its all a lie!!!
Вместо ответа, в голове послышался голос стен, издававший знакомый Сэму голос. Заигравшая песня ввела тело студента в сон, и он, не удержавшись закрыл глаза.
Спит на подушке тигренок давно. Ночь на дворе и повсюду темно. Спи мой родной, засыпай побыстрей. Крепче укутай себя потеплей. В сказке ночной погуляй на коне. Сладостей съешь и домой поскорей. Утро придет, и ты станешь взрослей. Но, а пока сладких снов мой храбрец
Дедушка. Можно войти?
Хриплый голос старика проник в комнату внука.
После похорон матери прошло четыре часа. Все еще были одеты в траурные костюмы, а на лицах не унывала скорбь. Так, любящий своего единственного внука дедушка, являлся отцом его матери и ему было больнее остальных. Год назад он проводил в последний путь жену. Теперь единственная дочь (а спустя еще три месяца, при возвращении из магазина, остановится и его сердце).
Вся родня недоумевала над случившимся убить себя и попытаться прихватить с собой свое дитя! Все, что известно последним видящим ее глазам глупый мальчишка довел своим поведением мать до нервного срыва. Через пятнадцать минут произошло то, что произошло. В предсмертной записке было только три слова:
Прости меня, Боже
Никто тогда не понимал их смысл (да и после тоже). Она не извинялась за содеянное, слова прощения были за то, что она породила, ведь до последнего верила, что все это, вина ее и только ее. Правда открывается не всегда. Девятилетнему негоднику, неконтролирующему свои эмоции (в частности, это относится к злоупотреблению отвратности своего поведения), было больно в душе так сильно, как даже не было при ударе об бревно (да, велосипед ему дался не сразу). Глаза покраснели от беспрерывных двухдневных слез, которые уже давно были сухи.
Сэмюель. Я ждал тебя.
Дедушка. Мне пришлось задержаться. Я не мог не проводить гостей. Твоему отцу сейчас «нездоровится».
Сэмюель. Не стоило ему столько пить этой гадости. Я переживаю за него.
Дедушка. Сегодня я останусь у вас. Помогу завтра прибраться и сделаю тебе твою любимую запеканку.
Сэмюель. Спасибо тебе, дедушка, но я не голоден.
Дедушка. Я понимаю твое состояние, больше, чем кто-либо, но нам все равно нужно чем-то питаться.
Сэмюель. Тогда я съем с утра хлопья.
Дедушка. Хорошо, пусть будут хлопья.
Сэмюель. Что ты мне хотел сказать, там внизу, когда нас прервали?
Дедушка. Я хотел отдать тебе это письмо. Мы нашли его с отцом в вещах твоей матери.
Сэмюель. И что в нем?
Дедушка. Это предстоит узнать тебе. Мы не решились вскрывать то, что было адресовано лишь тебе одному.
Сэмюель. Давай вместе. Мне страшно!
Дедушка. Извини, но я, пожалуй, оставлю вас наедине. Если захочешь, расскажешь после. Я еще загляну к тебе, позже.
Сэмюель. Спасибо тебе.
Дедушка. Я люблю тебя Сэмюель.
Сэмюель. И я тебя, дедушка.
*ПИСЬМО*
Мать должна быть сильной, чтобы при первой возможности прикрыть собой свое дитя от бед. Я всегда была слаба! Стоило сделать все намного раньше. Такое исчадье ада как ты, должен был сдохнуть еще в моем утробе. Но нет же! Ты умудрился выжить тогда, когда твою шею сковала пуповина, видящая уже тогда в тебе зло. И так всегда! Всякий раз, оказавшись в любой из возникавших на твоем пути неприятностей, угрожающих так или иначе твоей жизни, ты выходил сухим из воды. Всегда! Мне лишь оставалось терпеть твои вечные издевки в мой адрес, наглядно радуясь твоим успехам. Из года в год, вот уже как на протяжение четырех лет я вынашивала в голове план отмщения, за оказанный подарок свыше, но ничего путного в голову мне не приходило. И тут снова подворачиваешься ты, Сэмюель, со своими капризами, чуть не сведших меня с ума. Благодаря полученному от тебя нервному срыву, мне наконец открылись глаза. Всему виной был не ты! Казалось бы. А я! Ведь это именно я давала все эти годы тебе воспитание. А это значит, что вся ответственность за сотворенное тобою зло, лежит на мне. Я решилась на содеянное не сразу, но пару прощальных бокалов моего любимого красного сухого вина, подтолкнули меня к действиям. Если ты все же читаешь все эти строки, значит ты в очередной раз избежал собственной кармы и выжил. Чертов везунчик! Так же это значит, что меня уже нет в живых и это самое прекрасное, что со мной могло произойти. Прости меня за то, что сделала тебя подобным монстром. Только не изведи отца! Ему сейчас одиноко.
Надеюсь, ты проживешь счастливую жизнь!!!
P. S. Придет день, когда мы обязательно встретимся и тогда я загляну в твои глаза подготовленной к предстоящему ужасу. Это будет твой ужас!
Дедушка (зайдя в комнату внука спустя сорок минут). Тук-тук. Ты еще не спишь?
В одежде, в полном умиротворение, Сэмюель тихо посапывал, уткнувшись лицом в подушку. Письма рядом не было, но деду оно было и не нужно.
Грешник. Сэмюель Дикенсон, чаша ваших весов опустилась в пользу грехов. От правды не осталось и следа. Ваш грязный язык оказался тяжелее, чем я думал.
Go to hell! Bastard!
Грешник. Прошу всех встать! Суд удаляется для вынесения вердикта. Перерыв двадцать минут. После чего я зачитаю приговор, вынесенный нашими верными присяжными. Прошу принять к сведению очерненность его души чрезмерно завышена и ценна.
Сэм был крайне спокоен. Его лицо горело от злости, а по скулам бегали желваки. Не смотря на оказавшуюся ситуацию (которая, скажем так, была сыграна не в его пользу), его нервная система была самим умиротворением. Дело было сделано, решение принято. Дикенсона не заботила смерть и даже результат присяжного вердикта. Все, о чем он сейчас думал, это месть, ярость и желание достичь высот в новом мире. Вечность требует сместить верха.
Грешник. Встать! Суд идет! Прошу всех присутствующих сесть. Присяжные вынесли свой вердикт! Осудить! Доставить в место заключения, прямо из зала суда.
Пока Грешник произносил слова, сердце Сэмюеля Дикенсона успело раствориться на субатомном уровне, смешавшись с затхлым воздухом зала суда. Смерть бетонным грузом легла на грудь студента, сдавив тисками виски. Черная кровь прилилась к глазным яблокам, раскрасив белок самыми темными красками ада. Демон возродился!
Грешник (обращаясь к одному из присяжных). Сабнак, спасибо Вам за предоставленные апартаменты. Именно Вам выпал жребий стать Поводырем Сэмюеля Дикенсона. Развлекайтесь! Можете расходиться! Суд окончен.
Сабнак:
Сабнак должность демона, ответственного за гниение трупов.
Его имя, полученное при рождении Дмитрий Юрьевич Темный.
Родился 8 сентября 1380 года. Умер 31 августа 1449 (в возрасте 68 лет). Цвет глаз кари-зеленый. Был князем Великого княжества Владимирского. Дмитрий с ранних лет панически неравнодушен к умершим человеческим телам. За огромные деньги (когда после смерти отца, деньги перешли в его руки), он скупал убитых солдат и мог днями наблюдать, как разлагаются их тела. Он тестировал подобное увлечение под воздействием различной температуры, каждый раз удивляясь индивидуальности разлагающегося трупа.
Был пойман 27 июня 1411 года в храме Святой Богородицы, за зверское издевательство над телами умерших мужчин. Каждый день, на протяжение двадцати шести суток, ему доставляли по одному умершему. Так, по его словам, он строил собственный «календарь гнили». Был осужден на пожизненное заключение в специально сконструированной крепости. Тогда был его последний день, когда ему довелось своими глазами увидеть свет. Еду ему доставляли через узкое отверстие в двери (которая тем же первым днем была заложена камнем). Туалет находился внизу уличной стены (это была самая обыкновенная прорезь, которая углублялась до самого основания башни 137 метров). Дата смерти является приблизительной. О его смерти узнали лишь по разлагающемуся запаху его тела. Похоронен там же (его мертвые останки было решено не трогать, чтобы не будить демона отмщения).
При поступлении в ад, был с места «Страшного суда» назначен ответственным за гниение трупов. Ему было приятно заняться любимым делом, и он подошел к данному вопросу со всей строгостью своего закона. В дальнейшем внес вклад, пополнив страницы «Супродемуса» воссозданным с нуля «календарем гнили».
Сцена пятая: Смирительная рубашка
«Когда-нибудь наши потомки скажут,
что я породил ХХ век.»
Джек Потрошитель. 1888г.
Серое весеннее утро. На расстояние десяти километров улегся густой туман. Газон был давно не стрижен и от изобилия влаги, сильно пахло росой. Майские жуки стремительно готовились ко сну, прячась от птиц за уже распустившуюся листву. Старый заброшенный особняк, у которого были очень большие сходства со школой восемнадцатого века (правда несло иной характер), пылился на небольшой возвышенности, окруженный лугами на сто миль. Вела к нему всего одна дорога, но гостей здесь не крепко ждали. Единственное, что украшало мрачную постройку высоченный кованный забор, на каждой, из толстого прута, пики которого красовалась рычащая пасть льва. Центральный проем был клеймен крупными инициалами.