Если бы не эта дебелая тётка, возможно, удалось бы обмануть домашних, сказать, что мы выехали сегодня с утра, просто размяться перед молитвой.
И как противно я и раньше знала, что она постоянно шпионит за нами, но пока что она выдавала свои наблюдения только матери, не мне. А тут, значит, решила, что такое вопиющее нарушение приличий нельзя оставить без лекции именно мне, главной преступнице.
Не тут-то было.
Что-то у вас все мысли только об одном, сказала я, вздёрнув брови. Не потому ли, что у вас самой рыльце в пушку?
Что?!
Её лицо побледнело, потом побагровело, и я испугалась, что сейчас её хватит удар. Только не в моей комнате!
Да как ты смеешь, шваль, девчонка! глаза камеристки налились кровью, выкатились из орбит. Она забыла все манеры, которые так тщательно мне же и прививала. Розги по тебе плачут! Я сейчас же скажу твоей матери, где ты провела ночь!
Она торжествующим жестом указала на исфийское платье, грудой мятого шёлка лежавшее на кровати.
Какое позорище! Невенчанной спать с мужчиной!
Ах так? Я почувствовала, как в груди зарождается холодная злость. Что ж, госпожа Готтон, вы меня вынудили.
Только попробуйте хоть слово брякнуть моей матери, и мне тоже придётся сообщить ей, с кем спите вы!
Кровь мгновенно отхлынула от её лица. Она пошатнулась, поднесла руку к горлу, словно задохнувшись, и замолчала, будто проглотила язык. Вытаращенные глаза теперь смотрели на меня со страхом.
Что? Вы думали, мы не знаем? Мы с Ральдом знали всё с самого начала. Ещё с первого раза, как вы пыхтели под отцом в вашей комнатушке!
Я передёрнулась, вспомнив ту отвратительную картину. Пышные юбки, распахнутые в стороны жирные голые ляжки илирмы Готтон, а между ними ритмично движущаяся сухая задница отца. Утробные стоны, какое-то мерзкое чавканье и скрип односпальной кровати старой девы.
Невенчанной спать с мужчиной позор? Тогда вам придётся сначала отхлестать розгами себя саму, потому что вы спите не просто с мужчиной, а с мужчиной, женатом на другой!
Камеристка потеряла весь пыл. Рот её разевался и закрывался, как у вытащенной на сушу рыбы. Грудь теперь дрожала, как мясное желе.
Если у вас ко мне всё, прошу оставить мою комнату, я указала на выход. И запомните мои слова.
Она ещё с пару мгновений буравила меня остановившимися глазами, потом кивнула, пролепетала что-то похожее на сумбурные извинения, повернулась и исчезла за дверью.
Я устало выдохнула и опустилась на кровать. Рука случайно коснулась прохладного шёлка, я смяла его, находя в этом странное удовлетворение.
Если я скажу матери, илирма Готтон вылетит из замка сразу же. Думаю, это понимали и я, и она сама. Как ни мягка мама временами, внутри у неё был стальной стержень. Любовницу отца рядом с собой она ни за что не потерпит.
Другое дело, что это почти наверняка разобьёт ей сердце. Поэтому я и молчала до сих пор, и собираюсь молчать впредь, о чём илирма Готтон, слава Матери, не догадывается. Пусть между мамой с отцом нет особенной страсти в отношениях, всё же я знала, что она его любит.
Отец тоже, наверное, любит её Но мужчины сделаны из другого теста, они могут любить одну, а спать со многими. Так сказал Ральд, когда я рвала и метала, впервые узнав, что у Эйлера появились другие женщины. Правда, брат тут же добавил, что сам он никогда так не поступит, и ему я верила. Он вообще не проявлял особого интереса к этой части жизни или просто очень тщательно скрывал её от меня.
Снаружи послышались шаги, кто-то позвал меня по имени, а потом дверь снова отворилась. Я напряглась, решив, что илирма Готтон вернулась для второго раунда но это оказалась не она.
На этот раз меня навестил отец.
Внутри у меня всё замерло но он выглядел спокойным. Значит, дело не в том, что илирма Готтон побежала ему жаловаться. Видимо, она тоже понимала, что это бессмысленно.
И, видимо, его разговор с Эйлером завершился удачно удачно для отца.
Некоторое время он молча смотрел на меня, слегка покачиваясь на каблуках. Потом изрёк и звучало это именно как божественное откровение.
Готовься, свадьба завтра. И радуйся, дура, что он не отказался от тебя и не взял силой.
Я вспыхнула, мгновенно ожесточаясь. Радоваться? Мне? Это отцу надо радоваться: удачно продал дочь, купец не отказался заплатить за товар, который мог взять бесплатно.
Заметив мою реакцию, отец сказал уже более миролюбиво:
Прекрати. Когда-то ты была влюблена в него без памяти, разве нет?
Заметив мою реакцию, отец сказал уже более миролюбиво:
Прекрати. Когда-то ты была влюблена в него без памяти, разве нет?
Это было до того, как он убил Ральда.
Отец помрачнел.
Такова жизнь. Нам нужно радоваться, что мы не потеряли больше. К тому же, Рисанна он отошёл, взял стул, сел и серьёзно взглянул на меня. Есть одна вещь, о которой мне нужно поговорить с тобой. Этот брак это не жертва, Рисанна. Это возможность.
Я слушала молча, позволяя ему высказаться до конца.
Этот союз не навсегда. Ты понимаешь меня? Рано или поздно всё переменится. А если у нас будет верный человек в доме Гардов ты понимаешь, что это значит?
Ты хочешь, чтобы я шпионила для вас?
Он кивнул.
Значит, отец только сделал вид, что смирился. На самом деле он затевает что-то против Эйлера. Ну конечно, он всё же понимает, что стоит мне родить ребёнка, как за его жизнь никто не даст и ломаной сенты.
Это меня немного успокоило, настроило быть к отцу помягче. Он не сдался, он так же ненавидит Эйлера, как и я, так же опасается и желает ему смерти. Мы с ним на одной стороне.
Хорошо, я поняла.
Усталое лицо просветлело, кончики сухих губ приподнялись в неуверенной улыбке. Он встал я встала тоже подошёл ко мне и погладил по голове. Такая странная полузабытая ласка.
Щека, обожжённая пощечиной, заныла, напоминая о недавнем. Но сейчас эта боль не вызвала во мне обиды или гнева только неясную грусть. Отец тоже делает ошибки. Отец не безупречен как не безупречен никто из нас.
Держись, девочка. Будь молодцом. Мы, Сенмайеры, не забываем обид. Крепче камня.
Крепче камня, шепнула я одними губами.
Отец вышел, не прощаясь.
Что ж, он прав. Это самое малое, что я могу и должна сделать. Раз уж Эйлер решил взять меня в свой дом, нельзя это не использовать. Только надо будет хорошо продумать, как не попасться. Всё же я буду среди врагов, доверять нельзя будет никому
Против воли я почувствовала возбуждение. Таиться, чтобы ужалить Эйлера в самое сердце, в тот момент, когда он ни за что этого не ожидает. Это будет прекрасная месть.
Глава 8
На следующее утро я была уже не так уверена, что смогу пройти через всё это, сохранив незыблемое спокойствие. Ладно сборы и наряжания каждый миг приближал момент, когда я стану женой Эйлера.
Женой Эйлера, о боги!..
Служанки придвинули ко мне зеркало и притихли, ожидая реакции. Я встала, расправила складки платья и взглянула себе в лицо.
Да, отражающаяся в отполированном металле девушка была красива. Убранные наверх локоны цвета тёмного золота, нежную шею обнимает жемчужное ожерелье. Лиф обтягивает ткань цвета киновари, тонкая талия, стянутая золотым поясом, из-за пышной юбки кажется ещё тоньше. На лице ни капли злости или волнения, зелёные глаза излучают покой и безмятежность, а уголки губ едва заметно загибаются вверх, словно предстоящее событие приводило меня в восторг.
Эта улыбка напомнила мне Ральда. Точно так же он улыбался, когда задумывал очередную проделку.
Ральд
Грудь пронзила тупая боль, улыбка стала вымученной. Мы с братом были похожи куда сильнее, чем мы похожи даже с Рейтинной. Так, словно нас отлили по одному лекалу: оба высокие, изящные, с одинаковым цветом волос и глаз.
Мать рассказывала, как в детстве мы обманывали её, переодеваясь в одежду друг друга. Нам было тогда не больше четырёх-пяти лет. Я смутно помнила об этом, и помнила, что это было очень весело дурачить её и окружающих. Потом, конечно, когда мы повзрослели, Ральд раздался в плечах, у меня появились женственные изгибы тут уже нас никто бы не перепутал.
Я поморщилась, невольно потёрла грудь. Тоска была такой сильной, что походила на физическую боль. Ральд всегда был рядом, сколько я себя помнила. Всегда был готов подставить плечо, помочь советом, всегда находил для меня время. Мы вообще редко были порознь.
А сейчас единственное, что у меня от него осталось это его вещи из домика лесника.
Их, к слову, я вынула из сумки и положила в потайное отделение моей шкатулки с драгоценностями. Ненадёжное место но умениями Ральда я не обладала и сама зачаровать бы новый тайник не смогла. Пришлось пользоваться тем, что было.
А ведь уже сегодня вечером я окажусь в доме врагов. Каждое моё движение, каждое слово будет сразу известно значит, нужно быть вдвойне осторожной.
Отец пока так и не сказал, каким образом я должна буду передавать информацию домой. Сказал только, что со мной свяжется человек, которому можно доверять. Кто это, как именно свяжется и когда оставалось неизвестным.