Сгрузив украденные доски на подворье Зубова, Гриля и Эд вопросительно уставились на воспитателя.
Все, дядя Коля?
Все.
Николай усмехнулся, и, подойдя ближе, вдруг резко сграбастал за грудки обоих.
Вот что, парни, оглядываясь, зло прошептал он. Сами понимаете, ежели прознает кто
Да не узнают, дядь Коля!
Смотрите у меня! Ну, что встали идите, спите. Утро уже скоро.
Дядя Коля
Чего еще?
Это Папиросочку бы
На! широким, подсмотренным в каком-то фильме, жестом, Зубов швырнул Гриле почти пустую уже пачку «Беломора». В палате только дымить не вздумайте.
Не-а, не будем! довольно ухмыльнулся Гриля.
Отказавшись от курева, Эд отправился сразу в палату. Осторожно, что б никого не разбудить, открыл дверь, подошел к своей койке Оба-на! А место-то занято.
Эй, Эд протянул руку к лежащему и обмер!
На его койке, лицом вверх лежал Шога, уставившись в потолок мертвым взглядом остекленевших широко распахнутых глаз. Прямо в сердце его торчала длинная черная стрела. Эд в ужасе перевел взгляд на раскрытую форточку Каким же образом? И как
Он снова посмотрел на стрелу та шевелилась, исходя сизым дымом, истончалась, словно бы таяла Пока не растаяла совсем. И не было больше никакой стрелы, не было черной птицы в затянутом дождевыми облаками небе, остался лишь один мертвый Шога, никому ненужный олигофрен, воспитанник закрытого интерната.
Постояв немного над мертвым телом, Эд бросился звать воспитателя
Глава 2
Посланец
Застегнув рубашку Элнар искоса посмотрел на врачей. Тех было трое терапевт, невропатолог и психиатр. Переглянувшись, они быстро выпроводили подростка из медкабинета, и сразу же оживились, словно, наконец-таки, настало теперь главное то, ради чего, собственно, они сюда и приехали.
Прошу к столу, уважаемые! возникшая в дверях директорша прямо лучилась гостеприимством, а иного врачи от нее и не ожидали, давно уж знали друг дружку, как облупленные, спаянные не то чтоб взаимоуважением, а какой-то взаимополезностью, что ли
За столом присутствовали четверо, эдакий междусобойчик, трое врачей и директорша. После третьей стопки расслабились, разговорились, все больше так, ни о чем: немного о погоде «дожди, право, задолбали совсем», немного о политике «ну, подбросили участковым терапевтам денег, и что? остальные-то как?», плавно перешли на работу.
И давно у вас этот парень? подцепив вилкой щедро политый майонезом огурец, поинтересовался психиатр толстый усатый дядька, больше походивший на какого-нибудь вахмистра, этакого держиморду однако, надо сказать, дело свое он знал туго.
Да месяц всего, махнула рукой директорша. Детский дом от него избавился не помнит, говорят, ничего, значит ваш, олиго. А он у них, между прочим, грузовик угнал, говорит управлять учился, мол, интересно. Слыхали?! Интересно ему!
Не похож он на олиго, задумчиво протянул психиатр. Там даже и легкой стадии нет, уж ты мне поверь, Михайловна.
Михайловна усмехнулась. Вспомнила, как этот самый скромник Эдуард чуть было не уехал из интерната на ее «логане», беспечно оставленном с воткнутым в катушку зажигания ключом.
Так я и говорю, отделались от него. Полная амнезия мало ли что выкинуть может?
Странный парнишка, кивнул терапевт, неуклюжий, тощий, в очках с толстыми линзами. Кстати, амнезия у него не такая уж и полная «тут помню, тут не помню», он довольно похоже изобразил Леонова в фильме «Джентльмены удачи». По крайней мере, детский дом он помнит отлично.
Зато все, что было раньше
Разные могут быть причины.
По голове его не ударяли, точно.
А загар, господа, загар! Где он ухитрился так загореть, ровно, будто в солярии? Июнь-то то дождливым выдался, солнечных-то деньков и не было почти совсем.
Директорша усмехнулась:
В детском доме уж точно соляриев нет.
Да, странный парень, подвел итог психиатр. Что ж, как говориться «будем иногда посмотреть»!
Да уж, заходите, улыбнулась Михайловна, сожалея в душе ну, кому нужны лишние хлопоты?
А парень этот Ох, видно, не зря детский дом от него избавился. А, может, отпихнуть его им обратно? Все же не дебил, чего держать-то? Или Нет, пожалуй лучше подержать немного, хотя б до осени, а уж там видно будет. Может, и документы какие-нибудь найдутся, или прояснится что квартирка, к примеру, обломится. Да и комитет по образованию лишний раз злить не нужно, не тот случай. Спасибо хоть смерть Шугаева списали, особо не ковыряясь. Обширный инфаркт Это у шестнадцатилетнего-то подростка! Да уж, неисповедимы дела твои, Господи!
Завхоз Иван Афанасьевич Булочкин, в просторечии Афанасьич и не скрывал, что вполне доволен жизнью, хотя, другие на его месте вряд ли б взирали на мир столь радостно. Ну, подумать только работает черт-те где, из города приходится каждый день ездить на старой потрепанной «Ладе», да и вообще не солидно. На первый взгляд не солидно. На само же деле давно смекнул Афанасьич, что интернат этот самое настоящее золотое дно для понимающего человека, особенно, если не зарываться и не конфликтовать с начальством. Он и не конфликтовал, наоборот даже не было для Михайловны нужнее и приятней завхоза, тут как раз был такой случай, когда рука руку моет, истинный симбиоз. Спонсорская помощь, губернаторские средства, деньги различных фондов все можно было, при определенной ловкости, вполне успешно освоить, чем, в общем, и занимались вместе с директоршей, к тому ж Афанасьич не брезговал никакой мелочью: надо кому из деревенских огород прополоть только скажи, пошлем подопечных, а уж об оплате всегда договориться можно, чай, не звери самогона литрушечка, и та пойдет, все в хозяйстве сгодится, не для собственного потребления, так, опять же, с кем-нибудь расплатиться. Потому и уважали завхоза в деревне, хоть и называли за глаза жучилой, знали если что, к нему обращаться, не тревожить же директора по всякой мелочи. Михаловна, кстати, о мелких гешефтах своего сотрудника знала, но не препятствовала пусть его, тешиться, лишь бы в крупных делах не косячил. А крупные дела бывали, вот, к примеру международное усыновление тоже золотое дно, абсолютно безо всякого преувеличения.
Кстати, как раз сейчас и должен был объявиться один такой клиент, давно уже общавшийся с Михаловной посрдеством «Фейсбука». Американец итальянского происхождения, мистер Джозеф Чинетти, положивший, посредством фотографии, взгляд на некоего Димулю, из младших.
К тому все и шло вот-вот уедет Димуля в Штаты к доброму дяде. Ну да, ведь не за просто так уедет и большая часть Михаловне достанется, так тому завидовать нечего, она ж директор все-таки, понимать надо!
Завхоз выжал сцепление и, проехав очередную колдобину, перекинул рычаг на третью та еще была дорожка. А ведь, честно-то говоря, давно подмывал Афанаьсич сменить машиненку, подумывал, да не торопился: и скопидомничал ездит ведь! и привлекать внимание опасался, больно уж соседи по дому попались ушлые. Ничего, еще немного и хватит на собственный домик с гаражом и садом, а уж опосля
Все эти радужнеы мечтания была такая уверенность! скоро, совсем скоро, станут настоящей явью. Хоть под старость пожить по-человечески. Несмотря на шестой десяток, выглядел Афанасьич вполне моложаво, благообразно даже среднего роста, подтянутый, с седыми, тщательно подстриженными, усиками и небольшой лысиной. Под глазами, конечно, морщинки чего уж скрывать? но небольшие, не сразу и заметные. В общем, пожить еще можно было.
Проскочив на мигающий зеленый, завхоз подъехал к вокзальной площади как раз успел к подошедшему поезду остановил машину рядом с такистами-частниками, те покосились нехорошо конкурент, что ли, мать его за ногу?
Друга встречаю, вальяжно вылезая из салона, счел необходимым пояснить Афанасьич. А, вот и он, кажется
На перроне средь хлынувших от поезда пассажиров торчала этакая жердина высокий, несокльок сутулый, мужчина неопределенного возраста, худой, черноволосый, с длинным, выступающим вперед носом и глубоко запавшими глазами. Одет незнакомец бы вполне себе небрежно короткие серые брюки, открывающие носки, серенький пиджачок, рубашечку в клетку Как все правда, рожа Во сне увидишь вскрикнешь.
Глаз у Афанасьича глаз был наметан, завхоз сразу сообразил сутулый в этой толпе чужой, иностранец. Постоял немного, подождал, когда схлынет народ, подошел ближе:
Мистер Чинетти?
Сутулый вздрогнул, но тут же заулыбался, кивнул:
Да, да, Чинетти. А вы из интерната?
По-русски он говорил неплохо, с небольшим таким, слегка неприятным акцентом, словно бы подрыкивал в конце фразы. Интересно, хватит ли у него денег? Должно быть, хватит, раз приехал.
Прошу! Афанасьич гостеприимно кивнул на авто. Поехали.
В дороге а до деревни, до интерната от станции было километров тридцать иностранец оказался словоохотлив, правда, о себе не говорил, все больше расспрашивал. Про интернат, про воспитанников, про деревню. Завхоз терпеливо отвечал на все вопросы, недоумевая чего ж про Димулю не спросит? За ним ведь и приехал вроде О, вот, спросил, наконец. Но как-то не особо заинтересованно, мельком, словно бы и не нужен был ему этот мальчишка, так просто приехал, прокатиться-развеяться. Впрочем, среди иностранцев всяких чудиков хватало. Может, специально не расспрашивает о том, о ком надо, кто его знает?