Бог не оставит нас, а искушения должны нас закалить, за них тоже надо благодарить Бога. Легче умирать будет. И там
15.10.2001 (из письма другу)Я, Саша Митин и Сергей Агабеков, на праздновании моего 25-летия, лето 1999г.
Александр Сергеевич Митин
Саня Митин Дорогой, близкий человек, влиянию которого я обязан своим приходом в Церковь к Батюшке: он меня и направил в этот храм к этому батюшке. Познакомился я с Сашей осенью 1993 года, чуть раньше, чем с Серёжей Матановым. Мы с осени этого года стали учиться в одной группе в МИФИ. Саша человек очень большого роста, где-то метр 9798. У него особенные, небольшие и внимательные голубые глаза и огромный открытый мощный лоб, на котором как бы печать ума и одухотворённости. Дед по матери у него был граф, и в нём очень ощущается эта порода: вся его манера поведения и разговора, основательная, интеллигентная, но в то же время простая и добрая, располагает к нему и внушает уважение. Он на год и один день меня старше (родился 27 июля 1973 года). Когда я его узнал, ему было 20 лет, но он производил впечатление гораздо более старшего человека. Пристальное внимание я обратил на него на семинарах по философии. В то время в моей душе уже произошёл кардинальный поворот в сторону Бога, я понял, что служить Ему величайшее благо и единственная цель моего бытия, ради которой можно пожертвовать чем бы то ни было. Это убеждение я выражал в искренних и горячих молитвах и очень ждал какого-то ответного призыва от Бога. Вот за такой призыв я и посчитал встречу и знакомство с Сашей. Было в нём нечто несомненно значительное, невиданное мною доселе, могущее исходить только от Самого Бога. Он сразу сказал, что он православный христианин. И при всей моей симпатии к нему, я не мог сразу сделать соответствующих выводов и последовать в своём духовном пути вслед за Сашей. Для этого должно было пройти ещё два года, наполненных различными событиями и впечатлениями, в том числе и от встреч и общения с Саней.
После первого же нашего плотного контакта я «пророчески» сказал ему, что мы теперь на всю жизнь будем вместе. «Посмотрим», ответил он. И, действительно, многое в нём потом показалось мне странным: его политические убеждения (позднее он мне признался, что состоял в движении, близком к «Памяти»), отношение к Богу в духе страха и благоговения (я же всё упирал на любовь), потом выяснилось ещё, что у него нелады со здоровьем, и после третьего курса, осенью 1994 года, он был вынужден прервать учёбу в МИФИ и лечь в психиатрическую лечебницу. Да Всё это были большие недоумения для меня и с чрезвычайным трудом помещалось в моём сознании. Между прочим, и сам наш Батюшка когда-то близко общался с «Памятью». Потом он в ней разочаровался и отошёл от неё, и многие оттуда остались с ним, но всё-таки именно «Память» засветилась в его жизни, и это не могла быть никакая «Демократическая Россия» или «Союз Правых Сил». Правда, конечно, были священники и другого направления. Но это всегда были более всего так называемые «неообновленцы» люди иногда и симпатичные, и добрые, но всё-таки далёкие от духа истинной благодати, мощи духовной.
Ещё я понял, что с Богом невозможно играть в «романы», в «любовь». Да, любовь, но проявить её сначала требуется в послушании и страхе чем-либо оскорбить Его. Нужно осознать своё недостоинство войти с Господом в безоблачные отношения взаимной любви и милости. Мы не можем с Ним так общаться. «Служите Ему со страхом и радуйтеся со трепетом». Никакие фривольности с Богом непозволительны: Он удаляется от таковых дерзких и наглых людей. Сначала покаяние, очищение сердца молитвами и слезами, и только потом, может быть, что-то большее
И, наконец, я понял также, что если ты серьёзно встаёшь на духовный путь, время спокойного благодушия кончается. «Всякий, приступающий работать Господу, должен уготовить душу свою к искушению». Будут и озлобления, и даже истерики, и много черноты повылазит из тебя наружу. Страсти, как змеи, покажутся из твоего сердца, и будет очень больно изничтожать этих змей. И много всяких неожиданных страниц окажется дописано в твою биографию.
И всё-таки мне было очень радостно и отдохновенно общаться с Сашей. Кстати, от него первого я услышал о глубине и красоте жизненного подвига святого князя Александра Невского. Он также первый высказал мне мою собственную заветную мысль о будущей встрече с любимыми писателями, в частности, с Достоевским, чем очень порадовал меня. Он говорил много глубоких вещей, но я более был занят тем, чтобы показать себя и доказать, что и я «не так уж плох» и могу быть с ним на равных. (Как теперь, кстати, строит отношения со мной мой дядя Боря, всё желая в чём-то тягаться со мною с пустым местом.) И глупое моё самомнение надолго затянуло мой путь к Божьей милости.
И всё-таки мне было очень радостно и отдохновенно общаться с Сашей. Кстати, от него первого я услышал о глубине и красоте жизненного подвига святого князя Александра Невского. Он также первый высказал мне мою собственную заветную мысль о будущей встрече с любимыми писателями, в частности, с Достоевским, чем очень порадовал меня. Он говорил много глубоких вещей, но я более был занят тем, чтобы показать себя и доказать, что и я «не так уж плох» и могу быть с ним на равных. (Как теперь, кстати, строит отношения со мной мой дядя Боря, всё желая в чём-то тягаться со мною с пустым местом.) И глупое моё самомнение надолго затянуло мой путь к Божьей милости.
В 1994 году Саша заболел, и на долгое время контакт с ним был потерян. Потом мы с Агабековым дозвонились до него и несколько раз ездили к нему домой, навещали. Общаться с ним было так же утешительно, как и раньше, и сам он был благодарен нам за поддержку своим общением. Ведь часто поддерживаешь человека не какими-то ободрениями и речами, а просто вниманием, уважением, предоставлением возможности ему высказаться и умением оценить его мнение. Саша по-прежнему говорил о Церкви и говорил с большой силой. Он говорил, что есть этот путь к Богу, и что человек, посещающий церковь, по-другому начинает всё чувствовать Всё это я слушал, впитывал, и продолжал жить по-своему, только всё глубже задумываясь над жизнью и о духовном пути. Наконец, в ноябре 1995 года я «созрел» и, наступая себе на горло, попросил Сашу указать, куда мне нужно идти, чтобы стать духовно сильным или хотя бы встретить таких людей. И он послал нас с Агабековым в Новоспасский монастырь, куда ходил сам.
Посещение этого места глубоко потрясло меня. Могучие стены, строжайший дух, полумрак, фигуры монахов, богослужение, книга, которая попалась мне в руки и которую я безотрывно там же прочитал «Демонская твердыня» отца Александра (Ельчанинова), где я просто увидел самого себя, всю свою некрасивую неправду Нельзя сказать, что мне очень понравилось в этом месте. Но игнорировать и дальше Церковь Православную я более уже не мог. Колоссальная осмысленность и правда, которую я там встретил, неизмеримо превышающая всю «мою» куцую правду, сокрушили меня, заставили переосмыслить жизнь и пожелать остаться в этом мире, который в тот момент приоткрыл мне свои двери. Я, уходя из монастыря, трижды от всего сердца произнёс Иисусову молитву, вложив в неё именно эти чувства и это желание. А до этого я не мог полностью от сердца говорить эту молитву.
Я попросил Сашу указать мне храм, в который каждое воскресенье я мог бы ходить на службу. И он, в ответ на мою настойчивую просьбу, послал меня в храм Святителя Николая в центре Москвы, к нашему Батюшке. И этим была решена вся моя дальнейшая судьба. В тот самый день, когда я впервые сходил на службу в эту церковь и искренне со слезами молился там Богу, вечером на дне рождения Карин я встретил свою будущую жену Алесю. И разговор наш с ней начался в тот момент, когда совершенно случайно, благодаря другому православному человеку, бывшему там, выяснилось, что она недавно начала ходить в этот же самый храм к Батюшке.
С этого момента началась совершенно новая глава моей жизни, в которой Саша уже не занимал того места, как раньше, но он был в ней, поддерживал меня и я всегда хранил ему глубокую благодарность за то, что он сделал для меня. А он ведь и сам был удивлён, какой оборот приняло дело
Позже, с 1996 года, был 3-летний перерыв в нашем общении. Его опять невозможно было нигде найти, по его телефону никто не поднимал трубку. Возможно, опять дала себя знать его болезнь Но к моему 25-летию он появился вновь, и оказался очень полезен. Он, в частности, очень поддержал меня в ту осень 2001 года, и если бы не он, может быть, всё и не кончилось так благополучно, как кончилось. И до этого он укреплял меня в моих начавшихся недоумениях с Батюшкой, показывая, как строить с ним отношения и укрепляя меня в доверии к нему. Главное, его слово всегда имело силу. А таких людей мало. Много глубочайших разговоров было у нас по телефону, как это ни странно для телефонных разговоров вообще. Много позже у меня начался очень важный опыт телефонного общения с Батюшкой. И каково же было моё удивление, когда я услышал, что голос Батюшки тембром и интонациями по телефону сильно напоминает голос Саши, хотя раньше, при очном общении, я никогда этого не замечал Среди всего прочего, Саша сказал мне ту важную мысль, что всякое состояние, приходящее к тебе в результате посещения храма и, шире, от искренней молитвы, есть ответ Господа Бога, который ты должен принять со смирением и доверием: ты не должен навязывать Ему, что тебе давать, ибо «всяк дар совершен свыше есть, сходящий от Отца светов», и Ему лучше знать, в каких ощущениях сейчас ты действительно нуждаешься более всего.