Названия глав книги говорят за себя сами: «От революции к репрессиям», «Война. Победа», «Через ГУЛАГ в космос» и «Сквозь застой к перестройке». Пролог озаглавлен тоже так, что мало не покажется, «С новой фальшью» (речь здесь идет о сиквеле «Иронии судьбы» Бекмамбетова, но при желании сказанное воспринимается еще и эпиграфом ко всей книге: это уже зависит от читателя). В эпилоге Долин публикует серию интервью с Владимиром Сорокиным. Ничего случайного все логически выстроено и доказано, везде ощущается не только большая работа неизвестного редактора, как часто бывает с подобными книгами, а еще и личный труд самого Долина. Ноль сходства с изданиями некоторых других авторов, по-быстрому свалившими в одну рабочую папку все свои рецензии размером в абзац «пусть девочки разбираются!». Здесь не только девочки трудились, конечно.
Отдельно надо сказать о том, что все долинские рецензии, интервью, зарисовки из этой книги написаны не по шаблону, чем сейчас злоупотребляют многие. Рассказывая о нашумевшем «Дау», Антон делит длинный текст на маленькие главки вроде бы и связанные друг с другом, но в то же время самостоятельные: кажется, что число их может быть бесконечным, как количество подходов к «Дау» в Париже. Повествуя о блистательном «Процессе» Лозницы, имитирует стиль научного трактата. Анализ «Войны Анны» заключен в сетку школьных предметов от истории с географией до музыки, чтения и, конечно, военной подготовки. Антону Долину интересно писать о кино, но самое главное и вот это, поверьте, большая редкость! ему все еще интересно смотреть кино и наблюдать за его переменами.
Сусанна Альперина
Режиссура тишины
Писатель и журналист.
Родилась и выросла в Одессе. Живет в Москве. Окончила журфак МГУ.
Кандидат филологических наук. В свое время принимала участие в работе 20-й комнаты журнала «Юность» где получила награду «Золотое перо». С 2001 года работает в «Российской газете». Рассказы публиковались в сборниках «Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве» «Современная русская проза» «Маша минус Вася» и др.
Продюсер и соавтор сценария документального фильма «INTO-нация большой Одессы». Программный директор Фестиваля экранизаций «Читка».
Вы будет спать снизу, а я сверху.
Я могу и сверху.
Но я предпочитаю сверху!
Ладно, как скажете, но если что без проблем.
Режиссер-лауреат, которая только что рухнула на нижнюю полку вагона поезда «Лев Толстой», следующего по маршруту Выборг Москва, утомившись от церемонии закрытия фестиваля, буквально корчится от смеха, забыв про вожделенный сон. Наш диалог ее очень забавляет. Мы сами не прочь посмеяться вместе с ней, но нас занимает серьезный вопрос. Как избавиться от храпа. Точнее, от человека храпящего. В нашем купе.
Несколько дней назад я ехала в другом купе, тоже с людьми искусства в направлении фестиваля. И все было бы хорошо, если бы одна из режиссеров не говорила слишком много. Она рассказала нам всю историю фильма, который везла на фестиваль, его предысторию начиная с рождения: от задумки и идеи. Спустя пару часов после отправления поезда мы знали о съемках картины уже так много, словно сами ездили в экспедиции и сидели на монтаже. Практически уже чувствовали себя ее соавторами. Поскольку каждый фильм как ребенок, мы уже практически вступили в роль приемных родителей. Вот только очень хотелось спать. Волевым решением я прекратила «интервью», точной снайперской командой уложив все купе. Как вскоре выяснилось, это было большой ошибкой с моей стороны. Когда режиссер не говорила, она храпела. Лучше было уснуть под ее воспоминания.
Давно я не ездила ночными поездами. С появлением скоростных «Сапсанов», «Ласточек», «Стрижей» жизнь стала проще. Мы забыли о том, что такое храпящий попутчик. За мою забывчивость теперь расплачивалась не я одна.
Режиссер храпела, как боевой конь. Все покашливания, похмыкивания, поцокивания языками были напрасны. Провалиться в сон удалось всего на час. Извертевшись за ночь, уже в 4 часа утра я выползла «на красную дорожку»: в проходе вагона, как положено, был ковер красного цвета. Из соседнего мужского купе появился мой друг с ним тоже ехал человек храпящий. Остаток пути мы стояли, зевая и насильно встречая рассвет. И, чтобы не уснуть стоя, показывали друг другу красные нити хвостов самолетов, пролетающих над нашим поездом.
Вскоре к нам присоединился молодой талант из мужского купе студент ВГИКа, соавтор сценария одного из фестивальных фильмов. Сонными заплетающимися языками мы говорили об искусстве и творчестве проверенный способ не уснуть. В полуизмененном сознании договорились до сценария сюрреалистического фильма в мрачных туманных тонах В это время из двух купе почти одновременно вышли бодрые и выспавшиеся храпуны.
Обратный путь рисковал быть таким же. Но на этот раз я была готова и с бдительностью пограничника проверяла всех, кто входил в наше купе поезда «Лев Толстой». На всякий случай мне рассказали, что в этом фирменном (так и хочется написать фильменном поскольку он был выкуплен кинофестивалем) поезде есть библиотека. При самом плохом стечении обстоятельств я решила ретироваться туда, чтобы провести ночь с книгой. Она хотя бы молчит.
К моменту отправления поезда моя проверка дала следующие результаты. Режиссер-лауреат клятвенно уверяла, что не храпит. Ее внешний вид храпуна в ней тоже не выдавал молода и прекрасна. С ней смело можно ехать в одном купе. Когда к нам вошла оператор-классик, от сердца отлегло. С ней мы были в экспедициях. Спали в одном номере. Проверку на храп она прошла давно. В легком посапывании была замечена, в храпе никогда.
Но расслабляться было рано. В купе въехал животик, обтянутый белой майкой, а вслед за ним веселый и кучерявый его обладатель.
Оглядев купе, в котором сидели три интеллигентные с виду женщины, он протянул: «Вот я подозревал самое худшее!» ни выпить, ни закусить, ни пошуметь, ни матом не поругаться.
Но самого худшего он не подозревал.
Вы храпите? строго спросила его я.
От неожиданности отвертеться он не смог. Пришлось признаться: храпел, да еще как.
Нужно было что-то срочно предпринимать, потому что перспектива встречать рассвет и на пути в Москву меня совсем не радовала: впереди был рабочий день. Пока мы препирались насчет верхней и нижней полки, мысли в моей голове вращались с бешеной скоростью я обдумывала, куда деть белый животик и его обладателя из нашего купе. Решение было одно нужно с кем-то меняться.
Режиссер-лауреат поняла, что в ближайшее время она не уснет и ей остается только с интересом наблюдать, как мы втроем оператор-классик, я и обаятельный новый знакомый, оказавшийся режиссером детского кино, разрабатываем план по обмену.
В соседнем вагоне едет режиссер Проценко.
Я с ней спала она не храпит. Надо ее привести сюда, предложила оператор-классик.
Они хотят обменять меня по выгодному курсу! радостно заорал на весь вагон режиссер детского кино.
Из соседнего купе ему тут же протянули свежий огурец. То ли чтобы замолчал, то ли чтобы подчеркнуть его ценность. Режиссер захрустел огурцом и сразу стало понятно, что храпит он так же смачно.
Оператора снарядили в соседний вагон вести переговоры по обмену с Проценко. Тем временем режиссер детского кино прорабатывал запасной вариант.
Если я буду храпеть, вы меня дергайте за штанину, не стесняйтесь я перевернусь и перестану, сказал он.
Я живо представила себе, как буду слезать с верхней полки и дергать его за штанину при каждом звуке, и решила, что лучше уж снова встречать рассвет в 4 утра.
Быстро перескочив с темы храпа, попутчик уже рассказывал о бородатых викингах, о которых снимает кино. Мне все время хотелось спросить: «А они храпели?» Но из того же предательского чувства деликатности, что заставило меня задуматься о повторной встрече рассвета в 4 утра, я не решалась. Перешли к теме продюсерской работы. Он рассказал, каких трудов ему стоило однажды стать сопродюсером одной из своих картин, а потом, не стремясь к особой оригинальности, исполнил классическую мужскую арию «О нужен, нужен мне продюсер». Но, надо признать, в его трактовке это выглядело очень милым. Разговаривать с ним было так интересно, что в какой-то момент я даже огорчилась:
Вы мне так понравились. Такой творческий человек! Если бы с вами еще не надо было спать.
Тем временем оператор, отправленная на переговоры об обменной операции в соседний вагон, как-то подозрительно пропала. Поезд тронулся, проводники стали отмечать, все ли на своих местах. Мы их начали просить, чтобы в следующем вагоне они нашли Проценко, а рядом с ней нашего оператора и напомнили ей, зачем она туда пришла.
Небось уже качество новейшей киноаппаратуры обсуждают, предположила я, вспомнив фанатизм нашего оператора, проявленный в этом вопросе во время экспедиций.