Таким образом, на примере первой государственной тюрьмы города Нью-Йорк, автор предлагает разобраться в причинах того, что хороший по своему содержанию проект, в который было вложено много средств и труда христиан, потерпел крах. Одной из главных причин этого краха является то, что проповедь Евангелия была провозглашена частью исправительных мероприятий. По определению, Евангелие не может быть частью чего либо светского, мирского. Евангелие претендует на всецелый, полный охват жизни любого человека, в том числе и заключенного, не деля его ни с кем и ни с чем. Второе, не менее важное, слагаемое этого краха, было принуждение к принятию благой вести о спасении души. Именно принудительный характер сыграл злую шутку с основателями этой программы исправления. Вот что пишет один из заключенных этой тюрьмы У. Коффи: «Ужасные условия, жестокость надзирателей, переполненные отчаявшимися людьми камеры идеальные условия для семинарии порока, где нет места раскаянию. Многих молодых арестантов привела в тюрьму цепочка душераздирающих обстоятельств, в том числе бедность, потеря родителей и невоздержанность к алкоголю. Оказавшись там, все хорошее в каждом из них было утрачено навсегда. Каждый еще не раз вернется в Ньюгейт, уже совершив ужасающие жестокостью преступления. Бессердечность охранников возбуждает мысли о мести, клеймо бывшего зека навсегда отчуждает от добропорядочных людей, в конечном итоге, хрупкий баланс на грани добра и зла неизменно заканчивается выбором худшего варианта. Несмотря на усилия тех, кто были заинтересованы в тюремной реформе, заключенные свидетельствовали, что тюремное заключение не очеловечивает преступника, но превращает в зверя».
Такие свидетельства практически лишают верующих надежды на успех в местах лишения свободы. Это отчасти верно, но даже в те, суровые по нашим меркам времена, были и те, кто изменяли свою жизнь с помощью Библии. Согласно графику, приведенному автором этого исследования, указывающему на соотношение людей, уверовавших в Господа и тех, кто проявил интерес к информации о Боге, подобное соотношение было верно и в те времена. Даже в условиях жесткого прессинга, у заключенного сохранялось право духовного выбора между Богом и дьяволом, между верой и неверием, между добром и злом.