Ему показалось, что так простоял он почти вечность. Ежесекундно покрываясь новым слоем бодрящих брызг, Фридрих закрыл глаза и наслаждался, наслаждался этой божественной влагой, этим нектаром, столь щедро льющимся на его кожу и платье, этим очищающим елеем, словно святая вода смывавший с него всю его прошлую, неудавшуюся жизнь. В тот миг Фридрих понял, что у него начинается жизнь новая, и что прожить он её должен правильно. «Такие шансы только раз даются!», звенело у него в голове, отдаваясь эхом в раскатах бурлящих потоков воды, с рёвом несущихся вниз.
И вдруг, среди этой тишины, вовсе не нарушаемой шумом водопада, раздались дивные звуки. Фридрих остолбенел и мигом открыл глаза откуда-то сверху лился женский голос. Он был настолько чистым, красивым и ровным, что ему могла позавидовать любая примадонна из итальянской оперы. Голос стал нарастать и набирать силу, перешёл на трели и переливы, которые обычный человеческий голос не в состоянии выводить так чётко и так просто, без единой фальшивой ноты и без единой запинки, напряжения или даже крохи усталости. Он был даже чище великолепных голосов Сенезино и Фаринелли, ещё не так давно сводивших с ума всю Европу. У Фридриха невольно открылся рот, и он всем телом обратился к той скале, откуда доносились эти ласкающие слух звуки.
Пора уходить, Фридрих! встревоженный голос Нильса выдернул его из дурманящего оцепенения, нам здесь больше оставаться нельзя, а то беда может приключиться!
С этими словами он попытался встряхнуть того за плечи, однако Фридрих никак не желал уезжать.
Зачем ехать? недоумевал он, послушай, какое дивное пение! Я такого не слыхивал ни в одном театре! Откуда оно? Кто та женщина, что таит в своём горле подобный бриллиант?
Никакой это не брильянт! негодовал Нильс, а надувательство одно! Ты околдован голосом Кьёсфоссенской Хюльдры. Она и вправду очень мила лицом и стройна телом, и петь умеет так, что волю потеряешь. Но она ведьма, самая непредсказуемая и алчная до мужчин изо всех женщин, что живут на земле. До меня ей дела нет, я стреляный воробей и привык давно к их руладам, не ведусь и не обращаю внимания, привычка, понимаешь ли. А вот ты человек новый да красивый, молодой, статный! Ты для неё самый лакомый кусок!
Пускай так! Но раз она такая же женщина, как и все прочие, то я не прочь и жениться на таком сокровище!
И как только произнёс он эти слова, на вершине утёса, нависавшего над водопадом, возникла женская фигура. Отчётливо разглядеть её, конечно же, было невозможно расстояние не позволяло. Но в тот миг для Фридриха это не имело большого значения пьянящие слух звуки действовали гораздо сильнее.
Фриц, едём! голос Нильса начал выражать нетерпение и страх, если не уберёмся, плохо будет!
Тогда почто ты меня сюда притащил? улыбнулся тот в ответ, неужели желал мне худа?
Не знаю, почему, но по моим расчётам Хюльдра не должна была сегодня петь! Нынче не её день, вот я и опростоволосился, привёл тебя полюбоваться Кьёсфоссеном! Видать, ты настолько ей приглянулся, что она решила нарушить правила и показаться тебе. Или же я ошибся Ну, теперь не важно это! Бежим, а то поздно будет!
И ничего не поздно! раздался сладчайший женский голос почти рядом, притом пение на мгновение стихло, чтобы возобновиться вновь, только немного ниже по тональности.
О Боже, и сестрица её выползла, Нильс поник и стянул с головы шапку.
Прямо перед ними стояла неописуемой красоты девушка, юная, лет двадцати, с иссиня-голубыми глазами, что вода во фьорде, с локонами цвета молодой пшеницы, ниспадавшими на плечи из-под аккуратной шапочки с красной оторочкой, и ангельской улыбкой, свойственной скорее ундине, чем ведьме.
Ты хочешь сказать, что это божественное создание родня сиренам, чуть не заманивших Одиссея на скалы? прошептал, словно громом поражённый, Фридрих.
Уж не знаю, какие там у тебя сирены, а у нас все знают, что опаснее Хюльдры ведьмы на свете нет!
Девушка была одета просто, но очень привлекательно юбка со складками, перехваченная поясом с круглой металлической пряжкой, доходила в навершии до будоражащих воображение грудей, томно вздымавшихся под нею и ограниченных под цвет поясу тёмной окантовкой верхнего предела юбки; далее виднелась белоснежная рубаха, покрытая сверху жакетом с застёжкой на груди, чуть пониже горла; на ногах крохотные туфельки, или скорее башмачки, на крохотных же каблучках и с металлическими пряжками. Она улыбалась, как Мадонны на холстах старых итальянских мастеров, загадочно и маняще. Упершись руками в бока, Хюльдра хитро рассматривала Фридриха, не обращая ни малейшего внимания на Нильса. Меж тем со скалы продолжало литься пение, исходящее уже от другой появившейся там женской фигуры.
Не поздно, молвила Хюльдра, и ты не ошибся, старый плут сегодня мы не должны были петь, но, заметив столь прекрасного юношу, не смогли сдержаться.
Простите, что нарушили ваше спокойствие, виноватым и вместе с тем восхищённым голосом прошептал Фридрих, однако я ничуть не жалею, что имею честь познакомиться с вами
Мерзкое дьяволово отродье! зашипел Нильс, глазки строишь, песенки распеваешь? А ты бы лучше показала молодому человеку, что у тебя под юбкой за гадость спрятана!
По идеальному лицу ведьмы пробежала быстрая волна испуга, но оно в тот же миг вновь приняло незыблемое, будто фьольд, выражение.
Если простой смертный человек полюбит меня, молвила она таким голосом, что у Фридриха мороз по коже пробежал, но он ничуть не испугался, наоборот, слова её заставили кровь бурлить ещё мощнее, то и я стану простой смертной, и избавлюсь от того, что делает меня Хюльдрой!
Фриц, у неё под юбкой коровий хвост, который растёт прямо из тела! шипел в ухо Фридриху Нильс, всё, что ей нужно от тебя свадьба! Как только ты обвенчаешься с нею по христианскому обычаю, хвост отвалится и она действительно станет простой смертной, как ты да я, но потом вся твоя жизнь будет подчинена только ей! Ты не сможешь даже одним глазом посмотреть на какую-либо другую женщину, даже без мысли овладеть ею она будет ревновать тебя к любому существу женского пола, даже к животным! А если же ты всё-таки, не приведи Боже, исхитришься хоть раз ей изменить, то тогда пиши пропало! Даже если тебе удастся скрывать это от неё она всё равно узнает, и тогда
Прикуси свой язык, Нильс! прикрикнула Хюльдра, ничего страшного с ним не случится. Да и зачем ему будет изменять мне ведь никто не будет любить его так, как люблю я! Никто не будет с ним так нежен и так горяч на супружеском ложе, как я! Никто не будет так заботлив и так обходителен, как я! Никто не будет вызывать такой зависти у друзей и прочих окружающих его мужчин, как я! И никто не будет верен ему до гробовой доски так, как буду хранить верность я!
О Господи! воскликнул во весь голос молодой барон, само небо ниспослало тебе меня! Я люблю тебя, сокровище моё! Как твоё имя?
Меня зовут Гудруна, прозвенела она, что горный ручей, и клянусь быть навеки твоей, и больше ничьей. Женись на мне, Фридрих, и ты станешь счастливейшим на свете человеком. А что до того недостатка, коим наделил меня Господь, так Нильс прав.
С этими словами она приподняла юбку, из-под которой показался белый коровий хвост с кисточкой на конце. Он шевелился, словно стесняясь быть увиденным посторонним, и старался скрыться от лишних глаз. Фридрих на мгновенье замешкался и полными удивления глазами взглянул на Гудруну.
Нильс не соврал, её глаза, будто туман, обволокли его, хвост действительно отвалится, как только я стану твоей супругой. И мы сможем жить долго и счастливо, как все обычные люди.
А тебе, болтун, придётся язычок-то малость попридержать, пение смолкло, и рядом с Гудруной явилась вторая Хюльдра, её сестрица, разодетая в точно такое же платье, как у первой, отныне всё, что ты захочешь молвить о нас до свадьбы, будет заперто внутри тебя и не покинет твоего рта. Ты будешь неметь, Нильс, как только заведёшь речь обо мне и моей сестрице!
Ах, чтоб тебя, адово отродье! выругался проводник, да вы ж обе М-м-м-м!!!
На этих словах он умолк и принялся мычать, как корова, хвост которой красовался под юбкой каждой из двух Хюльдр. Сестра Гудруны была чуть старше, но не менее мила собой и стройна.
Меня зовут Гертруда, господин барон, поклонилась она Фридриху, и я премного счастлива повстречать вас в нашем диком краю.
Откуда вам известно о моём титуле? его удивлению не было предела.
Несмотря на то, что ваш проводник слишком много болтает, покачала головой Гертруда, болтает он по делу. Мы действительно ведьмы и многое умеем знать о тех людях, которых видим впервые в жизни. Но мы ведьмы незлые мы способны к перерождению, и посему каждая из нас стремится найти себе в мире людей мужа, чтобы стать обычной женщиной, рожать детей и блюсти семейный очаг. Это мечта любой Хюльдры. Мы отвергнуты Господом, но посредством брака в церкви, когда на венчающихся нисходит благодать Божья, мы очищаемся от проклятия и вступаем в лоно Его, будто изгнанная Ева возвращается в сад Эдемский. И теперь в ваших силах, господин барон, спасти ещё одну душу и сделать из Хюльдры человека.