Митя опять покраснел: ну сколько можно?
Этот самый Екатеринослав место отнюдь не простое, важное для империи место. Если твой отец сумеет наладить настоящую полицейскую службу там нам будет что ответить Победоносцеву. Князь стиснул кулак. Не буду говорить тебе сейчас о пользе для державы, но, если все удастся, отец твой вернется в Петербург уже статским советником. Пятый ранг, от него и до действительного статского с представлением ко двору и всеми прочими привилегиями недалеко.
Статский? Статский! Митя вскочил, тут же позабыв о дядюшкиных небезопасных откровениях. От коллежского до статского советника обязательные четыре года выслуги! Мне торчать в этой дыре четыре года? Дядюшка, четыре года!
Дядюшка одарил Митю безнадежным взглядом.
Предпочитаешь прятаться на чердаке бабушкиного особняка?
Почему на чердаке? растерянно спросил Митя.
Потому что стоит тебе высунуть нос хоть в одну светскую гостиную и сцена, которой я был свидетелем только что, повторится. Не имея возможности добраться до твоего отца, ревнители государевой чести отыграются на тебе.
Митя медленно опустился обратно в кресло. Понимание приходило четкое и безжалостное осознание того, что все его отчаянные метания по Петербургу с самого начала были обречены на провал.
Впрочем, если уж ты так страстно хочешь остаться В голосе князя зазвучали опасные нотки, но Митя все же вскинул голову в отчаянной надежде и встретился с насмешливым взглядом дядюшки. Ты знаешь, что надо делать, чтобы стать выше их всех. Чтоб даже великие князья лишь скрипели зубами от злости, но сказать ничего не осмеливались. Столь любимый тобой свет и двор все станет тебе доступно. Хочешь? Поедем, сделаем все прямо сейчас есть вполне подходящий предмет. На Петроградской стороне выловили.
Я знаю, мрачно буркнул Митя. Видел. А там всего один мертвяк был?
Поверь мне, одного вполне достаточно, насмешливо приподнял брови дядя.
На пятерых полицейских одного мертвяка тоже оказалось достаточно. Кажется, один из них ранен.
Малокровные зло ругнулся дядя. А может, и вовсе бескровные, сейчас их в полиции все больше. А кровных потомков Мораны, готовых исполнить свой долг, все меньше. Говорят, не comme il faut Кровной Знати превращаться в жандармское рыло.
Митя кивнул: конечно же, не comme il faut! Какой даже не Кровный, а просто дворянин согласится
Ну, или прикрывают цветистыми словесами свое малокровие, презрительно закончил дядя. И почти шепотом добавил: Сила Крови истощается.
Да, все говорят, согласился Митя.
Кто говорит? Где? стремительно обернулся дядя, и глаза его так блеснули, что стало понятно: болтунам не позавидуешь. Здесь, в Яхт-клубе?
«Донести на Николаева? подумал Митя. Фу! Мелко».
Каждый извозчик говорит. Во всяком случае, тот, что меня вез.
А что правда ведь.
Дядя стиснул пальцы в кулак:
И после такого ты по-прежнему отказываешься? Поехали, Митя Да и для второго скажем так, шага найдем кого подходящего. В тюрьме хотя бы Мне не откажут, теперь тон князя Белозерского стал откровенно искушающим.
Нет! хрипло выдохнул Митя и по-простецки, ладонью, отер текущий по лбу ледяной пот. Его оказалось так много, словно он водой из графина в лицо плеснул. Нет, я не хочу
Твоя судьба, мой мальчик мягко начал дядя.
Моя судьба! отрезал Митя.
Хотелось бы мне знать: принципиальность это или слабость, откидываясь на спинку кресла, хмуро процедил дядя.
Полагаете, я трушу? звенящим от обиды голосом спросил Митя, но удостоился в ответ лишь равнодушного взгляда дядя смотрел на него так как только что на свитских великих князей, и это было отвратительно.
Тебе решать Хотя жаль. Бабушка была бы довольна.
Митю затрясло. Он знал, что дядя говорит вовсе не о той бабушке, с которой он еще утром пил чай в особняке Белозерских.
В таком случае собирайся. Отец тебя ждет, и дядя поднялся.
Мите не осталось ничего другого, кроме как вскочить.
Глава 4
Прощай, столица, навсегда!
Стараясь идти ровно и не пошатываться, Митя следовал за лакеем к выходу. В душе у него все онемело настолько, что он даже не боялся снова наткнуться на великих князей или на кого из свитских, волею дяди изгнанных из Яхт-клуба.
Пст пст свистящий звук заставил его оглянуться.
Пст пст свистящий звук заставил его оглянуться.
Ротмистр Николаев выглядывал из-за двери робко, точно мальчишка, отправленный в комнату «подумать над своим поведением».
Димитрий! Ротмистр огляделся по сторонам и поманил Митю за собой. Не сдержав любопытства, тот подошел. А вот его светлость господин генерал еще раз оглядевшись, свистящим шепотом спросил Николаев, он из клуба-то только свитских выгнал? Про меня ведь не говорил?
Мне кажется, он вас даже не заметил, господин ротмистр, с усталым безразличием ответил Митя.
Именно так-с! тут же повеселел ротмистр. Главное, в ближайшие недели ему на глаза не попасться, а там, верно знаю, его из Государственного совета в отставку попросят.
Митя вымученно улыбнулся. Отставка, о которой сам дядя еще только догадывался, была уже доподлинно известна ротмистру. Вот что значит светский человек.
Не иначе как к армии уедет, тут-то я снова и появлюсь. Мне без Яхт-клуба никак нельзя, я ж не Кровный, чтоб на меня милости государевы сами собой сыпались, доверительно сообщил ротмистр.
Отставка, ссылка в отдаленную губернию, возвращение к армии И впрямь сыплются милости.
Тогда, наверное, и свитские смогут вернуться, вымученно улыбнулся Митя.
Э-э, нет! Кто ж князя Белозерского ослушаться осмелится? С его-то Кровной Родней.
Так Сила Крови же выдохлась! не удержавшись, напомнил Митя.
Так это ж смотря чья Кровь! Этой и выдохшейся хватит, удрученно хмыкнул Николаев и тут же старательно приободрился: Давайте прощаться, друг мой Димитриос! Счастливой вам дороги в эту вашу губернию, снова проявил осведомленность в чужих делах ротмистр. Не печальтесь, и в провинции люди живут. Хотя как не представляю. Главное, mon jeune ami[9], помните коли желаете быть порядочным человеком, не пейте вин, кроме французских, не покупайте икры, кроме как у Елисеева в этой вашей глуши ведь есть Елисеев? Ну и не ездите вторым классом, вот уж это вовсе гадость!
* * *Отстукивая тростью по булыжникам мостовой, отец, в партикулярном платье, с портпледом подмышкой и саквояжем в руке, бодро взбежал по ступеням вокзала. Следом, также нагруженный, печально тащился Митя. Над шпилями вокзала трепетали флаги. Пестрая толпа от мужиков в сермягах до дам и господ в элегантных дорожных нарядах заполонила перрон: слышался шум, выкрики, бойко наяривал военный оркестр, и тут же все перекрыл рокот паровозного гудка. Митя на мгновение замер, засмотревшись на механическое чудо.
Митя, ну где же ты? Поторопись, скоро отправляемся!
Митя оглянулся Отец уже прошел вперед и теперь махал ему от выкрашенного желтой краской вагона. Желтого? Митя едва не выронил саквояж. От ярости у него перехватило горло. Отец взял билеты второго класса![10]
Глава 5
Неприятнейшее путешествие в пренеприятнейшей компании
Так и будем всю дорогу молчать? устало спросил отец.
Ну что вы, батюшка, с предельной вежливостью ответствовал Митя. Как можно. Об чем бы вам желалось поговорить?
Как я буду справляться с губернскими властями, ежели с собственным сыном управиться не могу?
Не беспокойтесь, батюшка, я вовсе не собираюсь вас компрометировать. Обещаю быть покорнейшим из сыновей.
О Боже, Боже Отец только вздохнул, бездумно глядя то ли на мелькающие за окном квадраты полей, то ли на собственное отражение в темном стекле.
Вскоре поля, и без того едва различимые, утонули в чернильном мраке, лишь изредка вспыхивая тусклыми, похожими на мерцание гнилушек в болоте огоньками деревень. Смотреть стало вовсе не на что. Навряд ли хоть кто-то подсядет на следующих станциях тут, сдается, люди и вовсе не живут.
Митя бросил разложенный портплед поверх вытертых цветов обивки вагонного дивана.
Надо же, ты снял сюртук! саркастически протянул отец. Я уж думал, он для тебя как вторая кожа.
Вам стоило только приказать, батюшка, все так же вежливо откликнулся Митя. Быть может, вашему авторитету перед губернскими властями поспособствует, если я пробегусь голышом по вагону?
Отец молча отвернулся к окну. Митя удовлетворенно прикрыл глаза: он так и знал, что никому не нужен ни бабушке, ни дядюшке, ни тем более отцу. Того волнует лишь собственная карьера! Он один в провинциальной пустыне, оклеветанный и униженный светом, оставленный семьей, совсем как Манфред или Лара в сочинениях лорда Байрона: