Через неделю Дато и Эндзела поехали навестить родителей в село. Мама с отцом по-прежнему не разговаривали. После ужина, где все старались сохранить нейтралитет, мама ушла, Дато задремал после тяжелой недели, а Эндзела сначала собралась смотреть телевизор и даже пересела на диван, но, глядя на отца, она вдруг всё поняла, поняла причину его поведения. Она покрутила в руках пульт и села поближе к отцу. «Послушай, пап, начала тихо дочь, так дальше продолжаться не может. Ты совсем не ты. Ты думал, что после операции, все быстро наладится, а вышло не так, как ты думал. И теперь тебе страшно» Серго изменился в лице, он попытался отвернуться, скрыть подкатившие слёзы, но разве уйдешь от проницательного взгляда дочери, который смотрел прямо в его сердце. Но он всё же попытался: «С чего ты взяла?» «Пап, мягко улыбнулась Эндзела, я тебя очень хорошо знаю. И чувствую» Она положила руку на место шрама на груди отца. «Ты резкий, острый на язык, но ты не злой. Ты просто совсем задавил в себе любовь своим страхом. А надо любить. Любовь всё поправит. Понимаешь, мы так устроены, что когда мы злимся или испытываем низменные эмоции, раздражение, гнев, злость, то наши мышцы рефлекторно сжимаются, словно пытаются образовать панцирь. И у тебя болит, потому что ты всё время сжат. Понимаешь?» Серго не смотрел в сторону дочери, но она понимала, что он слышал ее. «Ты совсем перестал быть похожим на моего папу. Ты стал морщинистым и страшным с вечной гримасой раздражения, у тебя всегда уголки губ опущены вниз, а вместо речи сплошное гавканье. Я даже не помню, когда ты последний раз улыбался или что-то рассказывал. Ты всё время всем недоволен, как будто весь мир тебе враг, как будто мы тебе враги, Эндзела говорила тихо и спокойно, но это не так. Расслабь свои мышцы своей любовью и тебе станет легче. Мы любим тебя, пап. И знаем, что и ты нас любишь, так дай прорваться этой любви, покажи её, верни мне моего папу». Серго посмотрел на дочь она спокойно улыбалась, он сжал её руку, говорить он не мог, слёзы стояли в горле. Эндзела наклонилась к нему и поцеловала: «Верни мне моего папу». Улыбнулась еще раз, и, разбудив спящего Дато, поднялась в свою комнату на втором этаже.
Серго сидел неподвижно и думал, какая же у него дочь, попала в самое больное, она это умела делать всегда, но сейчас не просто попала, а как будто что-то разорвала, какие-то цепи, которые сковывали его грудь.
Эндзела вышла из гостиной с облегчением: всё правильно сказала. Она чувствовала, что попала в цель и сделала всё, что могла. Чуть позже она заглянула в гостиную: отец лежал на животе и смотрел телевизор (так он лежал обычно, когда у него ничего не болело), Эндзела тихонько прикрыла дверь и улыбнулась.
На следующий день солнце осветило семью Циклаури. Серго вернулся. Он за завтраком сам пошёл ставить чайник, шутил и смеялся. Всё напряжение, которое витало в их семье последние три месяца, исчезло. Ночь унесла морщины и злобный оскал. Любовь наполнила и расправила грудную клетку Серго. Суббота и воскресенье прошли легко и весело.
Уезжая в воскресенье вечером, Серго, как обычно, провожал детей до машины. Эндзела обняла отца и прошептала: «Теперь это ты». Серго улыбнулся и крепко прижал дочь к груди.
А еще через две недели, когда Дато и Эндзела приехали к родителям, они увидели весёлую Тами и вновь помолодевшего Серго, которые общались друг с другом, как во времена своей нежной любви. Вечером мать отвела дочь в сторону: «Я не знаю, что ты там ему сказала, но его словно подменили. Он и завтраки нам готовил, и шутил опять, и больше не оскорблял и не ругался. Спасибо». «Мам, я просто поняла, что папа не мог без причины так себя вести. А ты не могла его понять, потому что обида не давала тебе эту возможность. Вы же столько лет вместе. Надо чувствовать друг друга». Тами понимала, что дочь права, и не она жена, а дочь нашла нужные слова, которые вернули ее любимого Серго не только ей, но и семье. И только это было важно.
Ель и берёза
Недалеко от пруда растут вместе ель и берёза. Сплелись так тесно корнями, что кажется растут из одного ствола. Интересное явление и жизненное какое-то. Абсолютно разные деревья, принадлежащие к разным видам, а поди ж ты, растут вместе и друг дружке не мешают. Парочка противоположностей так притянулась, что разлучить их сможет либо лесоруб, либо смерть одного из них: настолько они близки кажется, что если начнет погибать одно дерево, то погибнет и второе, не сможет жить в одиночестве, ведь с рождения вместе.
Так часто бывает и у людей, вроде разные, а заплела судьба корнями, так и не распутаешь, не выберешься. И живут «ель с берёзой», и не поймёшь, то ли мучают друг друга, то ли жить друг без друга не могут. И кто знает, что станется с людьми, если их разъединить? Может «ель» счастливо заживёт со своими хвойными друзьями, а «береза» найдет счастливое прибежище у лиственных. Непонятны человеческие судьбы, сложна человеческая природа, неоднозначна человеческая жизнь.
С природой все проще. В ней гармония. И растут много лет вместе ель и береза, не мешают друг другу, общаются и радуют весь природный мир вокруг таким необычным союзом.
А люди бегут мимо них, не замечая, а если и заметят, то поудивляются такому явлению, поцокают языком, пофотографируют. А если бы прислушались к ним, то может и услышали бы секреты жизни о том, как жить в мире, любви, поддержке и гармонии двум противоположностям, чтоб корни, сплетённые судьбой, были не обузой, а опорой в жизни.
Идеальный день
Лето. Тёплым солнечным утром я просыпаюсь, улыбаюсь заглядывающему в щель между шторами и окном солнцу, потягиваюсь и опускаю ноги на чуть прохладный деревянный пол. Впереди прекрасный чудесный день, полный открытий!
Весь день только мой! Я завтракаю блинчиками с малиновым вареньем, запивая прохладной водой. Вы знаете, что вода обнажает вкус, не перебивает его, а раскрывает? Я завтракаю у окна, наблюдая за кошкой, которая исследует мир палисадника. Вот она садится и с опаской смотрит на травинку, которая наклонилась к тазику с водой. Подхватываемая ветром, травинка периодически опускает свой кончик в воду, она движется, кошку это пугает, и она отпрыгивает. Я улыбаюсь: «Вот вроде мудрая, а травинку боится».
После завтрака я устраиваюсь на качелях и погружаюсь в прекрасный мир очередной книги, но уже через час сквозь строчки меня зовет недорисованная картина, и я, отложив книгу, иду в дом и становлюсь к мольберту. Краски ложатся ровно под солнечным освещением. Красочный мир цветов, которые меня восхищают, когда я заглядываю в новую, еще не открытую баночку с краской, захватывает, сосредотачивает. Наслаждение!
Качели в саду обратно манят раскрытой книгой. Как здорово ничего не планировать! Пусть не всегда, но иногда просто хочется идти по наитию дня. Полюбовавшись очередным красочным кусочком, я спускаюсь вниз. Холодная вода из колодца дразнит моё горло. Напившись, я выбегаю за забор: там, на лугу пасется мой конь. Матрос. Красавец, блестяще-черный, с карими мудрыми глазами. Я глажу его, перебираю пальцами гриву, прислушиваюсь к его фырканью, и замираю в единении, когда он кладет мне голову на плечо. Мы как будто разговариваем с ним на одном только нам ведомом языке. Договорившись, я вскакиваю на него, и мы весело несёмся по лугу, прося прощения у всех цветов, что легли под нашим бегом. В наших волосах смеётся ветер, который летит вместе с нами. Ближе к лесу конь сбавляет бег, и мы шагом входим в прохладу, там он идет знакомой тропой к быстрому ручью, напоминающему мне тот, по которому маленькая Ассоль пустила свой кораблик с алыми парусами, а он привел её к волшебнику.
После обеда я опускаюсь в дремоту, которую может вызвать только послеполуденное солнце: мир, кажется, замирает, всё ленно и тихо. Лежа на качелях, я смотрю в голубое небо, и взгляд никак не может остановиться. Он ускользает всё дальше, уходит за атмосферу и видит чудо Вселенной с мириадами звезд. Маленькая точка в виде кружащегося ястреба возвращает мой взгляд в настоящий момент. Ястреб на своих расправленных крыльях парит над полем. Маленькая нерасторопная мышка сегодня его обед. И мышку даже не жалко, потому что понимаешь, какой труд затрачивает птица, чтобы добыть пропитание. Она его заслужила.
Оцепенение сменяется дремотой, и вот я уже засыпаю, а ветер, чуть раскачивая качели, шевелит прядку возле лба и мои мысли. Прилетевшая муха будит меня. Надо сбросить сон, и я, взяв полотенце, босиком бегу на речку. Погружаюсь в согретую предвечернюю воду, мощными гребками доплываю до противоположного берега и обратно, ныряю, выгибая спину, а потом просто плыву вдоль берега и смотрю на жизнь ласточкиных семейств, которые устроили себе спальный район на крутом берегу реки. Пора возвращаться. Надо еще поколдовать над ужином.
Да и голодных уже набежало: Ириска вежливо подмяукивает около миски, неутомимый Рекс отчаянно напоминает о своем голоде, вертясь около меня и хлеща мои ноги хвостом. Звери накормлены. Наступает час моего Вдохновения. Я сажусь за ноутбук, и строки, подпитанные эмоциями дня, быстро выбегают из-под моих пальцев. Даже во время написания, я уже чувствую хорошо, а потому пишу с улыбкой.