Этот дворец был основной резиденцией царя. В нем жили начальники областей, наместники, мудрецы, ученые, вельможи. Даже если семьи этих царедворцев находились в своих городских домах, во дворце существовали помещения не только для исполнения ими своих служебных обязанностей, но и для комфортной жизни в течение многих дней и недель. На стенах дворца имелись надписи и изображения, точно определяющие назначение помещений.
Дворец занимал огромную площадь и состоял из множества построек с внутренними дворами. По традиции углы дворца были обращены на четыре стороны света, а он сам возвышался над городом, поскольку был воздвигнут на искусственной террасе, обложенной кирпичами. Главный вход комплекса построек находился на юго-востоке. От него на террасу дворца вела пологая длинная лестница со ступенями из каменных плит. С террасы по еще одной лестнице можно было подняться в сад второго этажа. Пара главных ворот находилась на одной линии с главным входом, а широкие лестницы, ведущие от ворот сначала на первый, а потом и на второй этаж, олицетворяли долгий путь к вершине власти, на которой находился царь царей.
Всего ворот было восемь, по двое со всех четырех сторон. Каждые ворота помещались между двумя башнями, и каждая их пара посвящалась одному из богов города, называясь его именем Бэла, Набу, Ану и Иштар. Основная пара ворот располагалась со стороны большого поля, и ее прикрывал небольшой замок с низкой, но широкой до 30 локтей башней. Через пять ворот в столицу и дворец входили люди и пригоняли скот. Остальные были закрыты и использовались только для специальных целей, прохода правительственных чиновников или церемоний. Все ворота охранялись в усиленном режиме, но если через пять из них кто-то мог проникнуть до второго ряда стен, то к главным воротам незнакомцу или простолюдину было опасно даже приближаться.
Однако, как во всяких дворцах, в резиденции Ашшурбанапала существовал и тайный вход и выход в город. Аран, будучи начальником стражи, о нем знал. Целый лабиринт тупиков, ложных путей и подземных переходов позволял пройти к городскому базару и очутиться там среди моря людей совершенно неожиданно и неузнанным. О подземном ходе знали очень не многие, и далеко не каждый, кто знал, где войти в лабиринт, мог потом найти тз него выход. Арану было известно о четырех таких сведущих людях: это сам царь, наследный принц, начальник службы безопасности Гиваргис, находившийся сейчас при смерти, и второй человек в государстве военачальник и советник царя Абендагов. Кто еще мог ориентироваться в лабиринтах подземелья, Арану не было известно, но, конечно, такие люди существовали и пользовались тайным выходом по служебным или личным надобностям. Какое-то количество придворных, включая самого Арана, было посвящено в существование лабиринта, они знали место входа под первым этажом дворца, но не более. Особых агентов, которых тайно доставляли во дворец, а потом отправляли назад в город, проводили по подземелью с повязками на глазах и об этом заранее ставили в известность начальника дворцовой стражи. На сей раз Арана в известность даже не поставили, а из этого следовал вывод, что мужчина, убитый в саду, мог быть проведен только четырьмя известными ему людьми или кем-то еще из приближенных царя, о ком Аран не знал как о посвященном в тайны лабиринта. Кроме того, встречавший провел посетителя тайно, минуя стражей службы безопасности. Означает ли это, что убитый был другом одного из близких царя? А, может быть, посетителем самого Ашшурбанапала или, более того, его личным и тайным агентом? «Когда же я мог видеть этого убитого человека?» снова и снова спрашивал себя Аран.
В том, что мужчина был убит, Аран не сомневался, и его невозможно было провести наличием следов от кошачьих лап около тела. Да, мужчину растерзали звери, но они десятилетиями жили в вольерах дворцов, а таких случаев до сих пор не было. Зверей кто-то выпустил и натравил. Это мог быть тот, к кому приходил мужчина, а мог быть и тот, кто не хотел, чтобы встреча во дворце состоялась. Если второе предположение верно, то обязательно найдется человек, который тоже не спал прошлой ночью, ожидая пришельца. Значит, надо будет навести справки у начальников отрядов, аккуратно поинтересоваться, кто из знатных особ после полуночи проводил время не так, как обычно: где-то задержался, куда-то поздно выходил, что-либо еще? Кто бы не вел расследование, а подобные вопросы Арану зададут, и их надо было предупредить, получив раньше ответ самому.
Было еще одно обстоятельство: непростая политическая ситуация в Ассирии. А когда она была простой? Ну как этот мужчина не просто пришел по личным делам и не просто агент службы безопасности или гость царя? «Последнее, пожалуй, хуже всего», прикинул Аран. Что если это заговорщик или эламский или вавилонский агент? Тогда ситуация становится еще запутанней. Тогда служебное упущение дворцовой стражи приобретет уже оттенок государственного преступления. Новая волна страха окатила Арана от таких мыслей. Он понимал, что коли дело будет представлено или представится царю таким образом, его не спасут ни годы службы рядом с Ашшурбанапалом, ни вроде бы доброе к нему отношение царя.
А ведь в самом деле: мало найдется людей, которые с юных лет Ашшурбанапала были с ним во всех походах и сражениях. Аран молодым воином служил в охране грозного Асархаддона, и тот лично передал его Ашшурбанапалу, когда будущий царь, а пока что даже не главный наследник, отправлялся в свой первый поход в качестве командира элитной ассирийской конницы. Однако прежние заслуги не в счет, когда дело касается подозрения в государственной измене. Аран принимал в расчет вероятность, что, как бы ни закончилась эта история, его скорее всего переведут служить из дворца в другое место и на другую должность. Уповал Аран теперь только на проницательность, осведомленность и острый ум царя, а в этих качествах Ашшурбанапала он очень много раз убеждался лично. Царь разберется в ситуации, верил начальник дворцовой стражи. «А я должен ему помочь. И о себе не забыть, пока голова еще на месте», подытожил он свои размышления.
С этими мыслями Аран по темной гулкой лестнице спустился на пол-этажа ниже. Здесь с переходами и сочленениями тянулись длинные коридоры, где в вольерах и клетках содержались различные животные, птицы и рептилии: целые залы всевозможных экзотических видов, обитателей вод, гор, пустынь, болот. Были и такие животные, которые почти никогда в жизни не спускались с деревьев. Однако его интересовали хищники, которые могли оставить в саду следы крупных кошачьих лап. Аран знал, куда и зачем шел, ведь с юных лет умел прекрасно разбираться в следах. Его не интересовали мелкие азиатские львы, мимо которых он прошел быстро, бросив мимолетный взгляд на них сквозь решетку.
Он миновал клетки с азиатскими леопардами, слишком небольшими, чтобы оставлять крупные следы. Он приблизился к крупным африканским львам царям зверей, но явно не тем, кто был нужен Арану сейчас. Только в дальнем конце коридора, в глубине вольера он увидел тех, кого надеялся увидеть и боялся не увидеть за решеткой: пару черных леопардов.
Еще издали Аран заметил, что дверца в решетке их вольера не была заперта не то что на замок, но даже на закладную пластину. Копье в руке Арана само собой приняло горизонтальное положение, указывая своим острием на зверей. Держа его наготове, Аран быстро сделал два шага к решетке, закрыл дверцу и с облегчением выдохнул. Пластина легла в нишу, предотвращая раскрытие дверцы, но ключа от дверного замка нигде не было видно.
Звери между тем не выражали никаких агрессивных признаков, спокойно глядя на человека. Их желтые глаза следили за действиями начальника дворцовой стражи совершенно без интереса. Ни один мускул не дрогнул на могучих телах леопардов. Самец, весивший более 120 мин2, лежал на деревянном помосте в четырех малых локтях3 над землей в такой царственной позе, как будто именно он являлся хозяином судьбы Арана.
Действительно, это были особые животные правителей Ассирии черные леопарды, которых двести лет назад вместе с богатыми дарами египетский фараон прислал Ашшурнасирпалу II. Поколение за поколениями жили они во дворцах царей, переезжая за теми уже в третью ассирийскую столицу: из древнего Ашура в новую столицу Кальху, оттуда в великолепный дворец Дур-Шаруккин Саргона II, прадеда Ашшурбанапала, и уже затем в Ниневию. В каждой из царских резиденций они оставляли своих потомков пару черных африканских пантер.
«Ниневийская пара», как ее называл сам царь, отличалась особенной статью. Кошка обладала царственной осанкой и мощным костяком, но в то же время была удивительно грациозна. Она всегда высоко держала голову, как будто смотрела на всех сверху вниз. Ее глаза не утратили с годами голубоватого оттенка, свойственного молодым леопардам, но, бывало, при свете факелов загорались неукротимым желто-золотистым огнем.