«Ниневийская пара», как ее называл сам царь, отличалась особенной статью. Кошка обладала царственной осанкой и мощным костяком, но в то же время была удивительно грациозна. Она всегда высоко держала голову, как будто смотрела на всех сверху вниз. Ее глаза не утратили с годами голубоватого оттенка, свойственного молодым леопардам, но, бывало, при свете факелов загорались неукротимым желто-золотистым огнем.
Необыкновенно крупным был самец, у которого традиционная пятнистая расцветка пробивалась сквозь черный окрас только на морде, образуя своеобразную маску. Из-за нее морда леопарда обретала сходство с непроницаемым лицом египетского сфинкса, как будто замершего перед прыжком. Еще котенком его так и прозвали Сфинкс.
Самке было восемь лет, ее спутнику девять, и они находились в самом расцвете своих жизненных сил. Холеные и упитанные, они сейчас лежали в вольере, не реагируя на половину туши антилопы, брошенную им еще с вечера.
Аран прошел по коридорам с вольерами, обращая внимание на замки решеток, и убедился, что все клетки и вольеры были надежно заперты. Получалось, что только вольер с черными леопардами оказался, по сути, открыт разве что не настежь. Сами собой возникали следующие вопросы: первый куда делся смотритель вольеров, дежуривший ночью (смотрители делили сутки на несколько частей так, чтобы животные всегда находились под присмотром), и кто из четверых смотрителей это был. Второй вопрос где он пребывает сейчас? Это тоже нужно было выяснить. Далеко не каждый решится хотя бы выпустить пантер из вольера, не говоря уже о том, чтобы предложить тем прогуляться по саду. На такое мог решиться, пожалуй, только дрессировщик хищников, но где он находился ночью и где находится сейчас?
Смотрителям же, дежурившим в зверинце, вменялось в обязанности не только кормить животных и убирать вольеры в то время, когда зверей перемещали в другие помещения, но также следить за порядком. При необходимости, они должны были задержать незваного посетителя или человека, представляющего своими действиями угрозу для ценных животных, поэтому все работники зверинца набирались исключительно из бывших воинов, вышедших в отставку и владеющих различными видами оружия. К тому же все они находились в прекрасной физической форме. С такими ветеранами тяжело было бы справиться даже вооруженному солдату. В общем-то, это была охрана, а не просто обслуживающий персонал.
И тем не менее смотритель пропал.
Глава 2. Ситуация
Шел восемнадцатый год правления великого царя Ашшурбанапала4.
Не было за все это время спокойного периода в жизни Ассирии: ежегодные походы, близкие и дальние, войны, усмирение непокорных народов или взбунтовавшихся царей-соседей. Замечательно обученная и экипированная армия ассирийцев не знала себе равных от Урарту до Египта, неизменно одерживала победы, но длительного мира не приносила. Эламиты, много раз разгромленные и получившие в цари ставленника Ашшурбанапала, опять мутили воду, стремясь к независимости и создавая союзы против Ассирии. Вот и два года назад они снова составили тайный заговор с вавилонянами, царем которых был родной брат Ашшурбанапала Шамаш-шум-укин. Претензии Вавилона выросли. Разрушенный в недалеком прошлом до основания и затопленный, превращенный Синаххерибом почти в болото, этот город был восстановлен Асархаддоном и опять разросся за его недолгое царствование.
Что было причиной такого отношения Асархаддона к вечному сопернику Ассирии, сложно сказать. Может быть, необыкновенная любовь к одной из своих жен, вавилонянке, от которой и был рожден Шамаш-шум-укин? Может быть, желание превратить Вавилон в центр мировой державы и перенести туда свою столицу? А может быть, и что-либо иное, о чем мы не узнаем уже никогда, однако факт остается фактом: Вавилон засиял в невиданном до того блеске.
Двух сыновей имел Асархаддон, и Шамаш-шум-укин был любимым из них. Именно его хотел видеть впоследствии на троне Ассирии царствующий отец. Шамаш-шум-укин всегда выделялся Асархаддоном, желавшим со временем передать ему власть, и тот с малых лет привык считать себя наследником грозного царя.
Братья не походили друг на друга и воспитывались по-разному. Ашшурбанапал был определен отцом для познания различных наук, почему и отдан в храмовую писцовую школу. Он с детства изучал искусства, ремесла и главное грамоту, оказавшись впоследствии первым царем Ассирии, умевшим читать и писать, постигшим как клинопись, так и арамейское буквенное письмо. Он с упорством изучал ассиро-вавилонские и шумерские тексты, обладал поэтическими способностями, самостоятельно знакомился с историей Месопотамии по древним источникам, познал астрологию, арифметику и геометрию.
Однако выдающиеся способности Ашшурбанапала не ограничились только изучением точных наук, текстов и культуры народов, входивших в ассирийское государство. Оказалось, что принц наделен острым умом стратега, прекрасно разбирается в военном деле, экономике, строительстве и государственном устройстве. Постепенно он проявлял себя в разной деятельности, и Асархаддон стал поручать ему такие дела, на которые мог поставить только выдающегося талантом и доверенного человека. Совсем молодым Ашшурбанапал был назначен командиром всей ассирийской конницы, с частью которой вторгался в пределы соседних царств, не всегда являвшихся сателлитами Ассирии, потом стал руководить строительными проектами, связанными с возведением фортификационных сооружений. Одновременно он управлял политической разведкой страны, и за несколько лет создал разветвленную сеть агентов как внутри Ассирии, так и в соседних землях.
Ко всему прочему Ашшурбанапал отличался красотой и крепостью сложения. Высокого роста, сильный, мужественный и необыкновенно ловкий, он замечательно ездил на лошади, метко стрелял и любил в одиночку охотиться на львов.
Все это очень импонировало родовитым ассирийцам. Знать считала молодого Ашшурбанапала выдающимся принцем, и когда Асархаддон объявил всем, что хочет передать престол Шамаш-шум-укину, это встретило настолько серьезное неудовольствие аристократии Ассирии, что царь не на шутку обеспокоился. Дело было не в том, что престол передавался при живом государе и устоявшемся устройстве, где каждый род знал свое место: это было не впервые в истории страны. Решение Асархаддона оскорбляло ассирийцев: они не хотели иметь царя, в жилах которого текла половина крови ненавистных им вавилонян. Многие ветераны еще помнили знаменитые победы Синнахериба и разгром старого Вавилона.
Царь отменил свое решение. Он пошел на компромисс, который нельзя назвать дальновидным: Шамаш-шум-укин был-таки определен царем, но не Ассирии, а Вавилона и с тем условием, что он подчиняется Ашшурбанапалу, ставшему царем всего междуречья. Из-за такого решения уже через короткое время в империи создалась дополнительная политическая напряженность. Ашшурбанапал поначалу хорошо относился к Шамаш-шум-укину, но власть есть власть, а политика остается политикой: он всегда чувствовал в брате претендента на престол.
Асархаддон умер, и не прошло десяти лет, как Шамаш-шум-укин начал вести с Ашшурбанапалом двойную игру. Он рассчитывал, что опорой ему послужат жрецы и знать Вавилона, которым всегда напоминал, что проводит политику своего отца. Внешне он выказывал Ашшурбанапалу все знаки вассального почтения и подчинения, однако за его спиной стал создавать против брата тайные союзы. В ход пошли сношения с вечными врагами Ассирии и теми городами-государствами, которые входили в империю, но всегда хотели независимости от нее. Пять лет Шамаш-шум-укин получал неизменные заверения из Египта, Халдеи, Сирии, Лидии, Элама и от царьков Финикии о готовности присоединиться к восстанию. Волчьей стаей окружили заговорщики древнюю землю Ашшура. С прищуром хитреца наблюдала за всем этим из-за горных хребтов Мидия, готовая воспользоваться плодами восстания и в клочья порвать обессилевшую жертву.
Заговор готовился в строжайшей тайне. Однако не зря раскидывал Ашшурбанапал свою шпионскую сеть. С отлаженностью часового механизма поступали в Ниневию донесения о происходящих событиях на границах великого государства, внутри него и в вассальных землях. Если уж царю становились известны сведения о количестве собранного в соседнем государстве урожая, падеже скота или планах на строительство каналов и крепостей, то информация о готовящемся заговоре тем более не могла пройти мимо ушей и глаз его тайных агентов.
Вначале было перехвачено письмо к Шамаш-шум-укину египетского фараона Танутамона. Он писал царю Вавилона о готовности прислать воинские подкрепления в случае начала восстания и даже считал, что сумеет склонить на свою сторону ставленника Ашшурбанапала Нехо, честолюбивого номарха городов Саиса и Мемфиса. Он рассчитывал, что в таком случае к заговорщикам присоединится и сын Нехо, наместник Хатхарибы Псамметих. Египет, частично освободившийся от влияния Ассирии, желал полной свободы.
«Сколько зверя не корми,..» думал с горечью Ашшурбанапал, вспоминая, как семь лет назад Нехо уже пытался выступить против Ассирии. Тогда города, вставшие на сторону мятежников, были жестоко наказаны, а самого Нехо заковали в кандалы и отправили в Ниневию. Плененный и униженный, он был помилован царем и отправлен назад в Египет, наместником.