Художник почти повторил его, только взгляд стал другим. И не прочёл он повесть.
Зачем? Рэна мне всё рассказала, вы сами говорите, что времени нет.
Но учёл все мои замечания, поднял потолок у будки, убрал чёрные громоздкие здания со второго плана их бы там и не было, если бы он прочёл повесть
Пытался смягчить взгляд у девушки, но не получилось. Я подписала обложки, было уже восьмое число.
Толя ни за что не хотел, чтобы я с вами познакомился. Рисуй, говорит, как хочешь, она всё проглотит. А покажешь замучает, будет просить переделывать, звонить днём и ночью. А я сказал как можно? Я профессионал, всё должно быть согласовано с автором.
Толя так сказал? А мне обещал каждый шаг согласовывать
Простите, Светлана, а как насчёт денег, вы будете платить?
Да я ему всё оплатила по договорам, почти шесть миллионов. Я ещё не знаю, как с долгами расплачусь.
Вы меня простите, Светлана, но я не отдам ему работу, пока не расплатится. Вы говорите, что заплатили ему такие громадные деньги? Значит, сейчас они у него есть.
Толя ответил мне по телефону усталым голосом, в разрядку, как говорят с капризными и непонятливыми детьми:
Всё им будет оплачено. Касса в офисе работает только в определённые дни.
В какие?
Числа пятнадцатого
Но пятнадцатого уже будет поздно! И что, до сих пор нет корректур? У меня билеты на первое февраля! А тридцатого вечер в Центральном доме литераторов, презентация. Я должна первую презентацию сделать дома, а не в Израиле! И потом, у вас обе книги в производстве? Мне нужны обе книги!
Светлана, вы отдали мне рукопись? Ну и всё, остальное вас не касается. Заплачу я этим художникам! Да, всё забываю вам сказать оставьте у Валеры аннотацию и текст под фотографиями, я заберу.
Я не успею до отъезда договориться о массовом тираже. Для этого нужен образец, гарантийные письма, кредит в банке
Вернётесь напечатаем. Я не могу понять, почему вы так волнуетесь.
Теперь его телефон просто не отвечал ни утром, ни днём, ни вечером.
Подготовка к презентации шла своим чередом, печатались пригласительные билеты «Центральный Дом литераторов и поэтесса Светлана Гершанова приглашают Вас на презентацию книг».
Я звонила друзьям-артистам, друзьям-композиторам и просто друзьям, приглашала кого в зал, кого на сцену и звонила, звонила, звонила своему издателю. Телефон молчал. Было уже двадцатое число.
Может, он со мной так же, как с тем художником с собакой? Я поехала к Валере в Большое издательство, ведь это он познакомил меня с Анатолием!
Ты знаешь, Толя куда-то пропал. Он забрал у тебя мои бумаги?
Он здесь не появляется, у него долг издательству больше миллиона.
Что же делать? Ты случайно не знаешь, в какой типографии он печатает книжки?
Понятия не имею. Вроде у него в Калуге хорошие отношения и в Нижнем.
Не в Москве? Почему?
Не знаю. Днём ему звонить бесполезно, я разыщу его вечером, он тебе позвонит. Не понимаю, о чём он думает.
Я ведь ещё не видела корректур, а сегодня двадцатое число. Вечер тридцатого, это ужасно.
Я ходила по комнате мимо дивана, на котором, как патриций, возлежал мой Витя, и повторяла:
Что делать? Что же делать?
Почему ты всегда ожидаешь самого плохого? Конечно, его и не может быть в Москве, потому что он занимается твоими книгами. В типографии. Каждый нормальный человек в подобных обстоятельствах сидел бы в типографии.
Но у него нет аннотаций!
Подумаешь! Довезёт.
До сих пор нет корректур
Может, он и сидит там, пока будут корректуры, ещё десять дней, не паникуй. Вечер в Большом зале ЦДЛ это очень важно. Ты хочешь провалиться? Ты же совсем спать перестала! Валера тебе обещал. Ему ты доверяешь?
Но я всё равно попробую позвонить. Может, Рэна соизволит взять трубку
Что значит «соизволит»? Ты что же думаешь, она дома и не берёт трубку? Почему ты всегда плохо думаешь о людях?
Я расплакалась.
Почему плохо? Почему всегда? Почему ты не волнуешься, когда всё рушится? Тебе всё равно, да?
Ну наконец, нашла виноватого.
Не надо себя обманывать от корректуры до сигнала, от сигнала до тиража, и всё это не в Москве Но, может, он сегодня привезёт корректуру?
Главное, не сойти от всего этого с ума, ведь ничего не стоит сойти с ума от этого.
Я опять набрала номер я его уже знала наизусть, просто один этот номер и помнила на свете! Я не хотела звонить так долго, я просто стояла, слушала длинные гудки в трубке и думала, что делать. И вдруг трубка ожила! Знакомый говор, одни согласные, но такая сталь за этими согласными
Светлана, вы постоянно отвлекаете меня от работы. Вы должны знать, как трудно отрываться, когда сидишь за машинкой. Только войдёшь в работу ваш звонок. Сколько можно! Я же говорила вам, что я не в курсе Толиных дел. Его нет. Что у него, только ваши книжки?
Простите меня, пожалуйста, но у меня срывается вечер в ЦДЛ и гастроли. Я поехала бы в типографию, пусть даже в другой город, вычитала корректуру, дождалась бы сигналов и тиража
Зачем вам заниматься чужой работой? Ваше дело писать.
Как можно! Я жить не могу, не то что писать. Как я людям в глаза посмотрю! Это же Большой зал ЦДЛ
Светлана, всё. Не приставайте ко мне со своими проблемами.
Круг замкнулся. Это не то слово, у меня было чувство, что затягивается петля.
Я давно уже не боюсь ни микрофона, ни камеры, ни зала, набитого школьниками всех возрастов, ни зала для учёных советов в каком-нибудь академическом институте. Я боюсь Большого зала ЦДЛ.
Я выступала на этой сцене два раза в группе из пятнадцати-двадцати поэтов, и то случайно.
Но Большой зал! Почему мне так спокойно дали его? Это такое счастье! Это такой ужас! Что я скажу людям, как я им в глаза посмотрю всех обманула, сказала, что выходят книжки, сразу две, зал дали человеку, у которого выходят книжки!
Назавтра я весь день ходила вокруг телефона и боялась поднять трубку, а вечером у меня был прямой эфир на радио. Час. Меня пригласил мой друг, поэт, это теперь была его работа. А я в ответ попросила его вести мой вечер.
В студии я читала стихи, мы беседовали непринуждённо, отдыхали, пока звучали песни. И вдруг он сказал в микрофон, что я совесть писательской организации.
Почему я так сказал? Мы шли с ним по заснеженной улице к метро. Наверно, у меня было такое ощущение.
А я просто онемела.
Да, была пауза. Но ты быстро справилась.
Практика, дорогой. Я-то себя ощущаю самой большой дурочкой писательской организации. Ну, скажи, кто бы мог ещё попасть в такую ситуацию, да нет, смоделировать её! Может, отменить вечер?
Не выдумывай. Хочешь, я скажу, как тебя подставили с книгами?
Я сама.
Главное, успокойся. Ты плохо выглядишь.
Первый раз в жизни ты мне говоришь, что я плохо выгляжу. Я не сплю, понимаешь? Такое отчаяние! Легче всего выйти из окна и ни за что не отвечать.
Дурочка.
Двадцать пятого я не смогла больше бороться с собой и набрала этот проклятый номер. По-моему, я забыла сказать «здравствуйте». Вполне возможно.
Толя? Рэна?
Светлана, вы невоспитанная женщина, полетели в меня её согласные, Толи нет. Я не в курсе дела. Я не знаю, где он и когда вернётся. Вы надоели мне со своими проблемами. У меня больна подруга, и мне не до вас. Не звоните больше. Толя сам позвонит вам, когда вернётся.
Но у меня Она повесила трубку.
Так, сказал Витя, мы же с тобой технари. Это дело надо запараллелить. Что у тебя с рекламным сборником?
Выйдет в третьем квартале, если опять не отодвинут.
Этот сборник тоже был нежданным подарком судьбы.
Союз писателей затеял выпуск Рекламной библиотечки поэзии ещё весной, и я каким-то чудом оказалась в списке авторов. Дали всего четыреста строк, я выбирала их методом исключения. И не могла поверить в своё счастье. У меня так давно не выходили книги!
Но выход всё откладывался сначала был четвёртый квартал, потом второй будущего года, потом третий
Пойди к редактору, расскажи всё, как есть. И что ЦДЛ, между прочим, тоже подставили.
Ты думаешь, получится? Я попробую.
Редактор сидел за столом, заваленным тонкими папками. Я положила перед ним пригласительный билет.
Спасите меня! У меня объявлена презентация, а книг нет. Я просто с ума схожу! Никак нельзя срочно выпустить рекламный сборник? Я попала в такое положение
Вы заплатили им все деньги сразу? И до сих пор нет корректур? Почему же вы к нам не пришли, всё давно было бы сделано в лучшем виде. Ну, женщины! Впрочем, вы женщина в квадрате, вы же поэтесса! Так. Так-так. Попробуем позвонить в типографию. Он набрал номер: Наталья Дмитриевна, у нас вечер в ЦДЛ срывается. У Светланы Гершановой. Тридцатого. Издатели взяли все деньги ещё в прошлом году и кормят обещаниями. Да, понимаю, всё отложим. Светлана, сможете сейчас отвезти рукопись?
Конечно! Спасибо вам!
Потом скажете спасибо. На вечер пригласите?
Ещё бы! И скажу со сцены, как вы меня выручили.