Голова цела, осколки спину посекли.
О, це гарно! Барма, отрежь ему башку, с собой заберёте. Все должны в одном месте лежать. На башку ему будёновку солдатскую старую и кинжал в зубы. Это будет страшно и символично. Когда Маннергейму доложат, он поймёт, от кого привет. Это вы тоже хотели? спросил у майора.
Мы хотели, чтоб красноармейцев как баранов не резали. Давайте, хлопцы, сыграем эту страшную оперу.
Не такая страшная, как противная.
Не кажи «гоп», под пулемёт сгоряча попадёшь, если сразу не побьют, поковыряетесь. Ну-ка, Француз и Барма, нарисуйте мне планы цёго хутора. Каждый малюйте врозь, як запомнили.
Сравнив два наброска, сказал: «Добре».
Барма, как видишь начало?
Если сторожатся, то пост, скорее всего, вот здесь, в сарае. Отсюда и нужно начинать. Часового можно выманить, вроде зверь пришёл. Рысь или росомаха.
Чего мудрить? Подпалить к свиньям собачьим!
Неплохо. Тишина нам не нужна. Спалить весь хутор. Тут майор вмешался. Только чтоб никто не ушёл.
Молодёжь во второе кольцо посадим муха не пролетит. Полчаса на подгонку одежды, оружия, и лыжи майор хорошие привёз. Откуда, кстати?
У спортсменов занял. Финские, шведские и норвежские. Вернуть бы нужно.
Три с половиной часа спать, поснедать и вперёд. Старшина пошёл инструктировать ночную охрану, чтоб не подстрелили своих, когда будут возвращаться.
Постепенно все улеглись, и землянку заполнили обычные звуки спящих мужчин. Кто-то похрапывал, Монах постанывал, майор проверял лыжные крепления, хотя внимательно просмотрел, когда забирал инвентарь на спортивном складе. Ему хотелось своими глазами увидеть страшную работу пластунов. Вспомнились рассказы стариков, как лихо дурачили умелых черкесов в былые времена. Как защищали они родные станицы и табуны, как ходили в ответные набеги в горы Чечни, а ещё не давали покоя мысли о дальнейшей судьбе казаков. Выполнят ли НКВДшники свои обещания. Таких бойцов терять было жалко и нерационально. Тройка стоящих пластунов за пару недель смогла превратить даже не служивших парней в отличную разведывательно-диверсионную команду.
Конечно, научить за это время стрелять «на хруст» в темноте невозможно, но научить не мешать тоже важно. Главное как они подобрали слова, что учились и тренировались все до седьмого пота и ещё немного. Ах как хотелось ему посмотреть эту команду в деле. Но ему и старшине это категорически запретили. Даже в хорошо продуманной операции всего предусмотреть невозможно и есть вероятность, что кто-то их увидит, запомнит, расскажет. Тогда вся задумка летит к чертям собачьим.
Где-то загрохотало. Бойцы штурмовали неприступную линию Маннергейма. Не всё получалось гладко у Красной армии. Не хватало «слаженности». Артиллерия, боясь задеть своих, слишком далеко накрывала огненным валом от передовых укреплений, авиация вообще мало помогала наземным подразделениям, а то и сыпала бомбовой груз на свои позиции. Да и позиций как таковых не было. Начальство, опасаясь, что, вырыв окопы, бойцов из них не выгонишь, запретило закапываться. Красноармейцы обмораживались и теряли боеспособность без боя.
Сосновым поленом майор открыл раскалённую дверцу печки, подкинул новую порцию дров, заметил, что Монах не спит.
Болит?
Терпимо.
Жалеешь, что не пойдёшь?
У восьмерых шансов больше, чем у семерых.
Есть сомнения?
Слишком много неизвестных, а времени на подготовку нет. Опытных всего половина. Он приподнялся, посмотрел на спящих казаков. Послал Барму голову отрезать, а молодых помочь ему, на самом деле посмотреть на реакцию. Семён наотрез отказался, а Васыль чуть нутро не выплюнул. Вот такие помощники. Ничего, я его заставлю эту башку до хутора доставить. Нехай привыкает. Кровь и грязь всегда рядом с пластуном.
Ты, говорят, церковь сам строил.
Часовню.
Построил?
Почти. Утонула часовенька. Я её на острове строил, земля не выдержала. Не принял Бог мою жертву. Не уравнять мои грехи.
Много грехов?
Монах глянул в глаза майору, и тому стало как-то стыдно. «А у тебя самого много или мало?» спросил себя мысленно майор.
Ох, и много, прах меня забери! Напрасно я этот разговор затеял, только душу себе разбередил. Глядя в серые глаза Монаха, он поднял ладонь, как бы прекращая эту тему.
Ты, майор, лучше мне честно скажи, ну ты ведь не комиссар, ты ведь нормальный воин, отпустят нас?
Честно, не знаю. И даже тот, энкавэдэшный комиссар, что мне обещал, тоже не знает. Всё решается в Москве, а что для них десяток казаков. Он ещё раз посмотрел на спящих казаков. Давай позже об этом поговорим. Ехать мне нужно, тело отвезти в НКВД. Сдам и вернусь. Удачи хлопцам.
Как только майор вышел, поднялся Скиба:
Я всё слышал. Что же нам делать? Может, сразу к финнам?
С дешёвой байкой про планы кровавых комиссаров? Поперёд с хутором закончим. Повысим цену и для Москвы, и для Хельсинки. Всё, поднимай народ, пора.
Вскоре все собрались вокруг плана хутора, нарисованного на земляном полу. Каждый получил место и задачу на каждый из трёх этапов операции: подготовительный, основной и заключительный.
Одного человека придётся отпустить. Кто-то должен рассказать, нет времени ждать, пока власти найдут. Старший Барма, если что, не дай бог, его заменит Волик. И если совсем плохо, Скиба. Клюв возглавит группу прикрытия. Ваша задача после окончания запутать следы. К хутору пойдёте крестом. Барма голова, Волик и Скиба плечи, Француз замыкает, остальные в середине.
Нас по возвращении, как вас, не подстрелят?
Утром красноармейцев заберут, но всё равно возвращайтесь по светлому. На молитву, шапки долой!
Не тревожьтесь, батько, разыграем как по нотам, сказал кто-то, уходя.
Где-то снова загрохотало, да так, что земля ощутимо вздрагивала. Старшина объяснил, что подвезли гаубицы крупного калибра:
Прямой наводкой по дотам бьют.
Ночь Монах провёл в беспокойстве. Не спать для него было обычным делом, но рука болела, лоб горел. Иногда он ненадолго забывался, с испугом просыпался весь мокрый от пота. Понизу тянуло холодом. Откинув овчину, он моментально замерзал и начинал зубами выбивать какой-то быстрый мотив. Стараясь не тревожить руку, надевал валенки, выходил проверять охранение. Старшина каждый раз прогонял его в землянку.
Пошли почаёвничаем, что-то вид у вас не очень. Служба налажена, только что проверял.
От чая Монаха снова кинуло в жар. Под монотонный голос старшины он всё-таки уснул.
Проснулся казак и, не открывая глаз, понял вернулись. Громко никто не галдел, но по звучавшим вполголоса подначкам догадался всё прошло удачно. Разлепил глаза тут же молодёжь затарахтела.
Батька, всё зробыли, як вы казали.
Охолонь. Барма где, нехай он доложит.
Порадовался: молодёжь не впала в уныние, увиденные картины карательной операции если и поразили, то ненадолго.
Молодца! С боевым крещением! Где Барма?
На воздухе, с Кутько.
Подмогните, хлопцы.
Оберегая руку, поднялся, надел папаху, закутался в бурку, поднялся в окоп. Старшина, загасив самокрутку, пропустил Барму Тот, вытянувшись начал доклад.
Не чинись, не в строю.
Тот спорить не стал, только в позе ничего не изменилось.
Слегка заплутали, озеро с толку сбило. Не одно оно здесь. Вышли к хутору часам к двум. Отдохнули часок и наблюдать со всех сторон. В сарае пост был.
Как определили?
По дыханию, пар выдал. Петуха красного под стреху, мужик не меньше вчерашнего, сам на кинжал спрыгнул. С двумя куренями легко разобрались, а с третьим повозиться пришлось. Пришлось гранатой успокоить. Когда Лаврентий вошёл проверить, баба раненая чуть не подстрелила.
Головы?
Взрослых мужиков на тычки нанизали и по кругу воткнули. Баб подморозили, как у нас морозят тех, кто чужие сети трясёт, как указатели по тропинке расставили. Правой рукой на хутор показывают, голые выше пояса. Детей уродовать не стали, просто в рядок положили. Дивчину лет двенадцати-четырнадцати Барма отпустил. Вот и всё.
А голову в будёновке тоже на шест?
В середину круга из голов, на колоде и кинжал в зубах.
Кутько, пойдёт таким манером?
У майора спрашивай. Он вот-вот подъедет. Переезжать будем.
Куда?
Может, на передовую, а может, обратно в лагерь.
В какой?
Да отчипись, не знаю я.
Красноармейцы разбирали печку, свои вещички уже увязаны, лежат кучкой. Приехал майор Свиридов на грузовике, сперва отвезли Монаха в санчасть, потом бойцов. Вернулись за Монахом, поехали в сторону Ленинграда, в тот лагерь, где готовились. Рассказали всё по дороге. Майор увёз с собой старшину и Монаха. К вечеру Монаха привезли на легковой «эмке». Оказывается, его показывали врачам в военном госпитале.
Братцы, так меня там крутили, совсем не похоже, чтобы после такого к Духонину отправят. Зачем-то мы ещё понадобимся.