Так появилась та фотография, что бабушка хранила в красивой резной деревянной рамке. Мама на ней была прекрасна, а то, что фотограф увидел в ней Деву Марию, ещё больше придавало шарма композиции. Я мог часами смотреть на эту простую женщину в цветастом сарафане, с распущенными волосами, незатейливо спадающими на плечи. Много раз я представлял, что было бы, если бы моя мама не умерла. Я мечтал, как выиграю в лотерею много денег и куплю ей красивое платье и дорогое ожерелье, которое сделает её неотразимой. Моя мама не была красавицей, и я считал, что в дорогом наряде у неё больше шансов понравиться моему отцу. Я был уверен, что он бы влюбился в неё и они бы поженились.
О полноценной семье я тоже часто мечтал. Я представлял, как мы с отцом рыбачим у старого моста и гоняем мяч во дворе, ходим по субботам на матчи он в качестве футболиста, а я в качестве зрителя, смотрим фильмы, которые терпеть не могла тётя Изабелла. Я фантазировал, как мы с папой и мамой по вечерам прогуливаемся по городу, а иногда они оставляют меня дома, а сами отправляются на вечерний сеанс в кино, или в театр, или на дискотеку. Уж они бы не ссорились, как бабушка с дедушкой, и не забывали бы обо мне на Рождество, как тётя. Хотя ей, наверно, я должен сказать спасибо, иначе в моей жизни никогда бы не появился Джанлука Менотти.
Так, размышляя и мечтая, я добрался до последней витрины и увидел тот кулон, который навсегда запал в моё сердце. Ничего особенного в нём не было каплевидной формы золотая подвеска, украшенная мелкими бриллиантами, а в центре какой-то голубой камушек. Незатейливое украшение, ничего вычурного, ничего такого, что бы притянуло взгляды миллионов, но именно его я бы подарил маме. Этот кулон был такой красивый и трогательный, что у меня даже слёзы навернулись. Если бы не Джанлука, я бы, наверное, позорно расплакался посреди магазина.
Франческо! услышал я голос футболиста. Иди-ка сюда!
Слёзы мгновенно высохли, я пришёл в себя и подбежал к нему.
Что скажешь? он протянул мне плоскую коробочку, обитую чёрным бархатом, и открыл её. Я увидел красивое колье. Конечно, оно в сравнение не шло с тем кулоном, что я присмотрел для мамы! Оно сияло, переливаясь и завораживая.
Это для Софи, пояснил Джанлука. Как думаешь, ей понравится?
Она обалдеет, ответил я, чем рассмешил и Менотти, и менеджера.
У мальчика есть вкус, заметил Марчи. Ты умеешь выбирать себе друзей, Джанни.
Менотти шутливо отмахнулся от него.
Когда мы сели в машину, он строго наказал мне ничего не говорить Софии про подарок. Это было самое простое, что я мог сделать для него.
6
Синьору Менотти нам пришлось прождать почти час. Мы с Джанлукой сидели в красивой приёмной, администратор кокетничала с ним, а он был вежлив, но холоден. И почти не отрывался от телефона, то разговаривая, то отправляя сообщения разным абонентам. Я листал журналы, разглядывая звёзд кино, эстрады и спорта. В одном из журналов я увидел Джанлуку в красивом тёмно-синем костюме и белоснежной рубашке. Он улыбался, обнимая за талию свою жену. Казалось, они оба были плодом моего воображения такие красивые, счастливые и богатые. Многие завидовали этой семье. Мужчины потому, что Джанлука олицетворял собой тот идеал мужской состоятельности, женщины потому что София, будучи девушкой из скандальной семьи, отхватила себе такого мужа. Надо, наверное, вкратце рассказать о непростой судьбе этой женщины.
Отец Софии, Джузеппе Прочьони, известный дегустатор вин, по глупости связался с наркоторговцами и загремел в тюрьму на двенадцать лет. Его жена осталась с тремя дочками, старшей из которой была тринадцатилетняя София. Многотысячные счета Прочьони арестовали, и чтобы свести концы с концами пришлось продать просторный дом, обе машины и переехать в тесную квартирку. К тому же от скандального семейства отвернулись практически все бывшие друзья Джузеппе. Когда Софии исполнилось четырнадцать лет, она, чтобы улучшить материальное положение своей семьи, пошла работать. Единственный друг её отца, не прекративший общение с попавшей в опалу семьёй, Марко Дзони взял девочку к себе на телевидение. София работала помощником бухгалтера: делала копии документов, раскладывала их по папкам, обзванивала поставщиков, варила кофе начальнице, в общем, выполняла различную мелкую и не очень приятную работу. Если выпадала свободная минутка, бухгалтер обучала девочку счетоводческим премудростям, а София проявляла интерес к этой профессии. Естественно, после окончания школы она поступила в колледж и выучилась на бухгалтера, продолжая работать на телевидении. Только теперь уже в должности младшего расчётчика.
Там, на телевидении, она и познакомилась с Джанлукой тогда ещё малоизвестным футболистом, которому все уже прочили блестящее будущее. Отношения Менотти и Софии упрочились, когда он узнал, что она заканчивает экономический колледж. Сам он поступил туда заочно, потому что не было времени посещать занятия каждый день. Карьера футболиста недолговечна и чревата неожиданностями, а потому иметь какую-нибудь профессию про запас стоило. София помогала парню разбираться в терминах и решать задачки. Так, за консультациями и занятиями и возникла их любовь. Джанлуке было плевать на некрасивую историю с отцом девушки, а София с радостью сменила фамилию, чтобы избавиться от многолетнего клейма.
В общем, жены других футболистов и прочие дамы звёздной тусовки смотрели на синьору Менотти с плохо скрываемой завистью, скрипя зубами от злости, что дочь опального дегустатора (который после возвращения из тюрьмы ушёл в затворничество и почти не выходил из дома) снова обрела счастье. И тот факт, что у четы Менотти после пяти лет брака так и не появились дети, безусловно, радовал завистниц и рождал много слухов. Например, когда я появился в жизни этой пары, пусть всего на десять рождественских дней, общественность решила, что я внебрачный сын Джанлуки.
Всего этого я пока не знал, а потому просто наслаждался красивой фотографией Джанлуки и Софии в модном журнале. Для меня эта семья олицетворяла благополучие и счастье.
Наконец, появилась синьора Менотти. Она выглядела свежей и довольной. Мы сели в машину и снова куда-то поехали. Заезжали в магазины, к портному, к незнакомым людям в гости одним словом проводили предпраздничное время совсем не так, как я привык.
Ближе к вечеру визиты закончились. По разговору моих спутников я понял, что мы едем домой. Почему-то я так разволновался, что даже перестал чувствовать голод и усталость. Мы ехали по дороге, по обе стороны от которой располагались красивые двух- и трёхэтажные дома. Участки вокруг них были просто огромны в несколько десятков аров. Я смотрел на мелькавшие за оградами сады и лужайки, на сами строения и угадывал, какое из них принадлежит семье Менотти. Всё равно не угадал.
Их дом был отделан серым камнем, а фасад обвит диким плющом, а потому напоминал средневековую усадьбу. Въездные ворота добавляли монументальности к этой атмосфере своей неприступностью. За таким забором чувствуешь себя в полной безопасности, а Джанлука, поскольку был по игровому амплуа защитником, знал все тонкости этой стратегии.
Пока Джанлука загонял машину в гараж, мы с Софией вошли в дом. Я остановился на пороге, обалдев от размеров строения. Прихожая была настолько большой, что в ней можно было кататься на роликах. Слева от неё начиналась огромная гостиная с камином, двумя диванами, окнами от пола до потолка и высокой рождественской ёлкой. Прямо напротив входной двери располагалась лестница, ведущая на второй этаж, справа вход в кухню. Я разглядывал убранство дома. Мне здесь очень нравилось: всё таких приятных, нежных тонов. Бежевый плавно переходил в песочный цвет, а тот, в свою очередь, в светло-зелёные оттенки.
Проходи, устало произнесла София, снимая куртку.
Скинув туфли, она босиком направилась в кухню. Дома она сильно изменилась и была уже не той строгой директрисой, как в «Резерве», а обычной женщиной, утомившейся от визитов и высоких каблуков. Из кухни донёсся её голос и ещё чей-то: женский, хрипловатый. Оказалось, что София разговаривала с домработницей. В это время пришёл Джанлука. Дом сразу наполнился звуками и движением, потому что синьор Менотти был явно на подъёме, громко говорил, быстро перемещался из комнаты в комнату, бегал по лестнице вверх-вниз, даже что-то уронил. Я сидел в гостиной на диване, боясь пошевелиться, только вникал, осматривался и не верил, что это происходит со мной.
Чего расселся? активность Джанлуки добралась и до меня. Быстро мыть руки и ужинать!
В следующую секунду у него зазвонил телефон. Ответив и продолжая разговаривать с каким-то Йеном, футболист взял меня за руку, отвёл в ванную на втором этаже, ткнул пальцем в вишнёвое полотенце и удалился. Я, намыливая ладони душистым розовым мылом, разглядывал ванную комнату. Она сильно отличалась от той, что была у бабушки и тёти Изабеллы. Бабушкина ванная напоминала прачечную: в ней всё время лежали груды грязного белья, в тазиках замачивались садовые фартуки и рукавицы, на верёвках, протянутых поперёк комнаты, постоянно что-то сушилось. У тёти Изабеллы ванная походила на косметический салон: огромное зеркало чуть ли не во всю стену, на полочке перед ним куча теней, помад, пудр, туши для ресниц. На стиральной машине фен, баночки с гелями, муссами, лаками для волос, над ванной толпа шампуней, гелей для душа, пен для ванны. Рядом с дверью у неё висел шкафчик с прозрачными дверцами, и в нём стояло столько кремов, лосьонов и тоников, словно бы тётя скупила продукцию обанкротившейся косметической фабрики.