За окном стояла весенняя капель, а с рынка доносились крики зазывал:
Блины! Свежие пасхальные блины! С икоркой, с творогом! Покупайте блины!
Яя могу надеяться на то, что первый танец будет моим?
Они всё ещё смотрели в глаза друг другу, затем Линда отвела взгляд, её ресницы мило подрагивали.
Да, конечно, мистер Владимир.
Он улыбнулся:
Называйте меня просто Владимиром, а моего друга Николаем.
Тут девушка снова обратила на меня внимание и позволила поцеловать её руку.
Линда Веллингтон, произнесла она.
Николай Андреевич Кудрявцев. Я бы тоже хотел надеяться на танец.
Кажется, я поставил её в неловкое положение, потому что в тот момент взоры всех присутствующих были устремлены на нас.
Княгиня Измайлова подхватила свою юную дочь и повела её в специально выделенное для них место за столом, где уже были поставлены столовые приборы.
Тётя Антонина Петровна поднялась и по-хозяйки развела руками. Её громкий голос перекрывал царивший в гостиной гул.
Господа, господа, я предлагаю в этот пасхальный праздник сыграть партию на фортепиано.
Она неожиданно хлопнула в ладоши, и все гости окончательно умолкли.
Господа, как это кстати, что сегодня у нас в гостях оказалась княгиня Измайлова-Веллингтон со своей красавицей дочерью. Я наслышана о том, что юная мисс Линда неплохо играет и поёт. Недавно весь Лондон был в восхищении от её исполнения арии Татьяны Лариной. Обожаю русскую оперу и Чайковского. Господа, давайте попросим юную мисс Линду исполнить нам что-нибудь из своего репертуара. Мисс Линда, не откажите нам. Господа, господа, давайте поаплодируем.
Со всех концов гостиной раздались аплодисменты.
Давайте, милая мисс Линда! Мы ждём!
Раскрасневшись ещё сильнее, Линда Веллингтон подошла к фортепиано и села. Она смотрела на клавиши, слегка коснулась их руками.
Что мне сыграть? спросила девушка, окончательно смутившись.
Можно что-нибудь из русского репертуара! воскликнула черноволосая девица. Кажется, её звали Аделью на французский манер, и она сильно жеманничала и хотела поставить гостью в тупик.
Из русского репертуара?
Да, мы же русские, и живём а России, наверное, Вам будет легко вспомнить какие-нибудь русские песни, ведь, Вы же наполовину англичанка.
Её руки вновь скользнули по клавишам, и полилась мелодия.
«В лунном сияньи
снег серебрится,
вдоль по дороге
троечка мчится
Динь-динь-динь
динь-динь-динь,
колокольчик звенит,
это он, это он
о любви говорит
Владимир вызвался аккомпанировать второй рукой, после этого все подхватили романс, и даже безучастный на первый взгляд доктор Иван Семёнович уже во всю пел, раскрасневшись.
..Я очнулся от забытья. Передо мной стоял Владимир в форме унтер-офицера Гвардейского Измайловского Полка. Пары в зале продолжали кружиться возле ёлки, горели рождественские свечи, в воздухе чувствовался аромат нечаянной радости и сочувствия, и ещё пряников с корицею (до сих пор помню эти пряники).
Я давно люблю Линду, сказал Владимир.
Но почему решил добровольно уступить ту, о которой давно грезишь?
Линда должна сама сделать свой выбор. Она имеет право решить, с кем ей остаться.
Неужели откажешься от борьбы? спросил я.
Нет, не откажусь. Однако она не будет счастлива с гвардейцем.
Почему? Почему ты так думаешь, Владимир?
После убийства Столыпина пришёл приказ усилить охрану императорской семьи. Убийства повторяются взрывы, хаос мародёры ведётся активная работа среди бедноты и безграмотных слоёв населения. Моя жизнь ничего не стоит, а Линда Линда будет переживать.
Как ты себе это представляешь? Думаешь, Линда оставит того, к кому лежит её сердце, и останется с тем, кто
Ты ей нравишься.
Нравлюсь?
Да, я заметил, как она смотрела на тебя на литературной вечеринке у м-ль Арбениной.
Это неважно, всё неважно. Линда любит тебя, я не хочу, чтобы она страдала и жалела об упущенном счастье.
Годы изменили Линду, сделали из неё цельную личность, огранили, как из алмаза получается великолепный бриллиант. Она расправила плечи, но была смирёна перед ударами судьбы, она не сдалась, она просто жила, и в этом заключалась её удивительная божественная сила. Она выбрала Владимира. Это сулило ей короткое счастье и долгое вдовство. Так ко мне попал дневник моего друга Владимира.
Оставшись наедине с собой, я открыл его и прочёл на первой странице слова, написанные рукой самого Владимира: «Жизнь и смерть -христианина».
Глава 2
«Гуру»
Однажды ты войдёшь
в берёзовую рощу
и вдохнёшь чарующий аромат цветов
и деревьев,
и услышишь,
как вьются вокруг тебя
насекомые,
ты вдруг поймёшь,
что всё это не то,
что душа твоя жаждет
нечто большего,
но вот только чего
она жаждет?
.
Однажды ты зажжёшь свечу
и увидишь,
как она горит,
ты подумаешь:
«Вот, наконец, свет возник в моей жизни».
Но это не свет,
а отражение того сияния,
которым обладаешь ты,
только ты никогда не замечал
свою Внутреннюю Красоту,
сосредоточившись на внешнем.
.
Ты искал счастья,
но не находил его,
потому чтот оно исходит изнутри,
а не снаружи.
.
Помни же,
вещи совсем не такие,
какими видятся тебе
сначала»
(Гуру).
1904 год
.. «Я родился 16 ноября 1889 года в Петербурге. Родители мои были состоятельными людьми дворянского сословия, и единственным их желанием было, чтобы я не опорочил наш род и пошёл по стопам моих предков, кои всегда являлись военными честными людьми.
Мне повезло, ибо я рос в атмосфере любви, и со всеми членами моего семейства у меня сложились хорошие отношения. Я был дружен с моим старшим братом Андреем высоким блондином, который поступил в Измайловский Полк на три года раньше меня, и к моменту моего поступления уже был на хорошем счету. О нём положительно отзывался генерал майор Киселевский. Однако, вспоминая более-менее ясно всю мою жизнь, я поведу своё повествование с того момента, когда я, будучи ещё практически ребёнком двенадцати лет, перенёс тяжёлую болезнь.
Доктора, кои преподавали в университете, и приглашались отцом для консультации, не могли определить природу моего заболевания. Диагноз «чахотка» они ставить не решились, так как от чахотки обычно умирали, а я выжил, хоть и был ослабленным.
На семейном совете родители приняли решение отправиться в Индию, где, якобы, по слухам жил один человек, называемый «гуру», который мог лечить все хвори и немочи, и вообще, знал многое, что было неведомо для петербургских и московских учителей, профессоров и уважаемых людей, вхожих в наш дом.
Ещё до моего рождения родители переехали из Самары, где жила наша родня, ибо отец был призван на императорскую службу в С-Петербург в качестве инженера.
Идею о поездке в Индию я воспринял с не очень большим энтузиазмом, что, впрочем, было связано с тем, что я был значительно ослаблен своей болезнью.
Путешествие предполагалось на корабле, и в то утро, когда я впервые оказался на палубе этого царственного гиганта с запоминающимся названием «Пётр Великий», я сосредоточился на море, наблюдал за водной рябью, а мой слуга «Иваныч», которому я был препоручён и вверен, стоял чуть в стороне от меня и следил за тем, чтобы я «был в порядке».
Иваныч представлял собой высокого человека в сюртуке с седой бородкой и добрыми глазами. Он мне всё спускал с рук и прощал, и обо многих (почти всех) шалостях не докладывал родителям, и за это я был ему особо благодарен.
К тому времени моя мать, Маргарита Львовна, женщина грамотная и продвинутая для своего времени, очень сильно увлекалась эзотерикой, перечитала почти все книги по теософии, зачитывалась Анни Безант, Алисой Бейли и Еленой Блаватской. Несомненно, это было модным, однако нечто большее привлекало мою мать к эзотерике. Она действительно верила «в карму» и «закон перевоплощения души»; она хотела получить ответы на многие свои вопросы, а по слухам этот загадочный индийский гуру знал всё обо всём и мог сказать, кем ты был в своей предыдущей жизни до воплощения на Земле.
Отец, конечно же, не разделял этих радикальных взглядов матери, но не возражал ей, не спорил. Он просто давно не путешествовал и решил непременно побывать в легендарной Индии.
Когда мы прибыли в Индию, первое, что осталось в моей памяти, это ужасная жара; она была такой сильной, такой невозможной, что заставляла многих приезжих эмигрантов, словно кротов, проторчать в гостинницах, где они останавливались.