Нередко в мужчинах просыпается какая то тяга к стервозным женщинам. Я раньше думал, что это какой-то ген мазохизма, а сейчас понял, что это дух соревновательности, подсознательная жажда схватки с неким сильным противником, жажда реванша, «укрощения строптивой» Но я не люблю стервозных барышень, Пусть будет игра в легкую стервозность, всякая игра украшает жизнь, он стервозность истинная, природная диагноз неизлечимой болезни, симптом жизненных надломов и коллизий. Женщина должна быть обязательно верной, и это дороже даже красоты и интеллекта, честной и сильной, но при этом чуть игривой, Без игры все не то, французы это знают сердцем. В поезде дядя Алеша очень смешно рассказал два в общем-то не очень уж смешных анекдота, Про татарина и про одессита. Татарин бежит по перрону, крича и плача: " Вот ведь, ушла! " " Ты о ком?» спрашивают его. «О ком, о ком? о поезде, конечно!» " Так ведь поезд Он!» " Почем мне знать, Я не подлезал и не заглядывал Он это был или Она!» Одессит орет на вокзал: " Инфекция, инфекция!» " Ты чего раскричался 7» " Да жену зову, потерял ее!» " А что ж так обидно ее обзываешь? Держи себя на людях прилично " " Конечно держу. Дома -то я ее вообще Заразой зову!» Конечно, надо уметь подать, что у дяди Алеши получилось» на все сто»! )
Наверно, четвертого сентября шестьдесят пятого года около 23 часов мы оказались в Симферополе, В открытой машине промчались по предночному городу. В гостинице дядя Алеша снял на всех огромный люкс с большой пальмой в деревянной желтоватой кадке с латунными обручами, широкой кроватью и диванами. роскошное для ночлега место, но,,, с разбитым стеклом, тогда как крымская ночь не обещала быть теплой. Хитроумно заткнув дыру в стекле подушкой, мы уснули сном праведников. Наутро, в темпе осмотрев крымскую столицу Симферополь, мы поехали по месту нашего» назначения» в расположенный сравнительно неподалеку поселок Черноморск.
Как сейчас ощущаю крымский полдень, мы едем в открытом автобусе вдоль желто золотистых пшеничных полей, и мимо нас на блестящей гнедой лошади несется мальчишка лет тринадцати, во весь, что называется, отпор. Картина, достойная кисти Пластова! Золотистые колосья и худенький мальчишка на гнедой лошади!
Черноморск обычный поселок сельского (или станичного) типа на Крымском побережье. Но мне он сразу понравился. Наш пансионат составляли два двухэтажных и один одноэтажный корпуса, атакже небольшой комплекс летних кухонок. Легкая чугунная ограда отделяла нас от моря, открываешь калиточку и ты на пляже, по колено в золотистом песке, в нескольких шагах от шелестящих ласковых волн. Дяде Алеше с тетей Тосей и нам с мамой и бабой Женей дали по довольно просторному номеру и по летней кухне, Шик! Ребят, как мне по ошибке сначала показалось, здесь отдыхало мало. По приезде меня немного обескуражила девочка, у которой мы спросили как пройти в первый корпус. Она, как мне показалось, была на год или два старше меня, но при этом была совершенно голая. Такая взрослая девочка, наверно, дочка кого -то из персонала пансионата. И потом еще не раз я встречал здесь и на пляже детей моего возраста или постарше даже в чём мама родила!
Мы поселились на втором этаже. Во всех номерах на стенах висели хорошего качества в рамах репродукции известных полотен русских и зарубежных художников. В одноэтажном нежно- желтом корпусе с высоким крыльцом остановились мои будущие приятели, москвичи. На год меня младше, шестилетний, очень красивый и похожий на Мальчика Пажа из советского фильма» Золушка» мальчишка Женя. Девчонки не отрывали от него глаз. Кроме Вики, высокой и стройной, светловолосой с василькового цвета глазами шестилетней девочки, сразу почуяла в моем лице своего человека. Саша и Наташа двойняшки, очень хорошие. Наташа из- за короткой стрижки чуть похожа тоже на мальчика. Они жили в доме с видом на Красную площадь. Вика же с родителями чуть подальше.:" А из нашего окна площадь Красная видна, а из вашего окошка только улица немножко!» Родители у всех, молодые, симпатичные. Папа Вики вечером ходил в салатного цвета тренировочном костюме, взрослые мужчины в шортах еще не ходили, только пляжные фотографы, да и то значительно позже. Викина мама- тоже блондинка, правая сторона лица (щека и шея) довольно сильно обожжены.
Купаться в Черном море было чудесно, я из моря почти не вылезал. Плавал с зеленым резиновым кругом с желтой отделкой. Один раз я чуть не утонул. Когда баба Женя разговаривала с каким-то ее возраста отдыхающим господином, я наклонился в круге и перевернулся, голова моя оказалась под водой, а круг -на ногах! Я понял, что жизнь подошла к концу, ничто меня не спасет. Прощай, белый свет! Как хорошо здесь было!.Но вдруг меня выдернули из воды! Это мама подоспела откуда-то и за доли секунды понял что почем. Мамочка, спасибо, ты подарила мне жизнь второй раз! Дядя Алеша повел нас как-то вечером на мыс Надежды, где во время войны шли лютые бои за каждую пядь земли. Тут было все не только буквально полито кровью, но и нашпиговано металлом, Предзакатное небо в оранжевых солнечных разводах смотрелось здесь зловеще. Ходить сюда было строго запрещено, так как разминирование окончательно еще не закончилось. Но дядя Алеша вел нас уверенно, показывал осколки снарядов. Потом еще мы стояли на крутом обрыве. Зрелище впечатляющее!
Купаться в Черном море было чудесно, я из моря почти не вылезал. Плавал с зеленым резиновым кругом с желтой отделкой. Один раз я чуть не утонул. Когда баба Женя разговаривала с каким-то ее возраста отдыхающим господином, я наклонился в круге и перевернулся, голова моя оказалась под водой, а круг -на ногах! Я понял, что жизнь подошла к концу, ничто меня не спасет. Прощай, белый свет! Как хорошо здесь было!.Но вдруг меня выдернули из воды! Это мама подоспела откуда-то и за доли секунды понял что почем. Мамочка, спасибо, ты подарила мне жизнь второй раз! Дядя Алеша повел нас как-то вечером на мыс Надежды, где во время войны шли лютые бои за каждую пядь земли. Тут было все не только буквально полито кровью, но и нашпиговано металлом, Предзакатное небо в оранжевых солнечных разводах смотрелось здесь зловеще. Ходить сюда было строго запрещено, так как разминирование окончательно еще не закончилось. Но дядя Алеша вел нас уверенно, показывал осколки снарядов. Потом еще мы стояли на крутом обрыве. Зрелище впечатляющее!
Мы ходили на базар, покупали персики, дыни и арбузы, виноград и прочие вкусности. Запомнился памятник, запечатлевший красноармейца времен Гражданской войны и советского солдата Великой Отечественной, опирающихся на большой, общий им, меч. Если стоять лицом к монументу, то справа и чуть сзади в двухэтажном розоватом домишке располагалась чебуречная. Там были вкусные чебуреки. Дядя Алеша говорил, однако, что в такой еде как чебуреки надо меру знать. А то какой-то его притель в свое время объедался чебуреками, в результате чего в животе у него вырос какой-то шар, называемый «каникок». По-моему, какая- то ерунда, хотя дядя Алеша все обычно хорошо и верно говорил. Из желания, наверно, предостеречь ребенка от возможного фастфудного азарта. Помню, баба Вера рассказывала мне, как еще, наверно, в двадцатые годы лежала в больнице вместе с какой-то девочкой, у которой была какая-то «нервная болезнь» по причине, что она обкусывала заусеницы. Поэтому я так не делал, а просил старших избавить при случае меня от всего такого более цивилизованым путем.
Здесь же неподалеку был клуб, куда мы ходили всем нашим семейством смотреть кино. Вот здесь-то числа двенадцатого сентября и посмотрел впервые нашу чудесную кинокомедию» Операция Ы и другие приключения Шурика», кино очень понравилось, особенно с Федей на стройке. Сюжет с превдоограблением базы я тогда по малолетству едва понимал. Актеры всем понравились. В детстве мама моя посещала драматическую студию при Свердловском дворце пионеров, которую вел ставший в наши дни уже легендарным Диковский. Пожилой, среднего роста, не красавец, но весьма обаятельный. Шестиклассница мама моя играла маму ученика. Там в наборе двумя годами раньше мамы блистал юный Александр Демьяненко. Прознали в школе, назначили на роль Софьи в «Горе от ума». Полный зал, маме хлопали все, потом еще наградили грамотой. Говорили: «Как ты сыграла!» А она могла и еще лучше сыграть, просто дядя Витя сказал: " И я на твой спектакль приду!» Это несколько сковывало, хотя в темноте битком набитого школьного актового зала брата увидеть было невозможно. Дяде Вите в детстве и юности нравился Кадочников. Как и всем почти мальчишкам. Еще бы " Подвиг разведчика»! Правда, в шестидесятые появились новые звезды и у нас, и за границей. А бабе Жене категорически не нравился Юрий Никулин. Даже прекрасный фильм» Ко мне, Мухтар!» (помню афишу с лающим Мухтаром) ее не переубедил. Вообще, она с детства любила театр и кино. В их девятой школе, в ту пору «горьковской гимназии» году в двадцать восьмом учился красавчик Лёвочка Невлер, будущий артист нашей музкомедии, а потом- как и Дидковский но уже в семидесятые и восьмидесятые годы руководивший театральным самодеятельным коллективом Дворца культуры «Урал» на Студенческой. Туда, в коллектив Невлера, долго ходил мой бывший одноклассник и друг со школьных лет Игореша Агафонов.
Да, бессмертный фильм Гайдая я в полной мере оценил уже позднее. Жара день ото дня становилась менее сильной, к берегу сильнее прибивались медузы. Говорили, что ими полезно даже натираться, но только прозрачными, бег синих или красных полосок, которые обжигаются и могут быть даже ядовитыми. Я жалел медуз и не давал им расстаять на солнышке. Утром и вечером тетя Тося и дядя Алеша, стоя лицом к морю, дышали по системе йоги морским воздухом. Он говорили, что надо научиться для здоровья, сил и долголетия правильно дышать. Современный горожанин не умеет этого, даже сумасшедшие почему-то нередко дышат правильнее обычных нормальных людей.