Я внимательно рассматривала гостей и приглашённых, которые почему-то выглядели чёрной поникшей массой с удручёнными грустными лицами.
Среди них я однако заметила женщину, которая сразу же привлекла моё внимание. На ней была норковая шапка и серая шуба, уже изрядно поношенная. Заметив мой взгляд, обращённый на неё, женщина направилась к выходу с кладбища. Я пошла за ней следом, сама не зная почему.
Постойте, подождите! кричала я.
Женщина временами оборачивалась, смотрела на меня, но ускоряла шаг.
Я Вас очень прошу, не уходите! Если Вы имеете какое-то отношение к нашей семье, Вы должны остановиться, иначе.
Я не знала, что будет иначе, если она не остановится.
Пожалуйста! Кто Вы? Как Ваше имя?
Дыхалка подвела меня, потому что я стала задыхаться и тут же пообещала себе, что непременно займусь спортом со следующей недели, когда наконец-то останусь одна, и не будет всех этих родственников.
Неожиданно за оградой кладбища женщина в норковой шапке всё же остановилась. Она тоже, как и я, часто дышала от слишком быстрой ходьбы.
Когда это, всё-таки, произошло, я смогла рассмотреть её лицо, которое поначалу не очень чётко разглядела. На вид ей можно было дать лет пятьдесят или пятьдесят пять. У неё были в общем-то ничем не примечательные голубые глаза, почти бесцветные брови и обычный нос. Сразу было видно, что женщина не очень-то старательно следит за своей внешностью.
Она этим резко отличалась от всех, кто присутствовал на кладбище, потому что там была элита города, люди, ведущие обособленный от остальных людей образ жизни, швыряющие деньги направо-налево, отдыхающие чуть ли не каждый сезон на Кипре или в Турции в лучших отелях этих стран. Вращаясь в этом «высшем» обществе, я имела уже довольно намётанный глаз.
Женщина в серой шубе не принадлежала к «высшему» обществу.
Скорее всего, она была простой пенсионеркой, одной из множества.
Кто Вы? отдышавшись, спросила я, И почему стали поспешно уходить, когда я заметила Вас?
Она также отдышалась, сняла одну варежку (кстати, люди из «высшего» общества носят, в основном, дорогие кожаные перчатки), поправила выбившиеся из-под шапки тёмно-русые волосы.
Простите, я должна была с самого начала подойти к Вам и поговорить, но я не решилась.
Я с удивлением посмотрела на женщину.
Вы говорите загадками, я Вас не понимаю.
Сейчас поймёте. Меня зовут Валентина Николаевна Цветкова. Когда-то я жила в Саратове и работала акушеркой в тамошнем роддоме.
Я не совсем улавливаю нить..
Мы медленно дошли с ней до остановки, где останавливались автобусы, едущие в город. Два автобуса уже уехали, пока мы с ней разговаривали.
Ваши родители были в командировке в Саратове восемнадцать лет назад.
Мне тоже сейчас восемнадцать, сказала я.
В то время в нашем городе случилось ужасное событие.
Событие?
В авиакатастрофе погиб ведущий солист нашего театра, талантливый певец, известный, кстати, за границей своим чудесным голосом. В это время его жена находилась в роддоме, и у неё случился сердечный приступ. Она умерла прямо в палате, когда кормила грудью своего новорожденного ребёнка.
А откуда Вы всё это знаете? спросила я.
В то время я работала акушеркой в том роддоме. Я же говорила.
Как звали этих людей?
Отца девочки звали Солуянов Вадим, а мать надеждой.
Надежда, повторила я, Красивое имя, очень грустная история. Но всё равно, я не совсем улавливаю связи.
Она есть, и Вы имеете отношение к этим неизвестным Вам людям.
Какое отношение? спросила я.
Мне нужно Вам кое-что рассказать и кое-что передать, но, как Вы понимаете, это не разговор на улице.
Я не заметила, как подошёл очередной автобус, вокруг которого сразу же образовалась толпа будущих пассажиров. Валентина достала из сумочки блокнот, вырвала оттуда лист бумаги и что-то поспешно черкнула на нём.
Когда сможете, придите ко мне.
Она слилась с толпой, когда я, наконец, очнулась, автобуса уже не было на остановке. Я посмотрела на оставленный мне лист блокнота. Сверху был написан номер телефона, состоящий из пяти цифр, а внизу адрес именно в той части города, где я ещё ни разу не бывала.
Я прочла: «ул. Разина, дом 18, кв. 5».
Только сейчас я поняла, что окончательно замёрзла, погода в тот день была не из лучших.
Холод 15 декабря 2010 года был студёным, даже ресницы успевали покрываться слоем тонкого инея, ноги и руки пощипывало, и я пожалела, что не догадалась надеть валенки.
Пусть во всей этой массе приглашённых на похороны людей я выглядела бы довольно нелепо и смешно, однако холод не так сильно коснулся бы моих ног.
Я подула на руки, которые уже давно задубели, пытаясь хоть как-то согреться, но это совсем не помогало.
«Странно всё это», промелькнула в моей голове мысль.
Я спрятала записку в карман своей дублёнки. Почувствовала, как чья-то рука легла на моё плечо.
Это была Аллочка, уже закончившая свою безликую речь.
Ты куда подевалась, Лена? Все потеряли тебя.
Замёрзла, вот решила немного пройтись и совсем не заметила, как дошла до выхода, попыталась я найти более-менее адекватное объяснение своего отсутствия на похоронах.
Мне показалось, что эти слова вполне убедили Аллочку, потому что она удовлетворённо кивнула, улыбнулась и сказала:
Ну, что ж, несмотря ни на что жизнь продолжается. Там, правда, заказан автобус, потому что народу слишком много. Но давай я подвезу тебя до кафе сама.
Вы тоже едете? спросила я, как бы очнувшись от своих мыслей.
Актриса развела руками:
Конечно. Я просто обязана присутствовать там. Маша была моей подругой.
Я впервые подумала о том, как хорошо, что в моей жизни есть такие люди, как эта Аллочка, как хорошо, что они не оставляют меня в одиночестве.
Я посмотрела в её бездонные серые глаза.
Хорошо, подвезите меня, Алла Семёновна.
.Мои мысли в кафе блуждали, конечно же, где-то возле улицы Разина. Мне не терпелось навестить мою новую знакомую Валентину Николаевну. Я намазывала красную икру на бутерброды, благополучно отправляла их в рот, а сама долго соображала, действительно, какое отношение могла иметь эта незнакомая женщина к моей судьбе.
Красная икра был не единственный деликатес на том поминальном ужине. Да и ела-то я её без особого настроения, а только потому что все так делали.
Мэр города Новочеркасска, Лесной Анатолий Сергеевич, действительно, прибыл в кафе на своём чёрном фирменном «мерсе» со своей неизменной «свитой». Это был полный человек с полными, как сосиски, пальцами, увенчанными печатками.
«Ну, прямо, как крёстный папаша», мелькнуло у меня в голове.
Он разыскал меня глазами и пальцем подозвал к себе.
Когда я, наконец, предстала перед ним в свой полный рост, Леснов оглядел меня с головы до пят, будто оценивал.
По правде мне был совсем неприятен этот его взгляд.
Ты Лена? наконец, изрёк он.
Я кивнула:
Да.
Ещё не замужем?
Нет, мне только восемнадцать недавно исполнилось, ответила я.
Недавно?
12 декабря 2010 года.
Ну, да; ну, да. Я слышал, что ты ещё слишком юна.
Леснов согласно покачал головой с довольно редкими волосами. На вид ему было около тридцати шести сорока лет. Рядом с ним за столом сидела в сером бархатном платье стройная блондинка, накрашенная совсем как кукла.
Она тоже налегала на бутерброды с красной икрой.
«Любовница», подумала я.
А работа есть? спросил Леснов.
Пока нет. Я готовлюсь в МГУ на факультет журналистики.
Леснов вздохнул.
А после окончания приедешь в Новочеркасск?
Не знаю.
Я пожала плечами. Действительно, откуда я могла знать, а тем более предвидеть, как сложится моя дальнейшая судьба. Может, кто-нибудь обладает подобным даром, но это, отнюдь, не я.
Приезжай, место тебе будет. Здесь нам журналисты тоже нужны. И вообще, есть должность пресс-секретаря администрации. Нынешний пресс-секретарь меня совсем не устраивает, порет всякую чепуху.
Я сделала умное лицо.
Хорошо, господин Леснов, я подумаю.
Иван как-то рассказывал о Вас, говорил, что у Вас ангельский голос, и Вы хорошо поёте.
Я снова пожала плечами:
Возможно, во всяком случае, я никогда не стремилась к карьере певицы.
А зря. Искусство сейчас в большом почёте, констатировал Леснов, Сейчас, конечно, это не совсем уместно, но я бы с удовольствием послушал Вас со сцены.
Простите, но я уже давно не пою, могу сорвать голос. А мне бы этого очень не хотелось. Понимаете?
Он кивнул, доедая остатки курицы:
Понимаю.
Затем все стали зачем-то умолять нашу приму Аллочку почитать стихи. Я про себя решила, что это тоже не вполне уместно сегодня, и всё же.