Гис его побери, да его слова прозвучали так, как будто я чуть ли не спала с ним! Или он нарочно пытается разрушить мою репутацию?
Я мотнула головой. Как бы то ни было, я не понимала, зачем он вообще везёт нас к замку Сенмайер. Какая у него цель? Разведка? Какой-то зловещий план? Хотят взять замок штурмом? Нет, всё это глупо. Замок не возьмёшь горсткой людей, пусть даже все они блестящие воины. И дело не в разведке: не обязательно проезжать через заставу, если хочешь пошпионить, проберись тайком по лесу и шпионь сколько влезет.
Везти нас ради шантажа? Показать отцу и забрать в замок Гардов? Тоже глупо разве ему дадут это сделать? Не в самом центре наших земель.
Я приободрилась. Если так подумать, вообще-то это Эйлер скорее суёт голову в пасть льву. Льву стареющему, потерявшему почти все свои зубы, но всё равно остающемуся хищником. Здесь, на наших территориях, нам вряд ли что-то грозит. Тогда можно расслабиться и понять, чего он хочет.
Над макушками деревьев выплыли вершины замка. Я невольно залюбовалась: высокие, стремящиеся к небу башни Большая и Малая Сёстры, крыша, выложенная коричневой черепицей, белые с голубым флаги Сенмайеров, грозно развевающиеся на башнях и стенах. До боли знакомый силуэт пусть и одряхлевший с веками, пусть далеко не такая отполированная донельзя конфетка, как, скажем, выстроенный пару десятков лет замок тех же Ланвейсов но родной.
Сколько времени мы с Ральдом провели в этих башнях, хоть нам и запрещали туда ходить и лестницы, и перекрытия там совсем прохудились, можно было с лёгкость сломать себе шею. Нас это не останавливало. Скорее даже наоборот привлекало.
Зато благодаря этому у нас всегда было убежище от Ральдового гувернера, илирмы Готтон и других надоедливых слуг. И Рейтинны, увязывавшейся за нами с упорством дворняжей шавки.
Чугунная решётка замковых ворот была уже поднята не иначе, майор Боревиль отправил тайным путём какого-то гонца. Я невольно поёжилась при мысли об отце: вряд ли нас ждёт радушный приём.
Копыта лошадей зацокали по каменному мосту, переброшенному через старый ров с мутной от ряски водой мы въехали внутрь. Здесь меня снова охватили подозрения: может, Эйлер хочет изучить, насколько хорошо замок укреплён? Ох, боюсь, наблюдения его только обрадуют, здесь мало что изменилось с тех пор, когда он бывал у нас в гостях на правах доброго соседа.
Отца я увидела издалека. Он стоял у входа, окружённый всего двумя воинами. Высокий, прямой, как палка, старый морщины усеивали нахмуренное лицо. Я неожиданно подумала, что ему уже под пятьдесят лет и Ральд был его единственным сыном. Как отец ни пытался казаться бодрым, эта потеря на нём тяжело сказалась. На всех нас.
Эта мысль вызвала новый прилив ненависти к Эйлеру. К этому самому Эйлеру, что лишил отца единственного сына, меня единственного брата, а теперь, как ни в чём не бывало, сделав невозмутимое лицо, привозит меня к порогу дома, как будто ему поручили опекать меня. Даже более того как будто он уже признанный всеми мой жених.
Злость подтолкнула меня вырваться вперёд. Лошадь с лёгким ржанием подскакала к отцу, я спрыгнула, смело взглянула ему в лицо.
Прости и не успела продолжить пощёчина обожгла кожу.
Я замерла на месте, не в состоянии поверить, что это действительно случилось.
Он никогда меня не бил.
Как ты смела? проскрежетал отец. Как ты смела удрать из замка, утащить с собой Рейтинну, шляться неизвестно где? Ты дочь графа или разбойничья шваль? Я смотрел сквозь пальцы, пока ты шлялась невесть где с Ральдом, полагал, что он сумеет оградить твою честь. Но одна? Какой неслыханный позор! Быть привезённой домой вот так, мужчиной!
От боли и неожиданной обиды на глаза навернулись слёзы. Я сморгнула их, сжала зубы. Вот, значит, как? Я могла пользоваться свободой, лишь пока рядом был Ральд? А теперь я не что иное, как вещь, которую можно выгодно продать и которой не позволено иметь собственные желания?
Отец то ли прочёл что-то в моих глазах, то ли просто разозлился схватил меня за плечо и, кажется, хотел толкнуть вглубь замка. Но почти сразу его руку перехватил Эйлер. Когда только успел подскакать и спешиться?
Не стоит бить мою невесту, раздался холодный голос над моей головой.
Я снова вспыхнула от непререкаемой уверенности, прозвучавшей в этих словах.
Пусть даже Эйлер при этом заступался за меня, мне это не понравилось. Это звучало так, словно он беспокоился, что ему попортят дорогостоящие ковры. Я не его принадлежность, чтобы он решал, как поступать со мной.
Не стоит бить мою невесту, раздался холодный голос над моей головой.
Я снова вспыхнула от непререкаемой уверенности, прозвучавшей в этих словах.
Пусть даже Эйлер при этом заступался за меня, мне это не понравилось. Это звучало так, словно он беспокоился, что ему попортят дорогостоящие ковры. Я не его принадлежность, чтобы он решал, как поступать со мной.
Невеста! Да как он смеет так меня называть? Он отлично знает, что я не давала своего согласия. Или как раз поэтому? Нравится выводить меня из себя?
Отец, напротив, явно обрадовался. Лицо разгладилось, и мне показалось, что он облегчённо вздохнул.
Прошу простить, я немного погорячился. Моя дочь несколько своевольна, и чтобы привести её в себя, порой нет средства лучше, чем лёгкая оплеуха.
Если её ещё раз ударят или накажут как-то по-другому, пока она будет под вашей крышей, отвечать за это будете вы.
Он угрожает отцу! Гисово порожденье!
Я не могла понять, как относиться к этому. Меня злили уверенность Эйлера, его поведение, и в то же время в глубине души где-то расплывалось тепло от мысли, что меня защищают. И одновременно это ощущение тепла тоже выводило меня из себя почему я покупаюсь на дешёвые жесты?
А отец побледнел, потом покраснел, дёрнулся кадык. Я видела, как ему тяжело стерпеть этот вызов, как хочется схватить наглого щенка, приказать выдворить отсюда но мы не могли позволить себе продолжать войну с Гардами.
И отец сдержался, только сказал:
Ручаюсь, никто не коснётся её и пальцем, метнул суровый взгляд на меня и прикрикнул: Иди к себе!
Я повиновалась. Внутри бурлила злость, но я плохо понимала, против кого именно она направлена. Я напоминала себе щепку, которую уносит бурная река. То я негодовала на отца, то на Эйлера, ведущего себя так по-собственнически. То на саму себя, хотя я не могла помешать ни одному, ни другому.
На пути испуганные взгляды, перешёптывания, прекращавшиеся сразу, как только я проходила мимо. Слуги не знают, что происходит, но чувствуют неладное. Слуги всегда так.
Рея я с запозданием вспомнила о сестре и поморщилась. Впрочем, ладно, её никто не станет бить. Отец понимает, что без меня ей и в голову не пришло бы удрать.
Я едва успела переодеться, как дверь комнаты без стука растворилась. Вздрогнув, я уставилась в ту сторону. Испугалась, что это снова отец, но на пороге стояла илирма Готтон. Как всегда, тщательно причёсанная, так, что на гладких волосах мышиного цвета играет свет, и так же тщательно одетая длинный убористый ряд пуговиц, монументальная грудь украшена лишь строгим бантом под самое горлышко, пышная полосатая юбка накрахмалена так, что поставишь её так и останется стоять на полу.
Камеристка окинула цепким внимательным взглядом меня, комнату, сброшенную одежду и выразительно скривилась:
Какой позор!
Что? переспросила я, чувствуя, как в груди взвихряются предвестники бури.
Позор! повторила илирма Готтом звучным поставленным контральто. Молодая девица ночью сбегает к мужчине! Возвращается в одежде с чужого плеча! Все ваши предки сейчас сгорают от стыда, глядя на вас!
А вы откуда знаете, что именно ночью? тираду, которая должна была заставить меня как минимум почувствовать себя последней блудницей, я пропустила мимо ушей. А-а! Как всегда, шпионите!
Она задохнулась от ярости. Грудь угрожающе колыхнулась.
Позвольте отметить, я слежу за вашей нравственностью! Вы в этом нуждаетесь! С малых лет только и знали что пропадать по лесам одна лишь Мать знает с кем!
Я криво усмехнулась. Одна лишь Мать знает кто это, конечно, Ральд и Эйлер. Илирма Готтон и раньше пыталась сделать из меня благовоспитанную девицу, но мне казалось, мы с Ральдом успешно убедили её в том, что от нас лучше держаться подальше. Но нет как только Ральда не стало, она тут как тут.
Неужели считает, что теперь нашла на меня управу?
Я уже и тогда подозревала, что между вами что-то есть, илирма Готтон брезгливо поджала губы. Сегодняшняя ваша выходка прямое тому доказательство. И как не стыдно? Сбегать из замка прямо в объятия любовника! Связаться с убийцей брата!
Я чуть не засмеялась. Как быстро она сложила одно с другим. Небось, заглянула в мою комнату вчера поздно ночью, обнаружила, что меня нет в кровати, и возликовала. Вот откуда отец знает, что я сбежала ещё ночью. Илирма Готтон помчалась прямиком к нему. А там уж выяснилось, что нет и Рейтинны.