Мы это поняли, устало произнесла Оливия, внимательно просматривая страницы учебника. Пришёл герой и спас тебя. Надеюсь, ты высказал Бернарду всё, что о нём думаешь?
Я вынырнул из мыслей и взглянул на Оливера. Встреча с Бернардом, судя по всему, успела пройти мимо меня. Я был так погружён в свои проблемы, что умудрился прошляпить разборки Оливера с шантажистом. Брум с утра горел желанием в красках рассказать об этом, и свободная минутка выдалась только в библиотеке после занятий.
В том-то и дело! рявкнул он на сестру.
Работница библиотеки смерила нас недовольным взглядом. Оливер уткнулся в раскрытую книгу и прошипел:
Я хотел ему высказать, но Скэриэл, представляете, сказал ему, что если он ещё хоть раз взглянет на меня, то Скэриэл сольёт все его фотографии из клуба вместе с грязными подробностями в «Дэйли Ньюс Ромус»
Ты был со Скэриэлом? удивлённо спросил я.
и журналисты разнесут его семью в пух и прах, закончил он и затем произнёс с лёгким негодованием: Готье, ты вообще меня слушал? Я же рассказывал сейчас. Оливер торопливо продолжил: Я встретился вчера с Бернардом. Скэриэл предложил пойти со мной. Он сказал, что будет стоять неподалёку и страховать меня. И вот я увидел Бернарда и, ну немного растерялся.
Начал мямлить? нахмурилась Оливия, подняв на брата нечитаемый взгляд. Так вот какая она, когда чем-то недовольна. Было интересно наблюдать за ней под новым углом.
Ну, не то чтобы мямлить Просто Брум весь ощетинился и уже гневно добавил: Ты всё равно не поймёшь. Я просто растерялся. Но Скэриэл влез и поставил Бернарда на место. Угрожал фотографиями, сказал, что у него полно компромата.
Я думал, у вас только одна фотография с Бернардом, между делом встрял я, стараясь не отвлекаться на разговоры. Нам задали написать эссе на восемь листов по истории тёмных сил на тему «Быть чистокровным значит быть».
Значит быть слепым, высокомерным ослом, не признающим ничего, что может столкнуть его с пьедестала своего завышенного чувства собственной важности.
Так и есть, кивнул Брум. Скэриэл просто угрожал ему, припугнул, но тот реально поверил.
Что за грязные подробности? не глядя на брата, спросила Оливия.
Как я понял, никаких грязных подробностей нет, хотя Скэр сказал, что журналисты охотно раздуют из этого сенсацию и никому не будет дела до правды.
Я думал, что ты пойдёшь с Оливией.
Ещё чего, буркнул он мне. Ты её вообще слышал? Брум указал простым карандашом на Оливию. Она готова была вызвать полицию, национальную гвардию и своего личного адвоката, лишь бы засадить Бернарда в тюрьму. Оливер обвёл руками просторный зал библиотеки. Просто растрезвонить на всю округу о том, что Бернард Дон меня шантажировал.
У тебя есть личный адвокат? спросил я, переводя взгляд на неё.
Оливер преувеличивает. Оливия улыбнулась одним уголком губ, будто ещё не привыкла общаться со мной без своего дружелюбного образа. Адвокат есть у нашей семьи. Но я бы всё равно не пошла на встречу с ним.
Так что с Бернардом? обратился я к Оливеру. Он больше не объявится?
Уверен, что нет, с довольным видом проговорил Брум. Будет молчать в тряпочку, если ему жизнь дорога. Скэриэл ясно дал понять, что у Бернарда будут большие проблемы, если он всё-таки продолжит меня шантажировать.
А Бернард просто проглотил это от полукровки? спросила Оливия. Полукровка угрожает чистокровному. Её фальшиво удивлённый тон начинал смущать даже меня. Неслыханное дело.
Видимо, за годы у Оливера выработался иммунитет к её иронии и сарказму.
Жаль, вас там не было. Бернард весь позеленел от злости, а когда Скэриэл достал фотографию из клуба, то завис, как будто призрака увидел. Но не это было самым потрясным.
Ох, не томи, без энтузиазма проговорила Оливия, не отвлекаясь от учебника.
Оливер закусил губу и замолчал, затем взглянул на меня. Как раз в это время я как чувствовал тоже отвлёкся от эссе и, встретившись с ним взглядом, изобразил интерес. Он, обрадованный, что нашёл внимательного слушателя, продолжил:
Скэриэл назвал чьи-то имена и добавил, что они передают Бернарду привет с Запретных земель. И ещё сказал нет, серьёзно, в духе криминальных драм, что этим людям не хотелось бы, чтобы их имена светились на страницах газет вместе с фамилией Бернарда. И это был БАМ. Для большего эффекта он изобразил звук взрыва.
Работница библиотеки не заставила себя долго ждать. Она молниеносно оказалась у нашего стола и отчитала Оливера, пригрозив, что впишет его в чёрный список библиотеки и вход в священную обитель ему будет навсегда заказан.
Оливия изобразила такое ангельское смирение, что мне даже стало неловко. «Нам очень жаль, мой брат виноват, и мы приносим свои глубочайшие извинения, миссис Симмонс», произнесла она тихим, виноватым голосом. Так вот как эту женщину зовут. Самое время узнать об этом в выпускном классе. Оливер сердито отвернулся и принялся с раздражением стучать пальцами по столу. Миссис Симмонс поджала губы, вздохнула и попросила нас быть тише.
Молодец, шёпотом произнесла Оливия, когда работница отошла.
В общем, проблема с Бернардом решена, закончил Брум, игнорируя сестру.
Ну и славно, бросила Оливия. Давно нужно было с этим кончать. Я пойду попрошу отксерить эти страницы. Вам что-то нужно?
Нет, нет, торопливо проговорил я.
А тебе?
Мне, пожалуйста, двойной бургер и колу, лучезарно улыбнулся Оливер.
Оливия тяжело выдохнула и направилась к миссис Симмонс. Оливер задумчиво опёрся на руку и посмотрел сестре вслед.
Ты вообще планируешь что-то предпринимать на её счёт? нервозно спросил он. Или уже передумал?
О чём ты?
Ну, ты и Оливия. Она к тебе хорошо относится. Будешь что-то делать?
Как-то даже времени не было подумать об этом.
Скоро рождественская вечеринка; как обычно, наши семьи соберутся, будет романтично ей признаться.
Не знаю даже, нерешительно сказал я. Уроков полно, уже неделю не продохнуть. Ещё экзамен по тёмной материи меня пугает. А ты как сам? Не против, что и тут я кашлянул в кулак, чтобы потянуть с ответом, ну, признаюсь ей?
Да нет, не против, чуть погодя проговорил Оливер. Но не думаю, что из этого что-то выйдет.
Спасибо, это очень воодушевляет, пошутил я, хотя, признаюсь честно, его слова меня задели.
Да я, нет, правда не против. Просто не знаю, каким должен быть парень, чтобы вытерпеть её.
Думаю, что ты преувеличиваешь.
Оливер посмотрел на меня как на глупца.
Где вообще Леон? спросил я, желая сменить тему.
Он мне не докладывает, но, наверное, опять на репетиции «Щелкунчика». Заметил, как часто он прогуливает уроки и ему никто и слова не говорит? Надо было тоже заниматься балетом.
Я прыснул от смеха и мигом закрыл рот рукой. Оливер усмехнулся.
Поэтому именно ты получил роль Дантона, а не Леон. Хотя актёр из Леона получше будет.
О, польщён, сыронизировал я в ответ. Ты боялся, что в день выступления по Французской революции он не придёт из-за репетиций?
Конечно, кивнул Оливер. Я всё предвидел заранее. Он постучал пальцами по виску. Думаю наперёд. Да я просто чёртов гений.
А я было решил, что ты углядел во мне нераскрытый актёрский талант.
Само собой, мой друг. Он вновь постучал себя по виску. Гений.
Я поднялся и сложил книги в стопку. Слишком мало информации, нужно поискать больше материала для эссе.
Не в курсе, где здесь полки со Средневековьем?
Что? Брум оторвался от своих записей. Честно говоря, не помню. Где-то там, в дальнем углу.
Я направился в сторону указанных стеллажей. Людей в этот час было не так много. Пятница, вторая половина дня, и многие предпочитали поскорее покинуть лицей и насладиться выходными. Не везло только выпускным классам.
Бездумно блуждая взглядом по старым книжным корешкам, я то и дело мысленно возвращался к рассказу Оливера. Скэриэл отправился с ним на встречу с Бернардом. Удивительно, как Скэр проникся проблемами Брума. Они знакомы не так давно, а Лоу уже помогает ему в таких ситуациях. Возможно, попади я в подобное положение, тоже бы не отказался от помощи. Как выяснилось, мы, чистокровные, даже решая свои проблемы, не можем обойтись без полукровок.
Можно тебя на пару слов? раздался тихий нежный голос.
Я поспешно развернулся, мигом заливаясь румянцем. Оливия стояла непростительно близко. Сделай я шаг, и смог бы прижаться губами к её лбу. Она смотрела на меня открытым проникновенным взглядом. Её белоснежная блузка со множеством многослойных рюшей визуально увеличивала маленькую грудь. Она стояла так близко, что я слышал, как она делает вдох, видел, как грудь слегка вздымается всё это завораживало какой-то священной красотой, что веками любили обожествлять художники, скульпторы и поэты.