Чего расселся? активность Джанлуки добралась и до меня. Быстро мыть руки и ужинать!
В следующую секунду у него зазвонил телефон. Ответив и продолжая разговаривать с каким-то Йеном, футболист взял меня за руку, отвёл в ванную на втором этаже, ткнул пальцем в вишнёвое полотенце и удалился. Я, намыливая ладони душистым розовым мылом, разглядывал ванную комнату. Она сильно отличалась от той, что была у бабушки и тёти Изабеллы. Бабушкина ванная напоминала прачечную: в ней всё время лежали груды грязного белья, в тазиках замачивались садовые фартуки и рукавицы, на верёвках, протянутых поперёк комнаты, постоянно что-то сушилось. У тёти Изабеллы ванная походила на косметический салон: огромное зеркало чуть ли не во всю стену, на полочке перед ним куча теней, помад, пудр, туши для ресниц. На стиральной машине фен, баночки с гелями, муссами, лаками для волос, над ванной толпа шампуней, гелей для душа, пен для ванны. Рядом с дверью у неё висел шкафчик с прозрачными дверцами, и в нём стояло столько кремов, лосьонов и тоников, словно бы тётя скупила продукцию обанкротившейся косметической фабрики.
А у Менотти в ванной было очень аккуратно, чисто и приятно пахло. Шампуни и приборы для бритья находились на специальной полочке над умывальником. Всё остальное, видимо, располагалось в зеркальном шкафчике, что висел чуть сбоку от ванны. Помыв руки, я вытерся невероятно мягким полотенцем и снова спустился вниз. Джанлука догнал меня, вынырнув откуда-то справа, положил руку на плечо и сопроводил до кухни.
Она тоже была невероятно большой и чистой. По периметру напольные и навесные шкафчики, двухдверный холодильник, духовые шкафы, посудомойка. В центре плита с разделочным столом, а в дальней части, которая выходила в сад эркером, стоял стол из благородного дерева и вокруг него восемь стульев с высокими спинками. Он был сервирован большими чёрными тарелками, напоминающими озёра, и блестящими, как диски дорогого автомобиля, вилками. Домработница колдовала возле плиты.
Занимай места! скомандовал Джанлука и первым опустился на стул. Я последовал его примеру. Домработница брала наши тарелки и накладывала в них еду. Когда ужин стоял на столе, появилась София. Она уже переоделась в приятный шёлковый халатик. Мы принялись есть.
Франческо, ты уже освоился? вдруг поинтересовалась синьора Менотти.
Я замер, не донеся вилку до рта, потому что не знал, что ей сказать.
Он освоится: у него будет целый вечер, ответил за меня Джанлука.
Сейчас придёт няня и останется с тобой на ночь, строго продолжила София. Надеюсь, ты будешь вести себя хорошо и мне не придётся краснеть из-за тебя перед агентством.
Мне её заявление показалось несколько оскорбительным. Неужели моё поведение в «Резерве» дало повод этой женщине считать меня хулиганом и пакостником?!
Да всё будет нормально, Софи! опять вступился за меня её муж. Всего одна ночь!
София кивнула и молча продолжила есть. Мы с Джанлукой переглянулись, он заговорщицки подмигнул мне.
Едва мы успели поужинать, как пришла няня синьора Бароне, пожилая женщина с седыми волнистыми волосами и приятным низким голосом. Я сразу подумал, что сказки на ночь в её исполнении звучали бы отменно.
С той минуты, как синьора Бароне переступила порог дома, оба Менотти тут же обо мне забыли. Джанлука отправился в душ, София принаряжалась в гардеробной комнате, а няня повела меня наверх показывать мне место моего предстоящего проживания. Моя комната располагалась в левой части дома относительно лестницы. Это была гостевая зона, потому что рядом находилась ещё одна комната, в которой должна была ночевать синьора Бароне. На две комнаты была одна ванная, куда можно было попасть из коридора.
Смотри, я буду рядом, няня указала на свою дверь. Так что ты всегда сможешь позвать меня, если тебе приснится страшный сон.
Я кивнул, а про себя усмехнулся, потому что привык справляться со своими страшными снами самостоятельно, успокаивая себя созерцанием тягучих светлых полос на потолке.
Моя новая комната была большой (впрочем, в этом доме не было ничего маленького или тесного), сделанной в светло-бежевых тонах. Рядом с окном стоял комод, у стены двуспальная кровать. Такая высокая, что влезать на неё приходилось так же, как в джип Джанлуки. В углу располагался шкаф, справа от него стол и два кресла. В общем, здесь можно было жить намного лучше, чем в моей келье в «Резерве».
Изучив географию моего пребывания, мы с синьорой Бароне спустились вниз, чтобы составить расписание наших дел на сегодня и на завтра. Мне нравилось общаться с этой женщиной. Она говорила спокойно, но с юмором, всегда спрашивала моё мнение, а если настаивала на своём решении, то объясняла, почему лучше сделать именно так.
В десять вечера Джанлука и София нарядные и благоухающие поехали на вечеринку. А мы с синьорой Бароне поужинали и, помолившись, отправились спать. Вернее, это она меня отправила. Заставила искупаться, выдала чистое бельё и уложила в пахнущую свежестью и приятную на ощупь постель. Мне не хотелось отпускать мою няню, и я начал сыпать глупыми вопросами, ответы на которые я знал либо они меня не интересовали, но именно это, кажется, и называется светской беседой. Синьора Бароне с достоинством выдерживала мой напор, серьёзно объясняя, почему шумят автомобили и откуда дождь попадает в облака. Я экзаменовал её по полной программе, наслаждаясь тембром её голоса, и в конце концов остался очень доволен. Теперь я точно знал, что этой женщине можно довериться.
Это первое Рождество, которое я справляю один, сказал я. Раньше справлял с бабушкой и дедушкой, потом с тётей Изабеллой
А где же твои родители? в голосе синьоры Бароне уже слышалось сочувствие.
И я как на духу рассказал ей и про маму, и про отца-футболиста, и про тётю Изабеллу, и про бабушку с дедушкой, и про «Резерв нации», и про Джанлуку с Софией. Синьора Бароне слушала внимательно, изредка покачивала головой, а когда я закончил, после небольшой паузы произнесла:
Не думай, что мама оставила тебя, малыш. Она попала в рай и теперь может общаться с ангелами. Если родители умирают, оставив на земле маленьких детей, то Бог разрешает матерям и отцам помогать своим сыновьям и дочкам. Так что мама всегда смотрит на тебя, где бы ты ни находился. А когда тебе будет трудно, она пришлёт тебе помощь.
Я слушал, затаив дыхание. В принципе, я был уже большим мальчиком, чтобы верить в сказки, но синьора Бароне говорила так уверенно, а голос у неё был такой приятный, что усомниться в правдивости её слов было невозможно. Я живо представил маму в белоснежном одеянии с золотой оторочкой, сидящей на облаке с лирой в руке. Мама приветливо улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй.
Осчастливленный этим видением и успокоенный голосом няни, я уснул. Во сне я видел большого белого слона, который брёл по пустыни. Он, завидев меня, подошёл очень близко и протянул мне свой хобот. Я сначала испугался, а потом позволил ему обхватить меня хоботом. Слон ловко забросил меня к себе на спину, и мы продолжили путешествие вместе. Я ехал верхом на животном, которого ни разу не видел живьём, и чувствовал себя так спокойно, как будто делал это каждый день по сорок раз.
7
Проснулся я до неприличия рано: ещё даже светать не начало. Я озирался с непривычки, но, когда вспомнил, где я, мне стало радостно. Я был абсолютно счастлив, хотя единственный родной мне человек находился за тысячи километров от меня и, наверное, даже не думал обо мне. Я вспоминал вчерашний день, подолгу задерживаясь на особо приятных моментах: приходе Джанлуки в «Резерв», обеде в ресторане, посещении ювелирного магазина. Я провёл в воспоминаниях час или два, а может, и три время потеряло счёт. Я, вообще, мог бы заниматься этим до обеда, но на самом интересном месте захотел в туалет. Отправившись в ванную, я по дороге не удержался и, перегнувшись через перила, заглянул в гостиную. В следующую секунду сердце моё застучало сильней: под ёлкой лежал квадратный золотисто-алый свёрток. Это определённо не походило на футляр с колье. Да и представить Софию, прячущую под ёлкой подарок для мужа, я не мог. Неужели этот свёрток предназначался мне?
Ноги сами понесли меня по лестнице вниз, но, дойдя до последней ступени, я взял себя в руки. И Джанлуке, и Софии будет намного приятнее присутствовать при том, как я распаковываю свой подарок. Я был в этом уверен, и потому повернул назад, сходил в туалет, снова лёг в кровать. Даже попытался уснуть, но не смог: меня одолевали мысли о золотисто-красной упаковке. Я гадал, что там: игрушка или что-нибудь более полезное, вроде бинокля или фотоальбома. Был у меня ещё вариант, то мне подарят бутсы, потому что те, в которых я тренировался, уже приходили в негодность и становились всё теснее. В конце концов, я устал строить предположения и перебрался к окну.