что мы все здесь очутились!? Не так ли!?
Сэмюель (не желая рассказывать ничего лишнего). Даже если и так, разве именн-о-о это-о до-о-лжн-о было-о с нами про-о-оиз-о-о-ойти по-осле смерти?
Стефан. А ты хорошо помнишь последние годы своей жизни?
Эти слова, как гипноз подействовали на Дикенсона и его взгляд замер, провалившись во тьму своих воспоминаний.
Из воспоминания «Страшного суда» над Сэмюелем Дикенсоном.
Глаза совсем не хотелось открывать. От невыносимого запаха гнили страх стал приходить с большей силой. Каждое движение было скованным, раздражаясь свежими приливами боли. Пересилив полосу глубочайшего испуга, Сэмюель (в дальнейшем Сэм), с осторожностью приоткрыл глаза. Помещение, в котором его держали непонятные на то время нечисти, напоминало ему старый заброшенный дом, вблизи от дедушкиной фермы. Рассматривая каждую деталь интерьера, Дикенсон смог разложить по полочкам букет дивных ароматов: сперва открылась гниль, которая разрослась практически в каждом уголке комнаты; она была слегка прислащена нотками свежего мха вперемешку с затхлостью (из-за заколоченных повсюду окон). Вся постройка была из бревен, давно утративших свой былой вид. Со стен то и дело обваливалась труха ссохшегося дерева, поедаемое термитами. Учуяв под ногами слегка заметную вибрацию, Сэм, до конца не переваривший увиденное, резко наклонил голову вниз и заорал безмолвным голосом. Как выяснилось у него отсутствовал язык, боль от удаления которого тут же показала сознанию, насколько грубо он был удален.
Если на секунду все остановить и заглянуть в глубинку его полости рта, мы сможем увидеть тонкие мясные волокна с кусочками запекшейся крови, и белый налет благодаря хроническому гастриту желудка (на который Сэм забил еще в старших классах, начав злоупотреблять алкоголем). Устроенные самому себе поединки, не всегда заканчивались его нокаутами. И тогда, взяв его тело под контроль желаний самого организма, старательно борющегося с проникшей заразой, глупый парень блевал за углами ночных клубов, в которых любил тратить свое никчёмное время.
Теперь вернемся обратно
Ноги до самых щиколоток, кишели жирными опарышами, поедающих останки чьей-то плоти. Чуть выше, где-то посередине, между коленом и пяткой, ноги были плотно привязаны колючей проволокой к деревянному стулу, на котором восседал испуганный студент. Слезы лились ручьем. Руки так же были прикреплены к подлокотникам. Из порезов густыми всплесками сочились остатки почерневшей крови. Судя по мокрой, пропитанной липкой жидкостью, одежде, ее там осталось уже совсем немного.
Подняв свой взгляд на уровень глаз, Дикенсон разглядел судебный стол и рядом, сидевших в молчание присяжных (он смог насчитать сорок два). Теперь ему было ясно, где он, лишь непонятно зачем? И как? Но не это так сильно приковало взгляд Сэма. На стене, словно специально для него, висело зеркало, а вот отражение в нем, было не совсем привычным. Если откинуть в сторону его разорванные губы (результат сопротивления во время удаления языка), и смыть всю лишнюю грязь, останется одна приметная деталь рога!
Ответственный секретарь. Встать! Суд идет! Прошу всех присутствующих садиться. Подсудимому Сэмюелю Дикенсону следует выдать блокнот и перо с чернилами, для возможной попытки отстоять свои права. Обвинители и защитники в этом деле участвовать не будут из-за своей недосягаемости.
Свет люминесцентных ламп усилился и Сэм, отводя глаза в сторону потрескивания электроэнергии, увидел множество трупов, сшитых между собою толстыми нитями. «Потолочной фреске» стоит отдать должное. Это жуткое творение создавалось веками. Трупы имели сильное расхождение в возрасте: с одних сочился еще свежий гной, другие давно утратили всю разложившуюся плоть, оставив лишь кости, покрытые паутиной. Каждое тело было прибито на три громадные скобы: одна на шее, вторая проходила через грудную клетку, третья приковала ноги, проткнув лучевые косточки.
Ответственный секретарь. Всех присутствующих присяжных так же прошу записывать ход судебного разбирательства в виде конспекта по предложенному протоколу «Подземелья». В конце заседания записи следует сдать для принятия объективного решения по нашему делу. Итак, начнем судебное заседание. Слово имеет судья «Страшного суда» Грешник.
Грешник (сделав всем поклон, он уселся на свой трон, находившейся напротив Дикенсона, заслонив своим телом зеркало). Объявляется к слушанию дело номер ZS386L по обвинению Сэмюеля Дикенсона в совершение ряда тяжких преступлений. На этих весах лежит твое пропитанное грехами сердце с небольшим довеском твоего поганого языка. Как ты смеешь заметить правде с трудом удается сдерживать твои злодеяния на весу и вскоре, она даст слабину.
Сэм внимательно вслушивался в каждое слово Грешника, стараясь сдерживать баланс между страхом и спокойствием. Пока это ему давалось легко, и он марко (от неумения пользоваться пером и чернилами) делал на пожелтевших страницах какие-то зарисовки.
Грешник. Вы, Сэмюель Дикенсон, сокращенно Сэм, он же Африканец в кругу друзей, являетесь исчадьем ада с самого своего рождения. Столь очерненных проклятых душ осталось небольшая горсть. Вы станете ценным кадром на службе Зевса.
what are they accusing me of?
Сэм все тем же внимательным взглядом, прервал болтовню Грешника, поднятым кверху блокнотом с надписью.
Грешник. Не любите медлить!? Хорошо. Приступим сразу к обвинению. Вас обвиняют в жестокости, грязном общение с окружающими и убийстве матери, причиной которой и стали перечисленные выше факторы. 8 марта 2007 года она не смогла больше выносить свое проклятое отребье тебя и в итоге покончила с собой, пытаясь прибрать к своим рукам и твою жизнь. У смерти был четкий приказ, оставить твою жизнь в теле ребенка, чтобы получить возможность насладиться твоим судом в полной мере. И вот ты здесь! Полностью созревшая душа, готовая к адскому суду.
its all a lie!!!
Вместо ответа, в голове послышался голос стен, издававший знакомый Сэму голос. Заигравшая песня ввела тело студента в сон, и он, не удержавшись закрыл глаза.
Спит на подушке тигренок давно. Ночь на дворе и повсюду темно. Спи мой родной, засыпай побыстрей. Крепче укутай себя потеплей. В сказке ночной погуляй на коне. Сладостей съешь и домой поскорей. Утро придет, и ты станешь взрослей. Но, а пока сладких снов мой храбрец