Так они и есть свои. Ну, все эти дети. А как же иначе-то? Ведь война
Война Рокотов вдруг захорохорился, непокорные вихры его еще больше растрепались, раскраснелись щеки. Да, война. Но, она ведь скоро закончится. Я так думаю! Да и не только я. Товарищ Сталин что говорил? Бить врага малой кровью, на его территории. Так что, кончится скоро война. Жаль, поучаствовать не успею!
Нашел, о чем жалеть, с неожиданной жесткостью осадила одноклассника Люба. О войне Да я бы да чтоб она, проклята, закончилась бы уже поскорей. Чтоб мы этих фашистов Гады! До Ленинграда уже доперли А вдруг к нам, в Тихвин, придут? Что мы тогда будем делать?
Эй, эй! Ты что такое несешь-то? Колька с возмущением замахал руками. Да никогда в жизни фашисты до Тихвина не дойдут! Товарищ Сталин же
Если что в партизаны можно, перебив, тихо промолвил Костя. Я слыхал, в отряды уже набирают. У меня один знакомый из депо пошел Там знаете знаете какие ребята нужны? Ого-го! Сильные, смелые
А у меня первая стпень ГТО! напомнил Рокотов, словно бы между прочим. И стреляю я сами знаете.
И у меня перввая! Любка зябко поежилась. Ия еще и немецкий знаю. Конечно, не так хорошо, как Костик, но все-таки.
Услышав такие слова, Костя покраснел. Учился он, Костантин Рулев, хорошо, отлично даже. Но, как-то этого стеснялся, не любил выказывать на людях. Почему-то не хотел, чтоб его занудой-отличником считали. И так-то по праздникам выглядел, как маменькин сынок короткие, по колено, штаны, матросская курточка. Мама старалась, да единственного сына одевала, учила. Что же касается ГТО ну, на третью ступень сдал с трудом, правда. Но, что и говорить старался!
Вы это, ребята Костик покачал головой. Внезапно нахлынувшее волнение охватило его так, что мальчишка не мог подобрать слова.
Вы, вот что Я сам, конечно, не верю, что Но, если вдруг Давайте все разом в партизанский отряд запишемся!
Давайте! радостно согласился Колька. Ты да я А Любку вряд ли возьмут!
Это почему это не возьмут? Чем я вас хуже?
На следующий день, ранним утречком, друзья отправились в райком комсомола. Записываться в партизаны.
Куда-куда? изумленно переспросил комсомольский работник, серьезный круглолицый юноша. Полноватый, в серой чесучевой толстовке и старомодных круглых очках, он чем-то напоминал старорежимного приказчика. Аккуратный пробор, отпаренные до стрелок брюки
Да вы вы что? Какие еще партизаны? Слова товарища Сталина забыли? Панику разводите! Да я А ну, как фамилии, живо! Отвечать!
Тут зазвонил телефон. Черный эбонитовый аппарат, стоявший на заваленном бумагами столе.
Комсомолец тот час же схватил трубку, видать, давно ждал звонка. Дождался вскочил, вытянулся, словно бы рапортуя:
Алло Да, я, товарищ Зуев! Слушаюсь, товарищ Зуев Так точно. Будет исполнено, товарищ Зуев. Отчеты направим в самое ближайшее время.
Окончания разговора друзья дожидаться не стали. Потихонечку просочились в коридор да только их и видели!
Ну, вот, оглядываясь на здание райкома красивейший в городе особняк разочарованно протянул Рокотов. Говорил же никто нас никуда не возьмет.
Ничего подобного Колька не говорил, просто сейчас вот выпендривался. Да и что было говорить-то?
Между тем, война неумолимо приближалась, давая о себе знать отдаленным гудом канонады. Все чаще появлялись над городом самолеты с черными крестами. Пока еще разведчики. Прилетали и днем и ночью. Высматривали, шпионили, по ночам сбрасывали осветительные ракеты.
На каждой улице были дежурные, которые следили за порядком. Появились такие и на Новгородской, и на Советской, и даже у Кольки на Фишовой Горе. Туда же на Фишовую Гору, немцы сбросили бомбы! Наверное, ошибочно чего там и бомбить-то?
Хорошо, мы это Яму выкопали на огороде, волнуясь, рассказывал Колька. Там и укрылись. Знаете, как страшно когда бомба летит? Воет так жутко и кажется будто прямо в тебя.
Эту фразу парнишка произнес неожиданно серьезно и тихо, без обычных своих ужимок.
Люба с Костиком слушали молча.
Вообще-то они так себе бомбили, абы как, все так же тихо продолжал Рокотов. Их наши истребители от железной дороги отогнали. Летят такие «Лапотники», ну юнкерсы, пикировщики А тут наши! «И-шестнадцать». Ка-ак вынырнут из-за облаков! Ка-ак дадут жару! Один «юнкерс» сбили. Он где-то у Попова озера упал.
«Юнкерс-87», который еще «лапотником» называют. Ближнего действия самолет, как бы между прочим промолвил Костя. А фронт-то приближается, да.
О том, что немцы уже близко, знали в городе все. Невозможно было скрывать ни канонаду, ни постоянные авианалеты, начавшиеся с конца лета. Становилось ясно, что немцы рвутся к Тихвину. Захватить город любой ценой, замкнуть Ленинград вторым кольцом блокады. И тогда
О том, что «тогда», старались не говорить и даже не думать.
С началом осени Любка все чаще ходила с подружками на вокзал и в школу, где разместился госпиталь. Тихвинские мальчишки и девчонки помогали раненым, под руководством взрослых брались за самую тяжелую работу. Разгружали санитарные поезда, набивали матрасы для раненых, мыли полы в классах, стирали бинты, писали под диктовку раненых солдат письма, выступали с номерами самодеятельности. Да всего и не сказать с приходом войны дел появилось много, и дел совсем-совсем не детских.
Приятели, Костя и Колька, все же упросились дежурить вместе. Ночью. Наблюдать за вражескими самолетами, а, точнее сказать, за осветительными ракетами, которые сбрасывали с самолетов на небольших парашютах. Вели разведку, ну и так чтоб видно было куда бомбить.
Дежурили на перекрестке Советской и Ленинградской улиц, неподалеку от здания НКВД, что размещалось в бывшем женском монастыре. Туда и должны были доложить, если что. Представитель райкома комсомола так и инструктировал, чтоб обращали внимание на всех подозрительных, да ни в коем разе не пытались кого-то схватить самим сразу докладывали бы.
Пройдясь взад-вперед по улице до моста и обратно мальчишки уселись на бревно, лежащее у чего-то забора. Вытянули ноги, прислушались Слышно было, как не так уж и далеко, на Фишовице подняли лай дворовые псы.
Не, не на Фищовице это, Колька навострил уши. Поближе. Глянем?
Погодь Слышишь гудят? вскочил на ноги Костик. Пикировщики, точно!
Ночью? Скорей, просто бомбовозы. «Хейнкели» Сейчас «лампочки» развесят.
«Лампочками» и еще «светильниками» ребята прозвали осветительные ракеты. Те, что враги сбрасывали с самолетов. Вот, как сейчас.
Бомобовозы гудели уже над самой головою. Вспыхнули, зависли над городом «лампочки»! А вот раздалась гулкая трескотня зенитного пулемета, прерванная разрывами падающих бомб! Похоже, бомбили вокзал или где-то рядом.
Шпалорезку бомбят, авторитетно заверил Рокотов. И железку.
Осветительная ракета вдруг вспыхнула совсем рядом ярким зеленоватым светом. Правда, в небе почему-то не зависла пролетела пологой дугой!
Ракетчик! мигом сообразив, что к чему, парни настороженно затихли. Диверсант!
Кажется, от реки стреляли. Не зря там собаки лаяли, ага. Глянем, Кость?
Костя сразу же согласился, и друзья со всех ног бросились к реке. Все позабыли. И инструкции, и то, что у них нет совсем никакого оружия А враг-то, конечно же, вооружен!
Одна лишь мысль сверлила мозги догнать, схватить, доставить!
Вот снова, зашипев, вспыхнула ракета. В ее свете, мертвенном и зеленом, Костик вдруг заметил таящуюся в ночи фигуру в длинном плаще.
Вот он, гад! А ну, стой!
Человек в плаще обернулся, показав лицо бледное, со шрамом над левой бровью. Да-да, враг находился так близко, что можно было рассмотреть, как блеснули его глаза! А в правой руке врага в правой руке тоже блеснуло блеснул вВроненый ствол пистолета!
Костька, ложись! Рокотов с силой толкнул приятеля, сбивая с ног.
И сам упал следом прямо в стылую осеннюю грязь! Громыхнул выстрел. Сияющая в небе ракета догорела, погасла. Наверное, это ребят и спасло.
Позади, на Советской, послышался треск мотоцикла. Мазнула по окрестностям яркая фара.
Кто здесь? прозвучал суровый голос. Выходи, иначе открываем огонь.
Не стреляйте, дяденьки, обиженно отозвался Колька. Мы свои.
Кто это свои?
Ну вы ж нас утром инструктировали
А! Патрульные, голос явно подобрел. Так что ж вы сразу-то
Дяденьки Тут враг, ракетчик! Был
Уж конечно, ракетчика уже и след простыл. Будет он НКВД дожидаться, как же! НКВД, это вам не сопливые мальчишки
Сбежал вражина. Исчез, растворился в ночи. Да и налет уже, похоже что кончился
Чу!
Где-то совсем рядом, за забором, вдруг вскинулся, залаял пес! Истошно так залаял, загремел цепью.