Это наша девочка? донёсся мне вслед недоумённый вопрос Натальи Сергеевны.
Я почувствовал себя настоящей Золушкой, когда на повороте одна из туфелек соскочила. Я её подобрал и скрылся в туалете. «Готово», объявил я несчастной Вергилии.
Когда Наталья Сергеевна пришла нас оттуда вызволять, мы уже успели переодеться. Единственное, я забыл про резиночки в волосах.
Куликов! Что это значит?
Расстройство желудка, объяснил я.
Что у тебя на голове, я спрашиваю?
А-а, это? И я сдёрнул свои резиночки. Ничего особенного. Прикол такой.
Нашёл место для приколов, Куликов! Ты бы ещё у психиатра резиночки нацепил. Вергилия, ты сдала кровь из пальца?
Я? задрожала Вергилия.
Да-да, я сам видел, вмешался я.
Тогда марш оба к дерматологу.
И мы побежали.
Благодарю, сказала мне тихо Вергилия.
Дома, за ужином, я, как обычно, доложился родителям обо всех приключениях. Папа посмеялся, а мама, вполне ожидаемо, подлог крови не одобрила.
Папа, вспомнил я, а что значит «работа не волк в лес не убежит»?
То и значит, пожал плечами папа и повторил с расстановкой: Работа не волк, значит в лес не убежит.
А чем отличаются лапы от ног?
Ноги у человека, лапы у зверей, ответил папа.
А у слона? прищурился я.
Папа задумался, и подключилась мама:
Лапы мягкие, ноги жёсткие, говорит.
А у гуся разве жёсткие?
А сам уже за вилку схватился диагноз им где-нибудь нацарапать.
А у гуся котлета стынет, выкрутилась мама.
И была права. Я решил в следующем году спросить у дяди-психиатра, чем отличаются лапы от ног, но потом передумал.
Английский и шпоры
Как я рассказывал, в первом классе началась моя война с математикой, которая продолжается до сих пор с переменным успехом. Умолчал я о том, что со второго класса вынужден вести войну на два фронта. Неожиданно для всех к математике примкнул английский. И если в случае с математикой мамино негодование удачно переадресовывалось «несчастному гуманитарию» в лице папы, то в трудностях с английским виновных найти не удавалось. Родители владеют двумя иностранными языками каждый. Собственно, мама у меня работает переводчиком. А папа долго объяснял мне, кем работает, но я то ли не понял, то ли не запомнил. Но он тоже много общается с иностранцами, в том числе по телефону.
И даже бабаня то жаловалась на дриззлинг1 за окном, то просила выбросить что-нибудь в гарбидж.2 Целуя меня перед сном, она говорила «Гуд найт» и «Си ю туморроу монинг».3
Сито макароник, отвечал я, уверенный в виртуозном владении иностранным языком.
И вот урок за уроком я осознавал всё яснее, что ничего не выходит: сначала я путал русские и английские буквы, потом совершенно не мог взять в толк, по каким правилам читать слова, наконец в битву вступили два ужасных артикля, и я капитулировал. Два раза в неделю я ходил в школу как на каторгу. Но самое обидное, что мы с Марусей попали в одну группу и она регулярно оказывалась свидетельницей моего позора. Жалость в её глазах была совершенно невыносимой.
И если Наталья Сергеевна была однозначно на моей стороне, то англичанка, судя по всему, записалась во вражеские агенты. И позывной у неё был Стрекоза. Стрекозой её назвали ещё до нас за огромные переливчатые очки. Глаза за очками тоже были большущими. Она много улыбалась, но как-то предательски. И активно двигала челюстью, когда выговаривала английские слова.
Вот вам пример типичной английской экзекуции.
What is your name?4 спрашивает меня Стрекоза.
Май нейм из Костя, отвечаю я, чеканя слова. Изображать акцент я уже давно перестал, потому что каждое моё слово тогда сопровождалось дружным ха-ха.
What is her name?5 Стрекоза показывает на Марусю.
Маруся, отвечаю я, счастливый от того, что понял смысл вопроса.
Right.6 Но давайте ответим полностью.
Май нейм из Маруся, бодро отвечаю я.
И все смеются. А когда успокаиваются, Стрекоза продолжает:
How old are you?7
Ай эм эйт, отвечаю я уже менее уверенно.
How old is she?8 И она снова указывает на Марусю.
Я больше не хочу быть посмешищем и молчу.
Is she eight years old as well?9 медленно говорит училка и таким тоном, как будто подсказывает мне ответ.
Эйт, эйт, олд10, бурчу я.
Два главных знатока английского прыскают от смеха, остальные подхватывают. Маруся сочувственно качает головой.
Однажды Маруся догнала меня в коридоре после уроков.
Куликов, хочешь позанимаюсь с тобой английским? спросила она.
Я замотал головой. С одной стороны, я готов был заниматься с Марусей хоть китайским, а с другой если бы мама занималась с папой математикой, они бы точно никогда не поженились.
Я сам! поспешил я.
Как хочешь, пожала плечами Маруся. На следующем уроке диктант.
Я справлюсь, вот увидишь, пообещал я и прикусил язык.
Каким образом справляться, я, конечно, не представлял. Я до сих пор все буквы не запомнил, куда уж мне запомнить слова!
Никитос, сказал я другу, я в среду не приду. Скажу маме, что плохо себя чувствую.