Изида прищуривается, и на её теперешнем лице глаза пропадают без следа.
Тебе я якобы тоже что-то обещала?
А? Не, я тебе. Но я уже всё сделал, там просто шнур выскочил, а так работает всё. Но компьютер тебе, конечно, могли бы и лучше достать. Как ты не ослепла, сидя за ним? дверцы лифта открываются и парнишка заходит внутрь.
Изида стоит, просверливая его взглядом и орёт:
Баран! Мне нужен Каруил! Зачем сюда зашёл?
Так он наверху пугается он её крика и отступает подальше.
Несколько мгновений она представляет, как этот мир поглощает огонь, а затем встаёт рядом с ним, задрав голову.
Ты прав, произносит сквозь зубы. Ты местный, тебе виднее дорога. Но если обманешь меня, пожалеешь.
Он нервно усмехается, нажимает на нужный этаж, и дверцы закрываются.
С первой же секунды Изида чувствует, что что-то здесь не чисто, брехливое, дырявое сердце будто валится вниз, шум режет уши, слышится демонский говор.
Атаковать меня вздумал магически, стервец! толкает его. Так я тебе сейчас покажу!
Тише ты, лифт застрянет! выпучивает он глаза, не понимая, что происходит.
В это время дверцы открываются, и к ним заходит ещё пара человек.
Она уже собирается его придушить, но обращает внимание на спокойствие (не долгое) прочих смертных и спрашивает вкрадчиво:
Лифт?
Он не отвечает теряясь. Они едут ещё какое-то время, и парнишка выходит в светлый, чистый коридор с двумя большими окнами по сторонам.
Всё, он здесь, вроде рукой указывает ей на дверь впереди.
Но Изида снова хватает его за локоть, притягивая к своему мокрому, закутанному телу.
Хорошо ориентируешься, скажи, есть ли у вас маги, оракулы, порталы, правитель хотя бы?
Чего?!
На этом дверь кабинета распахивается и к ним выходит высокий, черноволосый, привлекательный мужчина. Синие глаза его леденеют, когда он замечает Изиду, а руки нервно сжимаются.
Ирина! Где отчёт? Как это понимать? Зачем, скажи на милость, я вообще держу тебя здесь?!
Глава 8. Баранье дерьмо
Ну вот, наконец, нормальный мужчина, вполне себе во вкусе Изиды. Она молчит несколько секунд, обдумывая его выпад. Всё ещё с месивом из косметики на месте лица, встрёпанная и потная. Это всё ужасно неприятно, больше всего хочется принять ванну. А лучше скинуть эту толстокожую шкуру и выдохнуть.
Ты держишь её здесь, как я поняла, чтобы унижать человека за то, что он похож на свинью. Не понимаю не нравится, не нанимай! Это поведение не достойно лидера. И, присовокупляет, плюнув под ноги, уперев руку в бок, по-моему, ты слишком много навешиваешь на бедную девочку!
Он бледнеет, но решает держать себя в руках и бросает взгляд на папку, которую Изида прижимает к себе локтем.
Отчёт готов, бедная девочка?
А разве это моя работа? А то странно как-то, что это баранье дерьмо пришлось взять домой.
Изида снова щурится, что её не красит.
Хватит выражаться, тебе это не идёт, фыркает он, цепляет Изиду за рукав с брезгливостью на лице, и тянет за собой дальше по коридору. Если бы успевала всё делать здесь, не приходилось бы брать работу на дом.
Да не верю я, что она не успевала, память-то у меня есть!
Частично это правда. Хотя больше похоже на интуицию. Она может заглянуть в чувства Ирочки и задать вопрос, а затем отметить, на «да» или «нет» отзывается сердце.
Не надо вот только дуру из меня делать!
Он смеётся зло и ровно своим звучным, глубоким смехом и открывает дверь в свой кабинет.
Там панорамное окно, простор, тяжёлый стол, зеркало на стене и несколько огромных вазонов с фикусами, что достают до потолка.
Много света, стекла, пахнет чистотой. У стены стеллаж с документами, книгами и грамотами.
Дуру ты делаешь из себя сама, Ирочка. И так ты благодаришь меня за эту работу? Дай сюда! выхватывает он папку, с громким хлопком бросает её на стол, открывает и принимается изучать документы.
А я не понимаю, какого барана ты орёшь на меня, когда эта лиса пришла в то же время, что и я! Как насчёт того, чтобы раздеть её и отхлестать по спине?
Кирилл поднимает на неё ошарашенный взгляд.
Что ты несёшь?! взрывается он. И если ты про Ольгу, разве вы не подруги? Лучше скажи, почему отчёт не доделан, где другие документы, что с тобой не так?! он хватает бумаги и начинает трясти их перед её лицом, наступая. Ты оштрафована! Ты хоть понимаешь, как подвела меня?
Ольга вот-вот, подходящее имя для лисицы! Звучит, словно монетки падают, Изида снова плюёт на пол, не зная как ещё выразить свои чувства за неимением демонской силы. А тебе видно нравится, как она задницей виляет, ясно, понимаю, у неё у самой в замке всегда есть мужчины так, для услаждения глаз и некоторых потребностей. Но это несправедливо, когда одной всё, другой при том же ничего. Не нравятся телеса мои? Ну и зря, она ухмыляется.
Не нравится своё здесь положение, не держу!
Она смеётся, и смех этот пусть и звучит непривычно, вполне себе выражает все её эмоции.
Да, работа эта мне не подходит. Я найду другое занятие, чем унижаться перед смертным. Плати за то, что уже сделала.
Ты мне здесь не указывай. Пошла вон, дура! он швыряет в неё бумагами, открывает дверь и ждёт. Посмотрю на тебя, когда на коленях ко мне приползёшь!
Баран кривится Изида. Вот, бараний рог! Плати чеканной монетой, живо! Подвела я его, видите-ли! А ничего, что у меня брат дерьмо? Сидит в доме, жрать хочет! Сосед, мерзкий, руки распускает! Бабка всё никак не умрёт и никто не вмешивается! И снег всюду, хуже которого только рыжие псы!
Изида наступает на него.
Баранье ухо про деньги говорил, ты мне должен, я знаю!
Какой ещё монетой, что ты несёшь? И это не мои проблемы! Я сейчас охрану вызову, поняла? и тут он сбавляет тон и холодно усмехается. За официальную работу свою ты зарплату получишь. Только вычту из неё.
Так, значит, да?
Изида отступает. Бросилась бы на него, да оторвала кое-что, что в человеке от барана. Но ей ясно, что это всё только усложнит, а потому лишь усмехается:
Я проклинаю тебя, Каруил Михаловило!
Он не сдерживает смех и шире открывает дверь, бормоча себе под нос: «вот дура же оказалась, дура».
***
Она идёт по узкой дорожке, единственной здесь очищенной от снега.
Прохожие сторонятся её, косо смотрят, думают, наверное, что больна.
Изиде тяжело, жарко, и одновременно с этим холодно из-за колкого ветра, бьющего в покрасневшее лицо.
Сердце ноет в груди, желудок сводит от голода.
Руки сами собой лезут в пакет с едой, который дала ей та старуха. Изида пробует что-то мягкое и липкое, похожее на затвердевшую пену и останавливается посреди дороги, даже не обращая больше внимания на проезжающие мимо вонючие колесницы.
Всё грохочет вокруг, мельтешит, новое тело то и дело даёт сбой, денег, похоже, больше не предвидится А для Изиды прекращает существовать всё и вся, кроме этой тающей во рту сладости.
Она приходит в себя только тогда, когда в пакете не остаётся ничего. С недоумением смотрит прямо перед собой, боясь пошевелиться и обнаружить, что стала ещё тяжелее, и облизывает выпачканные в креме губы.
Нет, с этим надо будет что-нибудь сделать даёт она себе указание, хотя и надеется, что долго ей терпеть эту тушу на себе не придётся.
И в следующее мгновение Изида понимает, что совершенно не знает, куда ей идти. Что-то подсказывает ей, что она свернула не туда и окончательно заблудилась. Ирочка этой дорогой никогда не ходила.
Но Изида обретает спокойствие, когда взгляд её падает на вывеску с изображением щита и двух скрещенных мечей над дверями какого-то здания.
Она идёт туда, колесницы тормозят и сигналят, но Изида старается не смотреть на них и упрямо продолжает путь.
Она заходит в здание, протискивается по узкому коридору к лестнице, ведущей наверх. Поднимается по ней, с каждой ступенькой вспоминая по проклятию. И оказывается в просторном зале, где странно одетые люди размахивают мечами, разучивая какой-то приём.
Эй, мамаша, замечает её один, молодой, внушительных габаритов, мужчина с раскосыми тёмными глазами и светлым хвостиком на затылке. Дети занимаются этажом выше.
Глава 9. Интерес демона
Что ты про псов говорил, я прослушала тихо признаётся Ирочка, вытирая с губ куриный паштет. Они в трапезной, и только еда по-настоящему может её сейчас успокоить.
Анд сидит напротив и с хрустом отрывает ножку от тушки запечённой индейки, с опаской наблюдая за тем, сколько ест Ира.
Рыжие псы. Они слуги богини огня. Собаки добрые животные, полезные. Но не рыжие. Даже видеть их считается дурным знаком, не то, что касаться. Или быть облаянным ими. Или раненым. Лет пятьдесят назад это случилось он убирает упавшую на лицо прядь тёмно-красных волос и протягивает Ирине кубок с вином. Стая рыжих псов спустилась с вулкана, пересекла город, находившийся внизу, а к вечеру произошло извержение. Лава сменила стаю псов, бежала тем же путём, и пепел укрывал собой её путь