Да. В дальнюю область,
В заоблачный плес
Ушел мой приятель.
И песню унес.
С тех пор не слыхали
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
А второе ваше соло в самом конце, когда вы заканчиваете вторую половину последнего куплета:
Не надо, не надо,
Не надо, друзья
Гренада, Гренада,
Гренада моя!
О, какая у вас память! восхитился Фархад.
Просто это песня потом всю жизнь сопровождала меня. Кстати, а вы знаете, что Михаил Светлов написал «Гренаду» в 1926 году?
Да?! Даже не подозревал об этом! В моем сознании с того самого пионерского лета в Пскенте как само собой разумеющееся сидело понимание: автор сделал синтез двух гражданских войн нашей и испанской!
Как это ни удивительно танцевал только от нашей. Тогда в огромных пределах страны, раньше называвшейся Российской империей, лишь недавно отгремели сражения красных против белых и иностранных интервентов. Хотя, если быть более точным, то не везде. Скажем, в Средней Азии басмачество не мирилось с властью большевиков до 30-х годов. Отдельные столкновения частей НКВД с партизанами-басмачами не прекращались даже с началом Великой Отечественной против гитлеровской агрессии. А в 1926 году, когда Светлов создал стихотворение, очень скоро ставшим знаменитым на все последующие времена, до гражданской войны на Пиренеях еще было 10 лет. И вряд ли тогда 23-летний автор был в курсе положения дел в Испании. Скорее всего, наитие поэта, вызванное увиденной им вывеской гостиницы «Гренада» на Тверской улице в Москве. Недаром большие поэты и вообще художественно одаренные личности были пророками судьбы своей и судеб Отечества: Пушкин, Лермонтов, Блок, Цой, Тальков
А в мою память, вернулся Пулатов в общее с Вероникой прошлое, навсегда врезалось еще одно: когда я закончил песню, как вы сказали, чистым и печальным тенором, то девочка-зритель, сидевшая в первом ряду с моей женой, то есть со своей пионервожатой, вскочила, издала какое-то восклицание и радостно захлопала.
Это была я!
Тут уж он положил свою руку на пясть своей дамы. Она осторожно повернула ладонь кверху. Их руки его левая и ее правая, соединились. И они, замечая это, и в то же время как бы не замечая, потом так и сидели.
Счастливые часов совсем не знают. Но они еще и к еде не притрагиваются. Даже в ресторане, где есть просто-напросто положено по умолчанию. Но Фархаду и Нике не до еды. Некогда. Невозможно оторваться друг от друга в разговорах. Да и не помнится совсем о еде! И не хочется!
А на том смотре наш отряд занял что-нибудь из передних мест? спросила Ника. Вот этого я не помню
Среди воспитателей была одна пожилая учительница. Это я тогда, в свои неполные 22, воспринимал ее пожилой. Сейчас-то я понимаю, что ей было лет 40-45 Простите, это не к вам! Вы-то выглядите не старше 30-ти! К тому же общественное сознание в те годы было другое: 40 лет это уже считалось возрастом. И люди чувствовали и держали себя соответственно. Так вот, та руководительница отряда старших детей держалась очень солидно, и на педсоветах ее высказывания были авторитетными. Она и сказала после смотра художественной самодеятельности: «Вам за выступление первое место. Но смотр мероприятие для детей. Потому вашему отряду не будет никакого места». Кстати, не помню ни имени, ни отчества, ни фамилии этой авторитетши. А вот директора пионерлагеря, скромного, спокойного мужчину лет сорока, назову достоверно: Усов Владимир Петрович.
А кто-то недавно обещал мне при нашей встрече спеть, сказала Ника лукаво.
Что, прямо сейчас?
Да. И, желательно, со сцены, в микрофон.
Вы серьезно?
Разве мой верный рыцарь не может выполнить маленькой просьбы своей Беатриче?
Дульсинеи.
Нет, мне больше хочется быть для вас Беатричей! засмеялась она тому, что просклоняла несклоняемое имя.
Беатриче, в самом деле, покруче Дульсинеи. Как и Данте Сервантеса.
Так, Беатриче ждет песни во всеуслышанье и под музыку.
Во время их незнания часов около половины зала заполнилось посетителями, дважды гостей с промежуточным антрактом занимал вокально-инструментальный квартет, воздух заметно сгустился от сигаретного дыма, были и танцульки. Но вся эта ресторанная привычность проплыла мимо Ники и Фархада. Если они и замечали что-то, так это грохот усилителей музыки, мешавший разговору.
Пулатов пристально посмотрел в сторону буфета в дальнем углу зала. И когда ему показалось, что сын обратил на это внимание, призывно махнул ему рукой. Тот подошел. Глаза его стали заметно масляно-осоловевшими.
Моя дама изъявила желание, чтобы я спел для нее с эстрады. Ты можешь об этом сказать руководителю ансамбля и устроить мое выступление? спросил отец. Если надо, я заплачу.
О чем вы говорите! ответил сын, и его голос был теперь не таким твердым, как прежде, но с петушиными оттенками. Как я скажу ему, так и будет! Платить не надо! Но если я скажу вам заплатят!
И отправился к эстраде не очень твердой походкой.
Беатриче готова пожалеть о своем капризе, она протянула к нему обе руки.
Всё нормально! приподнялся он со своего места, приняв ее руки в свои. Поцеловал одну, другую и направился к возвышающейся сцене.
Тихонько познакомил музыкантов с мелодией. Вступление, которое он пропел Нике неделю назад, при расставании возле Дамаса, прошло при попытках гитариста, пианистки и ударника войти в музыку песни. Но уже второй куплет Фархад пел в инструментальном сопровождении:
Там в углу красивая японка,
Она пела песни о любви
По окончании его выступления зал не очень шумно, не очень дружно, но зааплодировал. Фархад слегка кивнул головой и сказал в микрофон:
Песня исполнялась и посвящается моей Прекрасной Даме.
И под дополнительные аплодисменты направился к своему столику.
Спустя некоторое время к ним опять подошел Фуркат:
Вы, дада, оказывается, классно поете! Музыканты спрашивают: откуда они? Я говорю: с Москвы! И наш солист просит, если можно, чтобы вы написали ему слова вашей песни.
Прямо сейчас, что ли? спросил отец и посмотрел на Нику.
Принесите бумагу и ручку, и мы напишем, сказала она, опять-таки правильно поняв взгляд своего рыцаря.
И еще одна просьба, продолжила она. Как можете видеть, мы совсем не притрагивались ни к еде, ни к напиткам. Попросите, пожалуйста, нашего официанта ведь вы здесь, сразу видно, влиятельное лицо! уложить наш стол в два пакета. И ваш отец довезет дары вашего ресторана вашему брату и сестре, а я своему сыну. Кстати, уже за всё заплачено
Шесть секунд! Всё будет сделано по вип-разряду! ответил Фуркат, весьма польщенный комплиментом в свой адрес от этой сногсшибательной женщины.
Я, признаться, сейчас почувствовала, что голодна, улыбнулась Ника, когда Пулатов-младший удалился. Но утолять эту физиологическую потребность здесь никак не стоит: всё остыло, но главное не хочу, чтобы в нашем с вами вечере было что-то еще, кроме общения нашей памяти, наших сердец и душ.
Официант, молодой человек, русский, светловолосый и голубоглазый, аккуратно расфасовал всё по пластмассовым контейнерам, потом сложил их в два пакета и проводил с ними до машины эту пару взрослых людей, внушительно солидных, поразительно красивых и совершенно необычных.
3
Телефонная связь их свела снова.
Ника вышла в футболке с короткими рукавами и юбке. Футболка синего цвета с белым воротником. Две верхние пуговицы из трех были расстегнуты, что создавало своеобразный разрез, чуть-чуть открывающий начало каньона между двумя холмами, ясно обозначенными под тканью. Расклешенная юбка-гофре из плотного белого полотна до колен не доходила, а в талии была на лакированном ремне темно-голубого цвета. На плече из такого же кожзаменителя сумочка, свисавшая до бедра. На голове белая соломенная шляпка с низким верхом и маленькими полями. Волосы на затылке перехвачены декорированной резинкой: черные, густые, здоровые, блестящие, доходившие почти до поясницы. Сандалии с комбинированными ремешками, белыми и голубыми. Прекрасные ногти на руках и ногах сочетались цветом с верхней частью одеяния.
Ах, ножки, ножки! Вот они, от которых теряешь дар речи! Очаровательны и в любой обуви, и босиком! Да, сейчас Ника в широкой юбке, но ведь в самый первый раз она была в джинсах, а взгляд Фархада как объектив цифровой фотокамеры: нажатие кнопочки и всё остается в памяти. В которой мгновенно и произошел подсознательный монтаж прежних и теперешних кадров.
Вы восхитительны! прошептал Фархад, поцеловав ей руку. Наверно, примерно такой была Тоня Туманова, которая некогда пленила Павку Корчагина. И меня тоже: не помню только, в каком это было классе, то есть когда мы проходили «Как закалялась сталь» Николая Островского, в седьмом или восьмом. Но Тоне Тумановой до вас далеко. Вы несравненны.