К концу седьмого круга меня начинает откровенно трясти.
Да выиграет твой Никита, не переживай, неожиданно подобравшись с тыла, говорит Ира.
Я вздрагиваю, резко вдыхаю и задерживаю воздух, но от гонки не отрываюсь.
Он отстает, произношу на выдохе, пока Горский завершает круг четвертым по счету. И мне нет до него никакого дела.
Ира щелкает меня по носу, я возмущенно оборачиваюсь к ней и тру лицо.
У этого красавца два сердца. Щас перейдет на второе, гляди!
Куда?
Они далеко от берега. Уже ничего не видно только точки в воде, похожие на рябь.
Я кусаю костяшки пальцев, а Ира хохочет в полный голос. Из-за нее не слышу комментатора, а он только что тройку лидеров назвал. Не замечаю, как начинаю выкрикивать следом за Пустовой что-то непонятное вроде «да» и «вперед». Никогда не замечала за собой спортивного интереса, но сейчас заряжаюсь атмосферой.
Спортсмены проходят последний поворотный буй, объявляет комментатор.
Не вижу издалека, не разберу кто где, пока пловцы не приближаются к финишной прямой или к створу, как умничают в толпе. Взгляд цепляется за желтую шапочку, что резво набирает темп, вклинивается между призерами, а затем и вовсе уходит в отрыв.
О, турборежим включил, смеется Ира.
Никита! Это Никита! только прокричав это, я осознаю, что творю, и закрываю ладонями рот.
Но вокруг всем плевать, а Ира уже бросается обнимать меня.
Я впервые за три дня иду на награждение. Стою в стороне, выглядываю из-за плеча длинноволосого парня, что закрывает мне весь обзор. Тот жестикулирует и дергается постоянно, мешая шпионить за Горским.
Когда победителя наконец объявляют, все громко аплодируют, даже свистят. Припадочный передо мной тоже поднимает руки и подается вперед, а мне не видно!
Мне ничего не видно, бормочу я.
Что? неведомым образом парень слышит и оборачивается так некстати.
Я чуть заваливаюсь на него. Чтобы не упасть, хватаюсь за плечи и негромко вскрикиваю от неожиданности. Ну как негромко это мне так кажется. А взгляды зрителей внезапно так направляются в мою сторону.
Я краснею, поджимаю губы, но с достоинством пячусь назад движения плавные, подбородок задран. Спотыкаюсь, лишь когда встречаю глаза Горского. Магниты в деле, притягивают. Не могу пошевелиться секунду или две, пока он сверлит меня взглядом из-под бровей, а затем не скрываюсь в толпе.
Ира вместе с мужем находят меня позднее, все на том же понтоне. Рассказывают про завтрашнюю вечеринку по поводу закрытия чемпионата и свои грандиозные планы. А ночью я ворочаюсь и не могу уснуть, все думаю о том, что может быть. А может и не быть вовсе.
Утром на сборе перед марафоном в шестнадцать километров я не нахожу Горского. Он не участвует? Надо было заранее списки посмотреть, меньше волновалась бы. И да, он жутко травит мои мысли. И нет, я совсем не расстраиваюсь, даже расслабляюсь слегка.
Не тревожусь, пока краем уха не слышу от других ребят, которые собираются плыть, что Горский еще накануне вечером улетел на сборы перед очередным чемпионатом.
Секунды бегут, люди слоняются рядом, а я замираю.
Чудес не бывает. Все-таки забыла, да?
Глава 7
Никита
Дорога из Шереметьево окончательно убивает во мне все живое. Я почти месяц слонялся по миру сборы, соревнования в Европе, рекламный проект. Что ни говори, а раньше я так не уставал. Или не циклился на этом, шел дальше и дальше. Пока не уперся в стену.
Победы больше не приносят удовлетворения. Оставляют горький осадок, который со временем превращается в зыбучие пески. Чем ближе отбор на Игры, тем хуже: сомнения гложут с каждым днем все сильнее. Пытаюсь выбить усиленными тренировками, но они уже проникли в подкорку. Даже сейчас зудят так, что хочется разодрать виски в кровь.
Что, если я опять не смогу?
Поднимаюсь в квартиру, разуваюсь и напрягаю грудную клетку, готовясь наконец выдохнуть. Но с порога чувствую, что не удастся: воздух пропитан запахом еды, в зале горит свет, слышны шаги. Не успеваю подумать об этом, как навстречу выбегает Лиля.
Ты же должна быть в Нью-Йорке, говорю, не скрывая раздражения, но мои слова тонут в ее душных объятиях.
Она тянется за поцелуем, но я отворачиваюсь. Лиля делает вид, что не замечает этого, оставляет влажный след на щеке и улыбается до ямочек. Играет на пять баллов. Впрочем, актрисой она всегда была отличной. Если бы не призналась тогда, то я бы и не догадался, наверное.
Она тянется за поцелуем, но я отворачиваюсь. Лиля делает вид, что не замечает этого, оставляет влажный след на щеке и улыбается до ямочек. Играет на пять баллов. Впрочем, актрисой она всегда была отличной. Если бы не призналась тогда, то я бы и не догадался, наверное.
Я заказала ужин. Твои любимые ребрышки и
Лиль, тормози. Что ты здесь делаешь? Мы так не договаривались.
Я теперь по предварительной записи должна домой приезжать? быстро съев улыбку, горячо возмущается она.
Уже правдоподобнее, но на меня не действует. Это место давно перестало быть нам домом.
Она напрягается, понимает, что с мертвой точки мы не сдвинемся, и сдается.
Завтра в Южном мой отец заключает контракт с твоим. Было бы странно, если бы меня не пригласили.
Мы вполне могли прийти туда по одному.
По ее лицу становится ясно, что нет, не могли. Общественное мнение слишком важно для нее.
Я в душ, летел с пересадкой.
Сняв куртку, вешаю ее в гардероб и игнорирую то, как Лиля старательно кусает нижнюю губу. Раньше тормоза срывало от одного этого действия, сейчас мертвое спокойствие по всем фронтам. И она догадывается. Из-под маски начинают проступать настоящие эмоции, но Лиля быстро берет себя в руки и натягивает фальшивую улыбку.
Поужинаем, когда примешь душ. Я все разогрею.
И как мы опустились до такого?
Под ледяным напором воды слегка прихожу в себя. Желудок гудит проспал весь рейс и не помнил, когда ел в последний раз. Поужинать будет неплохой идеей, но я не спешу выходить.
Ищу в голове, в прошлом точку излома. Теряюсь. Почему? Потому что Лиля была центром моей вселенной. Я просто не представлял каково это без нее, мы ведь со школы вместе. А теперь не понимаю, как быть с ней.
Сколько раз я слышал: «эта девушка находка», «да она идеальная», «береги ее». Берег. Как умел, как мог. Никого вокруг не замечал. Но ей всегда было мало. Не сумела она справиться с ревностью к единственной реальной сопернице к воде.
Перед свадьбой я уехал на соревнования, где получил серьезный вывих. Пришлось проходить срочную реабилитацию и задержаться дольше, чем планировал. Лиля, как мне казалось, отнеслась с пониманием: звонила каждый день, подолгу рассказывала, как идет подготовка к церемонии. Все было нормально. Для отношений, которые длятся больше десяти лет, более чем нормально. Пока она резко не замолчала после девичника.
Такое случалось и раньше, иногда ее показы и съемки длились сутками. Но чтобы ни одного сообщения, ни одного признака жизни в соцсетях это не было на нее похоже. На четвертый день тишины я позвонил и спросил обо всем сам. Она расплакалась и призналась, что изменила.
Было больно.
И нет, я не святой. У нас ведь были ссоры и долгие расставания, передышки. Я не один раз уходил в загул, иногда даже имен наутро вспомнить не мог. Но не так. Не накануне свадьбы. Не после того, как мы решили идти по жизни вместе.
Я не порвал с ней сразу, только потому что она умоляла я поддался, дал время обоим остыть и подумать. Ее оставил в Москве, а сам улетел в Южный там как раз строили дом, в котором мы планировали жить. Но хватило меня на неделю. Не клеилось. Не брала трубку после третьего гудка мысли грязные лезли в голову. Понял, что не смогу и не хочу так. У нас будто срок годности вышел.
Когда сказал, что это конец, Лиля много плакала и кричала. Винила во всем меня мою одержимость спортом, вечные соревнования. Говорила, что уделял ей слишком мало времени, что не любил. Жалко звучало. Я ведь всегда поддерживал ее.
Вытерев ладонью запотевшее зеркало, я смотрю на себя. Мне совсем не нравится то, что вижу. Желудок резко сокращается даже больно от спазма. Обтираюсь наспех, выхожу из ванной в шортах и влажной футболке, сажусь за накрытый стол в зале. Есть хочу, аж слюни текут. Но Лиля в бешенство приводит нездоровой суетой. Со звоном отбрасываю приборы на стол.
Остановись, выдыхаю, когда пытается подсесть ближе. Слушай, я согласился не портить жизнь тебе и твоей семье. Обещал сделать вид, что между нами все нормально, пока наши отцы не заключат контракт, который вам нужен. На большее я не подписывался.
Теперь ясно, что я крупно просчитался с этим уговором, попался на уловку. Лиля использует каждую возможность, чтобы вернуть все, совершенно не слышит меня. Даже расстояние не помогает.
Толком не притронувшись к еде, ухожу в спальню и закрываю дверь. Не сдерживаюсь и бью раскрытой ладонью в стену. Только потом ложусь в постель, Лиля может и в гостевой переночевать.