Он пьет? В смысле, алкоголь? снова отвлекает его гость.
В первый день вернулся с бутылкой Потом хотел, чтобы я ему еще раздобыл, но я отказался. И его не пустил.
И правильно сделал, молодец, бесенок
Но он что-то еще принял
Что именно?
Не знаю Какой-то порошок
Гость вскидывает на него настороженный взгляд, потом снова поворачивается к индейцу.
Хакобо! Хок! Ну, давай, черт тебя побери! Посмотри на меня!
В ответ раздается глухой стон, невнятное бормотание, в котором мальчик с трудом узнает голос отца.
Бесенок, а он хоть раз ел за эти дни? снова спрашивает гость.
Он
Фраза крутится в голове мальчика, не давая покоя. « опирается на основания, выходящие за рамки индивидуальной воли и ответственности » черт! Что стоит за этим?! Что еще за основания? думает он, «Какая странная формулировка, будто нарочно усложняющая суть и смысл простую и даже примитивную мысль. Зачем так вымучивать? Или есть что-то глубже? Все сложнее, чем кажется?» и тут вспоминает, что не ответил на вопрос гостя, Мне иногда удается насильно впихнуть в него пару ложека так «за рамки индивидуальной воли Как может ненависть быть неличной?» Нет, говорит он, потом захлопывает книгу и откидывается на спинку стула. Поняв, что ему все равно не дадут должным образом сосредоточиться, он решает понаблюдать за происходящим в доме.
Хок, ну ты что?! Кончай это! Давай, поднимайся! Будь мужиком! гость хватает лежащего за грудки, несколько раз грубо встряхивает
Убирайся отсюда, Тито, хрипит слабый безжизненный голос.
Вот как? Убирайся? И это после стольких лет дружбы?! возмущается гость.
Оставь меня в покое
Тогда не веди себя как ребенок! Тебе вообще не стыдно, что твой сын вынужден кормить тебя с ложечки?! А?! Хок, ты же всегда был вождем, лидером А теперь в кого превратился? Тряпка тряпкой! Смотреть тошно! и гость демонстративно сплевывает на пол.
Вот и не смотри. Убирайся, индеец отворачивается от пытливых глаз гостя, устремляет взгляд в стену, такую серую, ледяную, покрытую сетью трещин, которые в тот же миг отражаются на нем как на поверхности зеркала, вспарывают морщинами сухую обветренную кожу, раскалывают лицо, словно каменный бюст, разрывают рот мучительным спазмом, высыпая из него ошметки раздавленных фраз: Я люблю ее, Тито Ты это понимаешь?! Нет Нет, ты не понимаешь, и никогда А я.. Я не могу без нее! Она все! Слышишь! Как я без нее?!
Тише, ХокТише. Я знаю, как ты ее любил Знаю, какого тебе сейчасНо нужно быть сильным. У тебя вон, сын остался. Хоть о нем подумай! взывает гость.
О нем? рыдания теперь зазвучат отрывисто, будто поперхнувшись горькими усмешками, Посмотри на него Думаешь, я ему нужен? Сын Знаешь, что он мне сказал? Знаешь, что сказал мне этот щенок?! Он сказал, что это все моя вина! Что это я ее заставил я ее прогнал из дому!
То есть? настораживается гость.
Так все и было, подает голос мальчик, Последний раз, когда я ее видел. Год назад. Они велели мне идти во двор, а сами заперлись в доме. Но я слышал, как они ругались, как кричали друг на друга. Мама не хотела его куда-то пускать. А он рассердился, назвал ее шлюхой и выгнал из дома.
Гость бросает на него смущенный взгляд, будто извиняясь за то, что невольно стал свидетелем подобных слов, но что-то острое во встречном взгляде этого ребенка (а теперь он отнюдь не кажется ему ребенком) заставляет его поежиться и тут же отвернуться.
Не надо так, Бесенок, шепчет гость, Ты что-то не так понял
Все я правильно понял.
Ладно, давай Давай пока не будем Что бы там ни было, сейчас нам нужно привести твоего папу в чувства. Сходи-ка, принеси чистой воды.
Мальчик молча поднимается, берет из-под стола кастрюлю, убегает во двор, к колодцу, и вскоре возвращается назад с полной до краев.
Хорошо. Теперь поставь на огонь, и высыпь туда вот это гость извлекает из кармана мешочек с какой-то сушеной травой, передает его в руки мальчика. Тот недоверчиво приглядывается к подозрительной смеси, берет щепотку, подносит к носу Запах кажется ему знакомым.
Что это? спрашивает он, ставя кастрюлю в очаг, и разжигая под ней огонь.
Да так, одно снадобье. Поможет привести твоего папу в чувства. Действенное средство. Как раз на случай вот такого состояния. Выпьет его и будет как новенький, вот увидишь, улыбается гость.
Покажи потом, из чего его делать, просит мальчик, и в его равнодушном ко всему происходящему взгляде вдруг вспыхивает искорка живого энтузиазма. Он еще раз принюхивается к сушеному травяному сбору, высыпает его в воду, помешивает, заворожено наблюдая за свилем вскружившихся на поверхности щепочек, потом снова поворачивается к отцовскому другу, Покажешь?
Интересуешься ботаникой? удивляется гость, Правильно. В растениях заложена великая сила. Есть вот такие травки, которые в чувства приводят и силы придают, а есть и те, которые наоборот разум и волю отбирают. Выпьет человек такую и будет как зомби. Похоже, это и сделал твой папа. Но мы все исправим.
Мальчик горячо кивает головой:
Да, да, я читал о таких растениях в одной книге, но там было мало информации. Здорово, если сможешь мне все подробно рассказать и показать. Покажешь?
Почему бы и нет? Если пообещаешь использовать все только в благих целях
Конечно!
Тито, что ты делаешь? вяло бормочет индеец, У него итак голова черт знает, чем забита, а ты его еще этому учить собрался.
Пусть учится, раз есть желание, возражает гость, нет таких знаний, которые были бы лишними. Ты сам так когда-то говорил, он поворачивается к мальчику, Приходи ко мне, как будет время, бесенок, я тебе все расскажу и покажу. У папы потом спросишь, он объяснит, как и где меня найти. Я многому могу тебя научить. Не только ботанике и химии, а вообще многому.
Я хочу знать все.
Ну, ты уж прям сразу «все»! Все только одному богу известно!
Нет никакого бога! резко заявляет мальчик, Бог пустая иллюзия. Религия это сбруя, с помощью которой диктаторы всегда управляли массами. А вера в чудеса шоры, ограничивающие наш разум.
Гость покачивает головой, усмехаясь и украдкой, с удивлением и сомнением косясь на мальчишку:
Ты это где вычитал?
В истории народов земли в истории нашего народа. И я это не вычитал напрямую. Я пришел к такому мнению.
Если это твое собственное мнение, тогда хорошо Я всегда так считал: не важно, во что ты веришь или не веришь главное, что ты сам пришел к этому, своим умом, своим опытом, а не тупо следовал в стаде за пастухом Понимаешь меня?
Да.
Ты очень смышленый малый, он тяжело вздыхает, Ладно. Потом об этом поговорим. Что там наше зелье? Закипело?
Да.
Зачерпни кружечку и неси сюда.
Мальчик охотно выполняет поручение гостя, присаживается рядом, наблюдая, как этот человек несколько минут упорно дует на поверхность коричневатой густой жидкости, потом подносит кружку к сухим искусанным губам отца.
Отстань от меня с этой дрянью! Знаю я твои отравы, хрипит индеец и пытается отвернуть голову.
Подержи, гость опять отдает кружку мальчику. Потом ловко и крепко зажимает обессилевшее тело индейца одной рукой, а пальцами другой настойчиво приоткрывает рот.
Ну-ну Не сопротивляйся, Хок, приговаривает он, Я твой друг, и зла тебе не желаю. Просто хочу нейтрализовать действие того, чем ты, дурень, напичкался, и, обращаясь к мальчику, Давай, бесенок, лей Только понемногу, чтоб не подавился.
Мальчик колеблется. Не решается.
Сделай сам глоток, наконец, говорит он.
Что? Зачем?
Сделай, чтобы я видел, что это не яд, настаивает мальчик.
Гость неловко посмеивается.
Яд? Да зачем мне?
Делай, что говорю.
А ты хитрый и недоверчивый проговаривает гость, и, понимая, что особого выбора у него нет, Ладно, давай.
Мальчик подносит кружку к его губам, и тот, не выпуская из своей хватки индейца, делает даже несколько глотков. Сглатывает, немного морщится.
Видишь? На вкус немного противное, но не яд.
Мальчик удовлетворенно кивает, и на сей раз уже уверенной твердой рукой аккуратно переливает остаток зелья в рот своего отца. «Как жаль, что этого человека не было рядом, когда я пытался его накормить», думает он, «Или когда папа напился и схватил ружье вот уж где бы точно понадобилась помощь! Впрочем, ничего. И сам справился». Он отходит, чтобы отнести на место кружку, и пока гость возится с его отцом и не смотрит на него, сам осторожно пробует немного оставшегося отвара. Просто из любопытства. «Действительно противно: горько и вяжет. Но, привкус знакомый» думает он и вспоминает когтистые листья с приятным запахом, которыми как-то раз решился утолить двухдневный голод. Съел их немного запах оказался приятнее вкуса но зато потом ощутил такой неимоверный прилив сил, будто в него вселился дух.