Как ты, малая? Она старше, но я всегда её так называл.
Мы мило поговорили, я послушал, как плачет ребёнок, и пошёл проторённым маршрутом пригласил себя в гости сам.
А я тебя жду, сказала сестра. Зачем спрашиваешь? Гена тебе должен был передать, чтобы ты к нам приходил. Я и еды наготовила, блинчики с мясом и всё, что ты любишь. А Гена с тобой придёт?
Нет, он занимается. Какой-то там семинар у него, на завтра надо готовиться.
Угу. Ирка помолчала. Говори прямо, вы с ним поссорились?
С чего бы мне с ним ссориться? Я тоже замолчал.
Нетелефонный разговор, сказала сестра. Обсудим вечером. И не думай, что я не поняла. Ты уже знаешь о Косте и Генку осуждаешь.
Нетелефонный разговор, ответил я. А ты пока подумай, что скажешь, когда я спрошу, почему ты с этим ничего не сделала? Он свою жизнь гробит, а ты молчишь. Не могла сама решить вопрос, так хоть бы мне сообщила.
И что бы ты сделал? резко спросила она. Захныкал ребёнок, и Ирка вздохнула. Ладно. Мне мелкого надо уложить. Встретимся лично и всё обсудим.
Я был только «за» всё обсудить. Ира отнюдь не глупышка, она может дать толковый совет, как вытащить брата из этой задницы в буквальном и фигуральном смысле. Я одного не понимал, как она могла это допустить? Если знала, то почему не запретила? Генку она научила борщ варить ещё зимой, а сейчас уже всё цветёт, скоро лето. И если не поспешить, ягодки завяжутся, и что тогда с ними делать? Если об экспериментах Гены узнают, то от вылитых на него тонн дерьма будет крайне тяжело отмыться. Пострадает вся наша семья.
Да, Ира, скоро встретимся, сказал я и пошёл одеваться.
Интересно, а Пингвин тоже знает?
Глава 2. Дэн. Семейный совет
За то время, что меня не было, квартира, где Ирка жила с мужем, а теперь ещё и с сынишкой, преобразилась. Всё здесь дышало уютом, семейным теплом. Кто постарался конечно, сестра. Даже в том, как цветочные горшки стояли на подоконнике, чувствовалась её заботливая рука. Каждый был обёрнут цветной тканью, украшен вышивкой и тесьмой. Вроде бы ерунда, а выглядело особенно по-домашнему. И так во всём.
Она и дома этим заморачивалась. Единственный выживший после её переезда цветок зелёный такой, с белыми полосками, напоминающий осоку рос в похожем горшке, обвязанном бантами и лентами. Я сегодня его, иссохшего как в пустыне, как раз поливал, вот взгляд и на Иркиной оранжерее зацепился красиво.
Сестра настояла, чтобы до всех малоприятных разговоров мы сели за стол и хорошенько поели. Еды, как обычно, наготовила как на роту солдат. Ира всегда очень старалась, принимая гостей, выдумывала разные блюда. С женой Пингвину повезло, и не только в плане кулинарных талантов, и я надеялся, что он это хорошо понимает и ценит. Но если что я ему всё объясню, да он и так знает, что Ирку нельзя обижать.
Пинвин тоже был дома, прибежал, шурша пакетами из супермаркета, буквально через минуту-две после моего прихода. Ирка носила еду на стол в гостиной, Пингвин отмывался после работы, а я приглядывал за малышом.
С Тошкой мы виделись впервые, родился он без меня. Фотографии я, конечно, видел, но вживую встретился с племяшом в первый раз. С последней виденной фотографии Тоша заметно подрос и отрастил себе хохолок пушистых светлых волос. Ира сказала, что их цвет ещё изменится, и без лишних разговоров вручила мне малыша.
Я сидел на диване, держал на весу перед собой вполне себе такого увесистого младенца с одуванчиковым хохолком и в одуванчиковых ползунках. Пингвинёнок ходить ещё не умел, но сидеть без вопросов, держал голову гордо, как спортсмен-чемпион. Я смотрел на него, а он на меня ясными серо-голубыми глазами. А ещё кривил рот, морщил нос (хороший такой, папин, не кнопку) и всем видом выражал сомнение в моих способностях присмотреть за ним, пока Ирка носится между кухней и гостиной, заставляя стол всё новыми и новыми блюдами. Пахло, кстати, так, что слюнки текли.
Аргх, а-аргх, решил он высказать своё недовольство, и Ира, как по волшебству, появилась в дверях с тарелкой в руках.
Мамочка здесь, сообщила она кряхтящему и сучащему ножками малышу. Поставила на стол салатник с оливье и погладила Тошку по хохолку. Побудь пока с дядей Даней.
Не учи малыша дурному, сказал я. Приятно познакомиться, Тоша. Меня дядей Дэном зовут.
Аргх, а-аргх, морщась, вновь заявил Тошка. Смотрел на меня обвиняющим взглядом, но что он мог понимать? Ещё «мама» не мог сказать, но ругаться пытался.
Аргх, а-аргх, морщась, вновь заявил Тошка. Смотрел на меня обвиняющим взглядом, но что он мог понимать? Ещё «мама» не мог сказать, но ругаться пытался.
Ты его не так держишь, заметила сестра и улыбнулась. Просто посади его к себе на колени. Не нужно его так долго держать на весу. Конечно, ему это не нравится.
Неплохая идея, но всё закончилось тем, что Тошка насквозь промочил мне джинсы. Ладно уж, я это дело быстро замыл.
Я надеваю ему памперсы, извинилась Ира, но только на прогулку.
С ними в разы проще, заметил Пингвин.
Да, но не полезней. Мне несложно пелёнки постирать, твёрдо сказала сестра, и на этом обсуждение прекратилось.
Я не стал ввязываться в спор, который даже не был спором, так быстро победила сестра. Кто в доме хозяин, сразу стало понятно.
Ира ушла укладывать Тошку, и мы с Пингвином остались в гостиной одни. Он помалкивал, я тоже молчал. Говорить не хотелось, тем более о проблемах, тем более объевшись так, что болт на джинсах пришлось расстегнуть.
Ира сказала, ты уже знаешь, прервал молчание Пингвин.
И ты знаешь? спросил я.
Давно уже. Ещё осенью видел его. Они прямо возле дома в машине сосались.
Э-э, что?
Целовались, уточнил Пингвин, и у меня от души отлегло. Самую малость. Я с Геной поговорил и попросил, чтобы он в мой дом больше не приходил. И своего мнения не изменю. Пока он живёт с этим мужиком, его ноги в этом доме не будет.
Расклад сразу стал ясен. Генке отказали от дома. Я не был удивлён это же Пингвин! Толерантностью он не отличался. Удивляло, что Ира не смогла его переубедить, да ещё и за всё это время. Да, такие вещи не все принимают, но за Генку мне стало обидно.
Ира вошла в гостиную, бросила взгляд на мужа, вздохнула.
Ты не прав, сказала она.
Он твой брат, так что я тебя понимаю. Но у нас сын, и я не хочу, чтобы он думал, что однополые отношения это норма. Такого не будет. От влияния Гены Антона нужно оградить.
Пингвин не стал спорить с тем, пелёнками пользоваться или памперсами, но здесь стоял будто камень. По их тону, выбору слов и даже выражению лиц я видел: этот разговор повторялся уже много раз, и ни сестра, ни Пингвин не собирались сдавать позиции.
Тоше семь месяцев, сказала сестра. Какое такое негативное влияние Гена может на него оказать?
Такое, резко ответил Пингвин. Мало ли, чем он от того мужика заразится. Или с кем он ещё спит. В этой среде сама знаешь болезни Это помимо всего остального!
Слушая Пенгина, я медленно (на самом деле, быстро, аж скворчало внутри) закипал. Его слова доходили, как сквозь слои ваты.
Заткнись, а, посоветовал я, но Пингвин не заткнулся, а переключился на меня:
Ну и, расскажи-ка, в чём я ошибаюсь?
Для начала ты мне расскажи, какого хрена молчал до сих пор? Я бы ещё осенью с братом поговорил, убедил бы его не ввязываться в эти отношения. И вот, прошло, бл
У Ирки потяжелел взгляд, и я мгновенно исправился:
блинский блин, полгода, и я об этом узнаю от него, от Гены, а не от тебя, Жора, и не от тебя, Ира. Вы хоть с ним говорили? Вы пробовали его переубедить? Вы объясняли ему, что он со своей жизнью делает?
Пингвин скрестил руки на груди. Ира села у стола, выпила стакан воды до дна кормящая мама, она единственная даже не пригубила.
Он любит Костю, сказала она. В этом всё и дело, Даня. Наш Гена своего Костю по-настоящему любит. Он знает о последствиях, о рисках, он всё это знает, но для него Костя важней. Намного важней даже того, чтобы сюда приходить. Так что ты не думай, что всё это несерьёзно.
Любовь-любовь, любовь-морковь. Я слушал Иру и недоумевал. По слогам и большими буквами недоумевал. Она что, это серьёзно?
Да, Ирка оказалась настроена весьма решительно и стояла насмерть, доказывая, что, во-первых, Гена любит этого своего Костю, во-вторых, для них обоих их отношения очень важны, в-третьих, я недооцениваю их чувства и, в-четвёртых, недооцениваю чувства вообще. Мне в ответ на все эти речи хотелось сказать только одно: «Кака така любофф?», хотя про сучку крашеную тут уже было не к месту.
Пингвин сидел, нахохлившись, скрестив руки на груди, молчал, как партизан на допросе. И я знал, что это значит: они с Ирой спорили уже миллион раз и не пришли к общему мнению. Практический вывод: ввязываться в спор с Иркой не стоило. Она размахивала руками, её глаза блестели, грудь вздымалась, голос звучал громко, чётко и звонко. Настоящая валькирия, прямо флаг в руки и в бой. Сестричка закусила удила, села на любимого пегаса, и её не остановил бы и поезд.