Джаргал уже закончил раздеваться и теперь разминался, виртуозно вращая саблей под одобрительный гул кешиктенов. Без тяжелых доспехов он утратил габариты но не грозную внушительность. Чуть ниже меня, длиннорукий и поджарый, увитый тугими жгутами мускулов под смуглой кожей опасный боец. Все-таки годами оттачивать навык в сражениях со склафами или другими степняками это совсем не то же самое, что задаром получить плюс пятьдесят очков к умению и целую пачку перков в комплекте с волшебным клинком Дува-Сохора.
Я наверняка смог бы повторить даже самые хитрые элементы его танца с саблей но не стал. Пусть лучше думает, что я толком не умею обращаться с оружием степняков.
Хочешь развлечь меня плясками, Джаргал-багатур? Я накинул на себя все бафы. Солнце уже высоко.
Сейчас мы спляшем вместе, сын собаки. И танец не будет долгим.
Схватка началась без отмашки Темуджина или каких-то особенных ритуалов. Джаргал скользнул подошвами сапог по земле, поднимая пыль, и вдруг оказался прямо передо мной. Я не стал подставлять под удар клинок только чуть сместился вправо, пропуская тяжелое лезвие. Несколько шагов назад и снова в сторону. Джаргал оттеснил меня чуть ли не к самому краю круга и при этом, похоже, еще ни разу не воспользовался особыми умениям. И без магического ускорения он двигался быстро но все же недостаточно, чтобы достать меня хотя бы кончиком сабли.
Воины вокруг загалдели, поддерживая своего предводителя и посмеиваясь над неуклюжим чужаком, который позволил гонять себя по кругу и не нанес не единого удара. Но Джаргала моя «трусость», похоже, не обманула: мало кто смог бы выдержать его атаку, не получив ни царапины и не потратив сил на размахивание саблей. Он сжал зубы и снова попер вперед и на этот раз по-настоящему. Я сам не заметил, как магическое ускорение включилось, спасая меня от клинка Джаргала. Он тоже разогнался, и для всех вокруг наша схватка наверняка превратилась в мельтешение двух размазавшихся в воздухе над пыльной дорогой силуэтов, искры и звон стали. Даже получив в подарок умение владеть клинком, я все еще уступал Джаргалу в технике но отыгрывался за счет сверхчеловеческих Характеристик, вкладывая в каждый удар почти два десятка Силы.
И ему снова пришлось отступить. Он еще не истратил весь запас духа но явно приблизился к той отметке, когда его уже приходилось считать. Воины вокруг нас притихли видимо, уже сообразили, что стали свидетелями не избиения, а поединка двух багатуров.
В первый раз Джаргал встретил равного себе и не смог справиться.
То ли от злобы, то ли от подступавшего отчаяния он стал драться грязно. Джаргал пытался то пнуть меня в колено, то ударить свободной рукой или поймать за пояс, чтобы подтянуть и насадить на саблю. Но я без труда уходил от его выпадов, успевая не только разрывать дистанцию, но и бить в ответ. И бить так, что клинок Джаргала всякий раз со звоном отбрасывало и он еле удерживал свое оружие в руках.
После очередного неудачного наскока багатур отдернулся, роняя на дорогу капли крови из длинной царапины на плече, оступился и припал на одно колено. Но когда я пошел вперед вдруг крутанулся на месте, вскочил и тут же швырнул мне в лицо пригоршню сухой земли. Она забилась в глаза, и я тут же ослеп и если бы не окрик Темуджина, Джаргал наверняка разрубил бы мне голову надвое. Я лишь в последний момент успел отпрянуть, и его сабля лишь свистнула перед лицом.
Молись своим богам, сын собаки, прорычал Джаргал. Немного осталось до вашей встречи!
Глупец. Даже слепым я вижу в сто раз больше такого, как ты.
Я улыбнулся и переключился на «Истинное зрение», которому не были помехой несколько острых песчинок, засевших под веками. И когда я с закрытыми глазами отбил удары Джаргала, его аура полыхнула болезненно-желтым. Он еще сражался, еще стоял и мог скрыть усталость и страх от кого угодно вокруг.
Но не от меня.
Я немного покрутился на месте, привыкая орудовать саблей с закрытыми глазами, и уже сам погнал Джаргала обратно, отвоевывая потерянное пространство. У него уже не осталось сил ни магических, позволявших ускоряться, ни даже обычных, человеческих. Удары выкованной из странного тяжелого металла сабли Дува-Сохора громыхали о клинок Джаргала как кузнечный молот, заставляя того пятиться. И когда он в очередной раз подставил свое оружие, защищая голову, оно не выдержало.
Я вложил в чудовищный удар всю силу и упавшее с небес тысячу лет назад железо оказалось крепче обычного. Оно срезало клинок Джаргала почти под самую гарду, оставляя в его руках лишь жалкий обрубок. Багатур отшвырнул искалеченное оружие и бросился на меня видимо, собирался сбить с ног на землю и задушить, не дав воспользоваться саблей.
Я вложил в чудовищный удар всю силу и упавшее с небес тысячу лет назад железо оказалось крепче обычного. Оно срезало клинок Джаргала почти под самую гарду, оставляя в его руках лишь жалкий обрубок. Багатур отшвырнул искалеченное оружие и бросился на меня видимо, собирался сбить с ног на землю и задушить, не дав воспользоваться саблей.
Но я снова оказался быстрее и мстительно впечатал сапог прямо ему в живот. Ребра Джаргала хрустнули, как тонкие веточки, а сам он рухнул в грязь и согнулся пополам, пытаясь втянуть ртом хоть немного воздуха.
Великое Небо подарило мне победу, великий хан. Я развернулся к Темуджину и заставил себя открыть глаза, хоть их до сих пор и жгло, как огнем. Багатур, посмевший нарушить твою волю, в твоей власти, а его жизнь в твоих руках!
Десятки и сотни пар глаз устремились на Темуджина, но никто не произнес ни слова. Кешиктены видели, что стало с их не знавшим поражений предводителем и молчали.
Юный хан восстановил свою власть пускай и чужими руками.
Ты ослушался моего отца, Джаргал-багатур, хоть он и называл тебя братом! раздался в тишине голос Темуджина. И ты отказался идти за мной свои ханом и сам пожелал вести наш народ на север. Имя этому предательство!
Пощади, великий хан! захрипел корчившийся в дорожной пыли Джаргал. Я больше не посмею
Но вряд ли его услышал кто-то, кроме меня.
Истинному воину следует быть милосердным, но лишь глупец сохранит подле себя ядовитую змею. Предавший однажды предаст и снова. И если здесь есть тот, кто считает меня безумцем, околдованным чужаком, Темуджин обвел глазами бронированный строй кешиктенов, пусть скажет сейчас!
Желающих закономерно не нашлось кешиктены дружно уставились в землю.
В моем праве покарать всех, кто ослушался своего хана. Темуджин грозно сверкнул глазами. Но я не желаю лить кровь своего народа. Так пусть умрет лишь тот, кто поднял против меня саблю! Ты слышал, Антор-багатур?
Слышал, великий хан, ответил я. Я исполню твою волю и так будет с каждым, кто посмеет пойти против наследника Есугея.
Поднимись, Джаргал-багатур! Темуджин склонил голову. Я желаю, чтобы ты умер стоя, как подобает воину.
Мне не раз приходилось убивать своих врагов в бою но роль палача я примерял впервые. И, видимо, уже достаточно очерствел за недели в этом непростом и суровом мире рука не дрогнула, и удар вышел на славу. Размашистый и могучий, нацеленный прямо в беззащитную шею.
Второго не понадобилось.
Глава 5
Самый обычный потолок. Высокий все-таки центр Москвы, дом из старого фонда но близкий и понятный. Совсем не похожий на Великое Небо над пыльной дорогой. Огромное, бесконечно-синее и недостижимое. Теплое от горячих ветров с юга, но равнодушное и далекое. Оно было там задолго до рождения первых гигантов из пещеры мертвых в недрах Тенгри-Хан и останется даже после Рагнарёка. Оно видело рождения и смерти тысяч и миллионов людей. И не уронило ни капли дождя, когда я снес Джаргалу голову.
Великому Небу нет дела до людей.
Впрочем, если вдуматься, потолку тоже нет.
Я потянулся, вытащил из головы штекер, перевалился набок и тут же обратно. Так солнце не светило в глаза и только пригревало бок. Ласковое и осторожное другого в Москве не бывает даже летом. И в самый жаркий день оно только нагреет камни домов и улиц, но не превратит в пустыню зеленые парки и скверы.
Самое обычное лето пыльное, душноватое и сонное. В «Гардарике» за эти неполные два месяца у северян сменилось три конунга, булгары сбежали из степей, гонимые подступающим пламенем Муспельхейма, пала Империя и над всем Мидгардом, миром людей, повис Дамоклов меч Рагнарёка.
А здесь просто вступил в свои права июль вот и все.
Проснулся?
Катя прикрыла глаза ладонью от солнца, а потом прошла через комнату, склонилась надо мной и задернула шторы.
Самая обычная Катя без темно-синего одеяния гидьи, в белой футболке и цветастой юбке в пол. Я украдкой огляделся по сторонам, выискивая лошадей, кешиктенов или примятую траву у дороги, но так и не увидел.
На этот раз обошлось без глюков. Даже удивительно.
Знаешь, когда ты вот так ложишься и уходишь туда, снова заговорила Катя, я боюсь, что когда-нибудь ты просто не вернешься.
Как Алекс?
Вроде того. Оцифруешься и сбежишь от меня насовсем. Катя уселась рядом со мной. Скажи Ты когда в последний раз мылся?